Приходит уведомление о сообщении, и, глянув на экран, я вижу, что пишет мама.
Обустраиваешься на новом месте?
Я не утруждаю себя ответом. Все равно ей наплевать. Она уже едет домой, в квартиру, которую получила после смерти Джонаса. Больше никаких подъемов на пятый этаж без лифта. Теперь она обеспечена на всю жизнь. Если повезет, то оставит и мне немного после своей смерти.
Правда, учитывая, как сильно она любит тратить деньги, мне вряд ли так повезет.
В библиотеке есть другие посетители, и все говорят приглушенными голосами, склонив головы друг к другу, сплетничают, улыбаются и смеются. Увидев их, я начинаю тосковать по друзьям из моей прежней школы. Я скучаю по ним. Но когда незадолго до пожара разразился скандал о нас с Йейтсом, я больше не могла показываться там на глаза. Все знали, что он делал со мной.
И никто не предпринял мер, чтобы это прекратить.
Подавив злость, я снова сосредотачиваюсь на домашнем задании и не замечаю звук шагов, пока тихий женский голос не произносит слова приветствия.
Я подскакиваю от испуга, резко поднимаю голову и вижу стоящую возле стола девушку.
Она робко улыбается, ее длинные светло-русые волосы ниспадают ниже плеч. Почти до самой талии. У нее бледное лицо, светло-голубые глаза, а розовые губы растянуты в улыбке и кажутся почти ярко-красными на фоне белоснежной кожи.
Ты новенькая.
Я невольно улыбаюсь в ответ.
Да.
Можно сесть с тобой?
Я указываю рукой на три свободных стула, стоящих возле моего стола.
Да, конечно.
Она садится на тот, что ближе всего ко мне, и с громким стуком бросает рюкзак на стол. Я наблюдаю, как она копается в его содержимом, достает оттуда учебник по истории и со звонким шлепком бросает на столешницу. Где-то в отдалении раздается приглушенное «тише!», которое наверняка донеслось из-за кафедры библиотекаря.
Она терпеть не может шум, произносит девушка с легкой улыбкой.
Кто?
Библиотекарь. Мисс Тейлор. Она древняя, как это здание. Девушка смеется, и я, не сдержавшись, посмеиваюсь вместе с ней. У нее заразительный смех, и я тут же чувствую себя уютно рядом с ней. Гораздо уютнее, чем с другими двумя девушками за обедом. Заметила, что здесь работает куча учительниц старых дев? Думаю, сюда преподаватели-девственницы приходят умирать.
Она смеется еще громче. Девушка похожа на ангела, но явно обладает изощренным умом.
Я проникаюсь к ней еще большей симпатией.
Тебе здесь нравится? спрашивает она.
Тут здорово, отвечаю я, пожимая плечами, и снова смотрю на задание по математике. Мне осталось решить всего одну задачу, и тогда с ним будет покончено.
Она наклоняется ко мне и переходит на шепот.
Это просто.
Я приподнимаю бровь.
Думаешь?
Я знаю. Она оглядывается, будто хочет убедиться, что рядом никого нет, а потом снова поворачивается ко мне. Я в одиннадцатом классе. А ты в двенадцатом?
Я киваю, гадая, откуда она об этом знает.
Да.
Ты училась в «Биллингтоне»? Девушка тихо присвистывает, а я удивленно вскидываю брови. Шикарное местечко.
А это разве нет? Мой голос звучит сухо, сердце колотится в груди.
Откуда она знает, где я училась?
Девушка пожимает плечами.
Да ничего особенного.
Ее слова звучат пренебрежительно. Видимо, частная школа «Ланкастер» не произвела на нее впечатления.
Ты всегда здесь училась? интересуюсь я.
Только так можно объяснить, почему она не замечает красоты этого места. Старинные здания, готическая капелла с фиалом, который поднимается высоко в небо. Пышные зеленые лужайки, лес за кампусом, а за ним и океан, плещущийся о берег.
Прямо как во сне.
Всю свою жизнь. Девушка закатывает глаза и театрально вздыхает. По крайней мере, такое у меня ощущение.
Откуда ты так много знаешь обо мне? спрашиваю я с любопытством, но без страха. Есть в ней что-то безобидное.
У меня свои методы. И доступ, загадочно отвечает она. Я знаю, что тебя зовут Саммер Сэвадж. Классное имя, кстати. Такое первозданное. Ты из Манхэттена. Поступила в последнюю минуту, хотя срок зачисления в «Ланкастер» уже давно истек.
Она произносит все это будто бы с наслаждением.
Тебе выделена одноместная комната в общежитии, что практически невозможно, учитывая условия твоего зачисления, а значит, у тебя есть знакомые в руководстве. Может, старый добрый Огастас? К тому же я слышала, что сегодня утром ты присутствовала на уроке английского для отличников, что, уверена, многих разозлило. Все эти девушки из кожи вон лезут, чтобы попасть в класс Фигероа, отчаянно стремясь с ним сблизиться. С несколькими у него были романы, но я тебе ничего не говорила. Так что да, у тебя определенно есть связи. Она улыбается, а ее голубые глаза блестят. С друзьями в высших кругах можно многого добиться.
Меня осеняет, и я выпрямляю спину, чувствуя отвращение от того, что по спине пробегает волна страха. Эта девушка должна меня ненавидеть. Наверное, уже ненавидит.
Кстати, меня зовут Сильви. Сильви Ланкастер. Едва вглядевшись в мое лицо, она запрокидывает голову и хохочет. Да так громко, что я слышу, как мисс Тейлор снова на нее шикает. Мы никогда не встречались, но у меня такое чувство, точно я знаю о тебе все.
У меня тоже, признаюсь я хриплым голосом. Общаться с ней все равно что брататься с врагом.
Опасно.
О, не надо так пугаться. Меня не волнует, что было у твоей матери с моим отцом. Сильви машет рукой, словно развенчав все отвратительные истории о наших родителях. Наша мать на протяжении всего их брака всеми силами стремилась сделать жизнь отца невыносимой. Для него это оставалось единственным выходом.
Ты правда так думаешь? в неверии переспрашиваю я.
Кажется, что ее это совершенно не волнует, тогда как ее брат обращался со мной как с обыкновенной проституткой, когда мы были еще детьми. Едва стали подростками.
Я думаю о том, что услышала о нем от девчонок: ему нравится душить девушек во время поцелуя. Как бы извращенно это ни звучало, я заинтригована. Я была бы не прочь узнать, каково ощущать, как большая теплая ладонь Уита сдавливает мое горло и прижимает к стене, пока он истязает меня губами.
Боже, я ненормальная. Серьезно.
Я всю жизнь жила с ними. Была свидетельницей катастрофы, которую они называли браком. Да, я правда так думаю, серьезно говорит она. Мой старший брат считает твою мать воплощением зла и во всем винит ее. Наша младшая сестра полагает, что отец сам все разрушил, и каждый день ругалась с ним по поводу неустойчивого состояния нашей дорогой мамочки, пока не нашла способ сбежать.
Ну а к чему склоняешься ты? спрашиваю я.
Они все ответственны за свои действия, не так ли? Они взрослые люди. Кто-то из них думал о своих детях? Нет. Впрочем, разве они вообще когда-нибудь о нас думают? Сильви не дает мне возможности ответить. Все они эгоисты. Погружены в собственные маленькие мирки. Как считаешь, почему существует школа-интернат под нашей фамилией? Чтобы они могли отправить нас сюда и забыть о нашем существовании.
Сильви объясняет это так логично, что все кажется предельно понятным. Уверена, она права. Когда они думали о своих детях?
Никогда. Мои родители не обращали на нас с Йейтсом внимания, когда это было важнее всего. Почему же еще он так дерзко ко мне приставал? Он знал, что ему все сойдет с рук.
Что ж, я ему показала.
Твой брат знает, что я здесь? задаю я вопрос, который мучает меня с утра, надеясь, что голос звучит непринужденно.
Нет. Да? Не уверена. Мы не говорили о тебе, и он никогда не упоминал твоего имени в моем присутствии. Хотя мы с Уитом вообще мало общаемся. Он считает меня надоедливой, признается она, но, похоже, ее это совсем не обижает.
Как ты так много узнала обо мне?
Взломала школьную базу данных. Я смотрю на нее разинув рот, и Сильви расплывается в улыбке. Тут древняя система. Даже моя бабушка смогла бы ее взломать, а ее уже два года нет в живых.