Её румянец стал ярче, в глазах загорелся яростный огонёк.
Я в курсе, процедила Марта.
Продолжайте работать, велел Давид, утыкаясь в документ перед собой. Отпуск перенести нельзя, вам это известно. За неделю до вас будет отдыхать Карл, вы замещаете друг друга во время отсутствия. Графики составляются не для того, чтобы украшать стену. Можете быть свободны.
Он даже не осознавал, что именно читал, хотел просто создать видимость высокой занятости.
Да, доктор Сезар, раздался сдавленный ответ.
Он отчётливо слышал, как она сказала «сволочь», когда оказалась у двери.
Кстати, сегодня задержитесь, Марта, нужно разобрать новые реагенты, бросил он ей в спину.
В ответ раздалось рычание, а потом сдержанное:
Да, доктор Сезар.
И не рычите. Вы же не одна из наших подопечных, и назидательно добавил: Не забывайте об этом.
Он ни о чём не жалел. Этой девице стоило умчаться прочь ещё в самом начале разговора.
Помня о стеклянных стенах своего кабинета, Давид не стал вновь разглядывать ключ, но думал о нём каждую следующую секунду.
Итак, Лотти была одной из тех, кого они изучали в лаборатории!
«Нейм», организация, в которой последние два года работал доктор Давид Сезар, была особо секретной частной исследовательской компанией, работавшей с одним-единственным заказчиком. Кто их заказчик, не раскрывалось, но Давид предполагал, что это государство. Указания «сверху» обычно передавала Карина Брасс, и формулировка всегда звучала безлично: «велели», «сказали», «потребовали».
Лаборатория располагалась в промзоне Аннебурга, второго самого крупного города после Сантамарины, и выдавала себя за фармкомпанию. Три современных корпуса с фасадами из бежевого камня и тёмного стекла собрались вокруг небольшой площади. В двух находились исследовательские центры и лаборатории, один был жилым. В последнем обитали химеры. Объекты исследований.
Это были, если говорить просто, полулюди-полузвери. Среди коллег не считалось правильным обсуждать подопытных, но Давид всё равно знал, что отношение к химерам разнилось. Одни считали их монстрами, чудовищами и относились одновременно с суеверным страхом и желанием познать сущность. Другие воспринимали как уродцев, по неясной ошибке природы появившихся на свет с ненормальностями, и испытывали брезгливое любопытство. Третьи видели в них людей со сверхспособностями, восхищались и едва не завидовали.
Сам Давид придерживался нейтральной позиции. Химеры представляли для него чисто научный интерес. Объекты с сильным отклонением от нормы. Он считал важным для себя, как для учёного, абстрагироваться от оценочных суждений, эмоционального восприятия, даже в какой-то степени любого мнения, чтобы сделать процесс изучения как можно более объективным. В «Нейме» пытались выяснить, что стало причиной отклонений, каков был их характер и, наконец, можно ли их использовать во благо человечества.
Аномальность химер оказалась весьма неоднородной. Одни постоянно имели черты и людей и зверей, другие умели призывать животную сущность, третьи трансформировались бесконтрольно.
Организация была секретной, ключ от комнаты жилого комплекса не мог оказаться у Лотти случайно: она жила здесь. Она была химерой. Это добавляло варианты в список возможных причин побега. Скорее всего, случилась непроизвольная трансформация.
Но теперь важно было уже не это
Она наверняка знала Давида! Он мог не узнать её, но она-то подошла не случайно! Узнала доктора Сезара и решила соблазнить? Для чего?
Давид не заметил, что смял тот самый лист, который якобы увлечённо изучал во время разговора с Мартой. Он разжал пальцы, глубоко дыша. Если кто-то в «Нейме» узнает, что он отирался в «Вонючем Дне», его ждут проблемы. Общество самых отъявленных преступников города в глазах сверхсекретной организации вполне уважительная причина для увольнения или даже внутреннего расследования, которое могло привести к более серьёзным последствиям.
Более того, химеры считались практически неприкосновенными. И если другому сотруднику могли бы простить некоторую неосмотрительность в связях, то Давиду Сезару вряд ли. Его характер тут терпели только потому, что он крайне эффективно управлял своим отделом. Но слишком многие с радостью попрощались бы с неуступчивым коллегой.
Итак, стоило ли ожидать послания «от тайного доброжелателя» с вырезанными из газеты буквами? Что-нибудь вроде «я знаю, что ты делал вчера, но буду молчать, если случайно обнаружу коллекцию твоих часов на остановке возле Центральной библиотеки»?
Давид начал мелко рвать измятый лист бумаги, перебирая в голове варианты. Он чувствовал себя в ловушке и хотел взять ситуацию в свои руки. Следовало выяснить личность Лотти. Он задумчиво нахмурился. Найти её было бы очень просто, если бы жилой корпус, как и всё в «Нейме», не увешали камерами наблюдения, как ёлку гирляндами. Давид мог бы просто проверять каждую дверь, надеясь, что сработает замок.
Но даже без подобной возможности Давид понимал, что теперь круг подозреваемых сузился со всех женщин города до нескольких подопечных «Нейма». Он вычислит Лотти, вызовет её на разговор и, если у неё не окажется достаточно убедительных слов в свою защиту, придушит на месте.
Размышляя, что делать дальше, через стекло стен своего кабинета Давид обвёл взглядом лабораторию. Помещение было просторным, но плотно заставленным мебелью. Здесь трудились всего двенадцать человек, но, помимо рабочих столов и компьютеров, им требовались различные приборы и оборудование: всевозможные анализаторы, термостаты, аквадистилляторы, холодильники для хранения проб, шкафы для пробирок и реагентов. Поэтому в длинных узких проходах легко можно было устраивать забеги-стометровки.
Сейчас все занимались своей работой, не подозревая о том, что руководитель в бешенстве. Впрочем, это недолго оставалось тайной: Фантэ поднял голову от ноутбука и даже привстал, но встретился взглядом с Давидом и сел обратно. Видимо, составил должностную инструкцию и хотел отдать на утверждение, но прочёл желание убивать в глазах начальника и передумал.
Это Давида не устраивало. Он снова поймал взгляд Фантэ и одним резким жестом ткнул в стол указательным пальцем. Стажёр коротко кивнул, что-то промямлил, входя в кабинет, положил лист и, с облегчением поняв, что доктор Сезар не намерен сразу изучать инструкцию, торопливо вышел.
Для ясности ума требовалось усмирить эмоции, поэтому первую часть дня Давид провёл за бумажной работой на её недостаток он никогда не жаловался. Его руководство лабораторией вообще не подразумевало участия в исследованиях, как быстро понял Давид, два года назад устроившись в «Нейм». Нет, от него требовались способность составлять двенадцать отчётов в минуту и умение подписывать документы двумя руками. Как ни странно, его это устраивало: страсть к порядку, организованность и внимательность к деталям, дотошность и постоянное стремление всеми руководить если не делали его хорошим учёным, то превращали в образцового руководителя лабораторией.
За обедом Давид снова мысленно вернулся к Лотти. Итак, химер в «Нейме» числилось пятьдесят семь. Из них женщин двадцать шесть. Он напряг память: четырнадцать из них он встречал лично, и ни одна не походила на Лотти. Это оставляло его всего с двенадцатью химерами, которым нужно было заглянуть в лицо. Элементарная задача!
Он передвинул котлету к левому краю тарелки, отделил горошек от стручков фасоли, убедился, что половинка варёного яйца не соприкасается с другими продуктами на тарелке, и только тогда принялся за еду.