Меня устраивает расписание, говорю матери, но она поджимает губы и качает головой.
Ты замечательно пишешь, Саммер. Все время что-то строчишь в своих дневниках, шепчет она, но я вижу, как оживляется секретарша.
Щеки заливает румянец, и я пожимаю плечами.
Да ерунда. Пожалуйста, не нужно менять расписание. Все нормально.
Давайте пройдем в кабинет директора Мэтьюза. Вы можете подождать его там, женщина указывает на приоткрытую дверь у нее за спиной. Директор в кампусе, но я сообщу ему, что вы ждете. Он сейчас подойдет.
Я иду за мамой в тесный кабинет, мы с ней усаживаемся в кресла напротив огромного вычурного стола, и секретарша с тихим щелчком закрывает за нами дверь. Убедившись, что мы остались одни, мама поворачивается ко мне, не скрывая недовольства.
Что значит, ты не хочешь изучать углубленный курс английского? возмущается она.
Я не хочу доставлять неудобства. После несчастного случая я превратилась в тень себя прежней и не желаю привлекать к своей персоне излишнее внимание. Тебе не кажется, что достаточно и того, что ты смогла подключить связи и добиться, чтобы меня сюда приняли?
Это меньшее, что я могла сделать, учитывая, как давно знаю Огги, тихо говорит мама, имея в виду бывшего любовника.
Того самого, который в конечном счете развелся с женой из-за многолетнего романа с моей матерью. Тогда разразился грандиозный скандал, который разлетелся по всему Интернету и желтой прессе. Сердце моего отчима было разбито. А потом он впал в ярость.
Тогда наступило не самое приятное время.
Внезапно дверь со скрипом открывается и в кабинет входит красивый мужчина средних лет. Видимо, директор Мэтьюз. Он улыбается нам, и в уголках темных глаз собираются морщинки, а улыбка так широка, что обнажает ослепительно белые зубы. Директор закрывает за собой дверь и встает за столом, который служит своеобразным барьером между нами, а затем протягивает маме руку.
Миссис Уэзерстоун, очень рад с вами познакомиться, спокойно произносит он с располагающим выражением лица.
Мама поднимается и быстро пожимает его руку.
Благодарю, что встретились с нами, мистер Мэтьюз.
Оба усаживаются в кресла и улыбаются друг другу, а я смотрю на них, хлопая глазами. Они будто совсем забыли обо мне.
Это Саммер, мама наклоняет голову в мою сторону.
Саммер, мы очень рады приветствовать тебя в нашей престижной школе, говорит мистер Мэтьюз тепло и искренне. Я лично ознакомился с твоим табелем успеваемости и очень впечатлен освоенными тобой предметами. И твоими оценками.
Спасибо. Я прилежная ученица. В прошлом порой была неуправляемой и слегка помешанной на мальчиках, но всегда получала хорошие оценки.
Хотя поначалу у тебя были трудности, продолжает он, встречаясь со мной взглядом. Полагаю, ты с тех пор взялась за ум?
Я расправляю плечи и киваю.
Да, сэр.
Она не попала в класс с углубленным изучением английского, замечает мама, и я бросаю на нее сердитый взгляд, но она не удостаивает меня вниманием. Саммер замечательно пишет. В прежней школе она входила в редакцию местной газеты. Получала награды за свои работы. Она очень талантлива.
Ох, боюсь, что у нас в «Ланкастере» зачисление в класс для отличников привилегия, а не право. Ученики мистера Фигероа целых три года усердно трудились. Он лично отобрал каждого после одиннадцатого класса, и у него обучается всего двадцать человек. Мистер Мэтьюз складывает руки на столе, сцепив пальцы в замок. Боюсь, я не могу вписать Саммер в класс без его согласия.
Может, вам удастся поговорить с ним. Мамин голос звучит мелодично. Приятно.
Улыбка не сходит с лица директора.
Боюсь, что нет.
Возможно, вы могли бы оказать мне услугу. Ее голос становится суровым.
Это класс Фигероа, а не мой.
От маминой улыбки не остается и следа.
Наверное, тогда я свяжусь с мистером Ланкастером и выясню, чем он может помочь.
Мне хочется умереть. Как же стыдно. Меня не волнует продвинутый класс английского языка и литературы. Я не хочу выделяться. И уж точно не желаю устраивать сцен. Войти в класс к двадцати ученикам, которые последние три года сами добивались таких высот, будет настоящим кошмаром. Они сразу меня возненавидят.
У Мэтьюза подрагивают губы, взгляд становится потухшим.
Я все устрою.
Будьте добры. Мама вновь улыбается, делает глубокий вдох и смотрит на меня. Это сильно скажется на ее расписании?
Нет. Не должно. Директор хмурится и отворачивается к стоящему на столе компьютеру. Начинает что-то печатать на клавиатуре, а монитор повернут ровно под таким углом, что мне видна вся отображенная на нем информация.
Мой табель успеваемости. Заметки от прежних учителей и социального педагога за все прошлые годы. Больше всего в нем заметок от администрации.
Саммер демонстрирует деструктивное поведение в классе. Выходит из себя безо всякой причины.
Курила электронную сигарету в туалете. Отстранена от занятий на два дня. Занималась сексом в спортивном зале. Отстранена от занятий на пять дней.
Задержана и подвергнута обыску. В рюкзаке обнаружен рецепт ее матери на противотревожное средство. Отстранена от занятий на два дня.
Все это было в конце десятого класса.
После происшествия с рецептом мой отчим упокой Господь его душу поставил точку. Грозился, что отдаст меня в военную школу на все оставшиеся годы учебы. Я плакала и на коленях умоляла его, чтобы не заставлял меня туда ехать. Меня приняли. Это было неминуемо.
А потом мамин роман с Ланкастером получил огласку, и отчим совсем позабыл обо мне. Вместо меня он сосредоточился на моей матери. Мы съехали из его дома. Переселились в небольшую квартиру. Пресса была так зациклена на моей семье, что я замкнулась в себе. Перестала нарушать спокойствие в школе и сосредоточилась на учебе. Я лишилась всех друзей. А мама обхаживала Джонаса. Снова. И снова.
Пока весной мы вновь не переехали в его дом. Вскоре Йейтс вернулся из колледжа и был очень рад меня видеть. Зажег свечи в своей комнате и тем же вечером заставил меня с ним встретиться. Зажал мне рот рукой, сунул вторую мне в штаны, а потом
Ох, нам придется поменять местами пару уроков, голос мистера Мэтьюза прерывает мои размышления, но, думаю, проблем с этим не возникнет.
Он нажимает еще несколько клавиш, повернув монитор к себе, будто только что осознал, что мы можем прочесть все, что обо мне написано. Мама продолжает притворяться, но я вижу, как она поджимает губы, как мрачнеет ее взгляд.
Все эти старые воспоминания отнюдь не из приятных. Я не была счастлива, ни капли. Меня никто не слушал. Я обрела покой, только когда оказалась подальше от Йейтса и мы с мамой остались вдвоем. Меня вконец измотала необходимость жить с ним, постоянно противостоять ему и его настойчивости. Столько раз, что и не счесть.
И это было ужасно.
Мысль о том, что предстоит провести с ним лето последнее лето перед выпускным классом стала для меня последней каплей. Я совершила нечто страшное.
Но это позволило мне избавиться от него.
Навсегда.
Я только что отправил твое новое расписание на принтер. Вивиан его подготовит. Удачного дня, Саммер, напутствует директор Мэтьюз, остановив на мне проницательный взгляд.
Она тебе понадобится.
Я слышу эти невысказанные слова, витающие в кабинете. Мама ничего не замечает и, оставшись довольной тем, что добилась своего, встает, и я поднимаюсь вслед за ней, борясь с волнением, от которого сводит желудок.
Спасибо, что отнеслись с пониманием к нашим потребностям, произносит мама. Мы очень вам благодарны.
Разумеется. Для друга мистера Ланкастера все что угодно, говорит он.
Я улавливаю акцент, который сделал в своих словах директор. Мама тоже его улавливает. Она выходит из кабинета с высоко поднятой головой, на ходу выхватив только что распечатанное расписание из рук Вивиан и даже ее не поблагодарив. Вивиан что-то бормочет себе под нос, и я делаю вид, будто не слышу ее, хотя на самом деле это не так.