Значит, сейчас лучше, чем тогда, делаю вывод я. Но в разговор вступает фотожурналист Красимир Свраков, который и познакомил меня с Исаком: «Сейчас, говорит, есть свобода, но нет денег». Но Гозес не сдается:
Я не согласен, потому что как только праздник, вся Болгария едет в Грецию, Турцию, Македонию, на острова Маруба. Такого никогда не было, и это хорошо. А что плохое? Базовое болгарское здравоохранение очень плохое. Если заболеешь, это трагедия. Другая сфера, которая в кризисе, это образование. Например, раньше ты заканчиваешь право, был единственный университет Софийский государственный, это было грандиозное образование. Сейчас все университеты имеют специальность право, юрист. Думаю, это относится и к медицине. В Софийском университете есть медицина, никогда ее там не было! Я думаю, произошла большая девальвация образования. Многие учатся за границей. Вернутся или нет, никто не знает. Если вернутся, будут работать на фирме родительской фирме, и все. Но образование в Болгарии плохое.
А люстрация в Болгарии была? меняю тему.
Нет, только говорилось. Это всегда политические разговоры. Никакая партия этого не хотела. Не было такой практики. В первые годы очень много говорили о запрете коммунистической партии. Но она стала социалистическая и вошла в правительство два или три раза.
Сидящий рядом Красимир Свраков замечает: «В новой власти все коммунисты были».
Но у вас ведь царь был премьер-министром, вспоминаю удивительные болгарские метаморфозы.
Был, да. Было коалиционное правительство: царь в союзе с коммунистами.
Наверное, только в Болгарии такое возможно.
Жертва и палач вместе были, философски замечает Гозес.
Как вы оцениваете царя в качестве премьер-министра?
Честно говорю то, что слышал. Разные бизнесмены не любят царя, но говорят, что в это время была самая хорошая атмосфера для бизнеса. Сейчас у него авторитета нет, люди его не любят. Это была большая надежда для Болгарии.
Надеялись, что придет и спасет?
Бог, Иисус придет! Большая надежда и большое разочарование. Когда он был у власти, взял очень много дворцы и другое. А ведь прежде чем прийти в Болгарию, говорил: «Я от моего народа не хочу ничего». Разочарование большое, очень. Он был надежда последняя, сейчас нет надежды, что придет кто-нибудь и устроит нашу жизнь. У нас была пророчица Ванга. И вначале все спрашивали: что сказала Ванга? Вроде сказала, что пять лет и будем жить очень хорошо (помните, и Петр Кынев, и Елена Поптодорова говорили про пять лет? И. П.). Ванга сказала, Ванга сказала Ничего она не говорила!
Замолкает, подавленный. Но я отмечаю сходство его слов об ожидаемом «спасителе» с тем, что говорил мне сам этот «спаситель» царь Симеон II. Он знает, что от него ждали чудес, и как «слишком реалист» знает, что они были невозможны. И, если объективно, те надежды и мечты были безосновательны: нельзя за пять лет изменить систему, которая выстраивалась десятилетиями и, что важнее, невозможно так быстро изменить сознание людей. И еще один фактор, который неожиданно услышать от самих болгар: мы не решаем свою судьбу. Кто угодно, только не мы сами.
Об этом мы говорили с председателем комитета по экономике болгарского парламента Петром Кыневым. В советские времена на площади перед входом в здание стоял большой памятник Ленину, который после «перехода», само собой, снесли. Теперь его место в музее музее социалистического искусства, и мы в нем побываем читайте дальше. Кем заменили Ленина? Святой Софией логично для города, носящего ее имя. Здесь, в самом центре Софии, вся ее история: археологический парк с руинами, древние православные церкви и мечеть. Все рядом.
Во времена Советского Союза многие бывшие социалистические страны были недовольны тем, что основные решения принимаются в Москве, продолжаю беседу с Петром Кыневым. А ведь теперь основные решения принимаются в Брюсселе. Как вы в Болгарии это чувствуете, какая есть принципиальная разница между подчиненностью Болгарии Москве в то время и подчиненностью Болгарии Брюсселю сейчас?
Кынев начинает как будто издалека:
Моя партия (Кынев член Болгарской социалистической партии. И. П.) подготовила так называемое видение развитие общества, программа управления, видение на 1520 лет. Вот вчера вечером я встречался с избирателями, и меня спрашивали то же самое какая разница? Я говорю: ребята, со времен Стамболова (это первый наш премьер-министр после освобождения Болгарии от турецкого рабства, кстати, занимал антироссийскую позицию) никогда внутренние проблемы Болгарии не решались болгарами. Либо решались в Москве, либо решались в Берлине, либо в Брюсселе. Сейчас вроде бы политический театр гораздо демократичнее собираемся, обсуждаем. Но сам Европейский союз вы видите, в нем очень много противоречий. Сейчас, например, так называемая управляющая партия Европы, это ЕНП Европейская народная партия, мы шутим: они ЕНП-Орбан или ЕНП-Меркель? Раскол уже идет. В этой ситуации Болгария должна балансировать, потому что, с одной стороны, мы получили немалые деньги от Брюсселя. Я знаю, что до 2014, по-моему, года только чистые деньги, которые мы получили от так называемых когезионных фондов Брюсселя (фонды сплоченности. И. П.), были порядка 10 миллиардов евро, это чистые деньги на дороги, строительство, на конкурентоспособность кстати, хорошая программа была. С другой стороны, когда некоторые у нас говорят, что вот Брюссель то, Брюссель это Но мы-то хотели туда! Не Брюссель нас пригласил, мы рвались. В результате мы вошли в Европу в последний момент. Мы поймали последний поезд, последний вагон, последнее купе. Это 2005 год, я тогда впервые стал депутатом и был даже членом комиссии по созданию правительства. Просто нас предупредили: ребята, если вы не сделаете коалиционное правительство, вы Европу не увидите. И получилось так, что мы тогда сделали правительство из бывших коммунистов, социалистов, и царская партия. (Усмехается.) Социалисты, которые выгнали его из Болгарии, и царисты.
Как вы уживались с царем?
Работали прекрасно. Эти четыре года, 20052009, самый сильный период развития экономики Болгарии. Тогда мы достигли роста экономики в 67 %. А потом грянул большой кризис, 2009 год, у нас все идет на год позже. И где-то три-четыре года была сложная ситуация.
С самим царем Симеоном мы тоже поговорили о том, чем отличается членство в ЕС от членства в СЭВ.
Мой, позволю так сказать, философский ответ на это то, что в Брюсселе мы находимся в равном положении. С тех пор как мы стали членами ЕС, мы тоже Брюссель, просто столица находится там, но это наши голоса в парламенте, наше представительство, наш комиссар. В другом случае все было централизовано Советским Союзом и действовало только в его интересах. Тот факт, что это было построено из разных стран, было стратегической вещью, но все зависели от Советского Союза, и никто ничего не мог сказать. Здесь мы все можем кричать и вопить в Европейском парламенте сколько хочется.
Но кричите ли вы?
Да. Все, что делается, делается коллегиально 28 членами (наш разговор состоялся до Брекзита, после которого в ЕС остались 27 стран. И. П.), это очень сложно, но у нас есть наш голос. Может быть, иногда люди думают и говорят первый класс, второй класс. Это тоже термины немного обобщенные, которые хорошо звучат, но если вы начнете копать и смотреть права и голоса те же самые. Мы, может быть, самые новые. Некоторые страны, как, например, Польша или Венгрия, у них более длительное прошлое, они католики, что очень важно для Брюсселя в некоторых случаях. О нас после полувека коммунизма, как я понимаю, думали, что мы или наполовину русские, или наполовину турки, но в любом случае не европейцы.