Теперь, когда с домом было покончено, надо было начинать работать. Каждая бригада уже знала, что и как делать мы с начальником нашей геологоразведочной партии перед выездом все обсудили и с геофизиками, с буровиками и горными рабочими. Теперь мне надо было расставить их в тайге, показать, откуда начать, а потом контролировать работу.
Я утром съездил на участок, наметил, где надо было копать шурфы, и привез туда рабочих с лопатами. Буровики уже начали бурить первую скважину, а геофизики уже размотали свои провода и начали работу. Первые дни всегда такие напряженные, надо было решать много рабочих вопросов. Потом стало полегче, все уже знали, что и как, и я выдохнул, и расслабился. Надо было смотреть, как продвигается работа и вносить в нее изменения, чтобы она шла непрерывно и в правильном направлении.
В отряде был Дима, с которым я работал раньше, в аэрогеофизической партии. Он вообще-то был геофизиком, летал на самолетах с геофизической аппаратурой. Но в этом году полетов было мало, и он стал работать в нашей партии геологом, описывать керн, который доставали буровики. В перерывах, когда у него было работы, он собирал бруснику, ходил на рыбалку, и однажды взял меня. Дима взял с собой спиннинг, ружье и лайку, которую звали Барс, и мы отправились на реку, в которой водились таймень и хариус. Таймень был сильной рыбой, и чтобы его поймать, иногда приходилось стрелять по нему из ружья, иначе его было невозможно вытащить.
Но в этот день никто не клевал, и мы с Димой отправились домой, пустые, без добычи. Когда уже показалась деревня, на один из небольших прудов, выкопанных старателями, прилетела стая уток, и мы сразу залегли за одним из невысоким отвалов. Я прижал Барса к земле, а Дима зарядил ружье дробью и пару раз пальнул по стае уток. Несколько уток сразу улетели, но остальные плавали метрах в пятидесяти от берега. Барс сразу кинулся в пруд, подплыл к ним, и приплыл к нам с одной уткой в зубах. Дима отобрал ее, и послал собаку за остальными. Когда он перетаскал всех пять уток на берег, мы похвалили его за работу, сунули их в рюкзак и отправились на ужин вместо тушенки у нас был вкусный суп из уток.
Теперь, когда я возвращался с работы, я всегда смотрел на эти прудики, и когда там плавали утки, и говорил об этом Диме. Он хватал ружье, Барса и отправлялся на охоту.
Когда-то, когда я занимался аэрогамма- аномалиями, Дима устроил ко мне в отряд своего младшего брата, и он проработал у меня почти четыре месяца. Ходил с журналом, и записывал в него показания радиометра, которые ему говорил геофизик, который шел впереди, а потом копал шурфы. Однажды он закопал себя на три метра, и не мог выбраться. Помог ему выбраться второй рабочий, который копал шурф недалеко, и, услышав его крики, прибежал и вытащил его наверх.
На следующий сезон Дима сам приехал, поработать на свежем воздухе, и отдохнуть от своих вылетов, со своим ружьем. Но ему не везло с охотой, и он переключился на рыбную ловлю. Как раз мы поставили около палаток сеть, и он вытаскивал каждое утро и вечер из нее рыбу линей, карасей и окуней, и мы каждый день ели рыбу, или вареную, или жареную. Сейчас он снова работал у меня, и я был этому рад.
В большой комнате, где мы жили, стоял телевизор. Где рабочие его взяли, я уже не помню, но иногда мы смотрели вечером кинофильмы, и новости. Как-то раз его включили утром, и мы узнали о государственном перевороте ГСЧП. Никто, естественно, на работу не торопился, все стояли перед телевизором и слушали. Дима сделал вывод, что пора уезжать домой, пока город и дороги в него не перекрыли, но мне было жалко бросать организованную с таким трудом работу, и я решил подождать. Когда я вечером вернулся с линии шурфов, которые надо было закрыть, чтобы горные рабочие могли получить за них зарплату, все с госпереворотом уже было кончено, и мы продолжили свою работу.
Работа шла своей чередой, и я ездил в город, чтобы пополнить запасы продуктов. В те времена они были по талонам и карточкам. Чтобы подчиненные не остались голодными, пришлось навестить исполком, в котором я познакомился с молодой симпатичной женщиной. Она была замужем, но мы нашли с ней общий язык, и она мне выдавала талоны и карточки на сорок человек каждый мой работник ел и пил за двоих. Кроме талонов и карточек на крупы, хлеб, вермишель, можно было брать водку и вино. Я покупал только продукты, а талоны на алкоголь складывал в свою полевую сумку. Скоро у меня был рождения, и все в отряде об этом знали.
В тайге начался грибной сезон. Вчера я еще не видел ни одного гриба, а сейчас везде были красноголовики, на каждом шагу. В конце работы я стал собирать их в целлофановый пакет, который я носил всегда, на случай дождя. Набрал полный пакет и пошел домой. Открыл калитку и в окошке показалось лицо Марины, нашего геолога. Я показал ей свой пакет, забитый доверху грибами, и победоносно улыбнулся. Она сразу же показала мне кулак и скрылась. Удивленный столь неожиданным приемом, я зашел в дом, и сразу все понял. На столе перед ней лежала целая гора грибов, и Марина их чистила. Я положил свои грибы и отошел от недовольной коллеги, не хватало мне еще получить от нее по шее. Все, кто работал сегодня в лесу, набрал грибов, и отдал дежурному. А сегодня дежурила как раз Марина, и все складывали перед ней свою добычу. После грибного супа к ней вернулось хорошее настроение, и она повеселела, и мы тоже.
Дни летели незаметно, и настал сентябрь. Я чувствовал кожей, что пьянки не избежать, и решил ее возглавить. Наведался в продуктовый магазин, купил несколько бутылок водки и подготовка к моему дню рождению официально началась. После рабочего дня накрыли столы, уставили их тарелками с всякими закусками, и начали праздновать. Я совершенно был уверен, что с такими многочисленными и вкусными закусками никто из моих работников не отключиться, даже если много выпьет, и выйдет утром на работу. Но я, видимо, ошибся.
В разгар застолья буровики достали банку браги и стали ее пить, перемежая с водкой, которой вообще-то было много на столе. Потом в комнате отключился свет, и один буровиков достал нож и воткнул его в рядом сидящего водителя. Когда мы зажгли свечи и фонарики, он сидел бледный, и, наверное, еще ничего не понял, только стонал от боли. Бить буровика времени не было, и его оставили на закуску.
Завели уазик, и поехали с раненным парнем в больницу. Там его положили на каталку и увезли лечить. Рана оказалось неопасной для жизни, и через день его опустили.
А я волновался за него, и это у меня как-то раз было, когда пришлось отнять нож у одного молодого, и очень сильного рабочего. Мы с геофизиком едва его одолели и отобрали нож.
Пришлось мне написать рапорт, и поехать в Екатеринбург. Ходить под дамокловым мечом я не собирался, кто-нибудь обязательно расскажет начальникам об этом эпизоде, и пусть этим кто-то буду я. Поезд уходил вечером и прибывал утром. Сразу с поезда я появился перед своим шефом и рассказал ему все. Потом мы пошли к начальнику экспедиции, и я ему отдал свой рапорт. Он спросил, кто устроил пьянку, и повод для нее.
Пришлось объяснить, что у меня был день рождения, и пьянку я организовал сам. Начальник сам был геологом, и с подобными случаями сталкивался не один раз. Он вернул мне рапорт и сказал, чтобы я ехал обратно заканчивал работу. И я поехал назад. Раненного водителя уже отпустили из больницы, и он чувствовал себя нормально. Я отправил его в Екатеринбург, и продолжил работу. Буровику мы объявили бойкот, и он через два дня уехал, не выдержал психологического давления коллектива. Начальник экспедиции его немедленно уволил, и он с волчьим билетом ушел, навсегда.