«Пиды, в голове почему-то появилось только одно это слово, ёбае пиды».
Вань, как так-то? ко мне подошёл Кузнецов, расстроенно тыкая в статью. Как так-то? Где хоть слово про твои подвиги? Медали? Где про мировые рекорды?
Я вздохнул, выдохнул и отдал газеты Денису, который впился в них взглядом, косясь на меня. Хоть он и значительно успокоился после той истории с Леной, но явно мне её не простил.
Не знаю, Сергей Ильич. Видимо, всё узнаем при прилёте.
В самолёте после прочтения всеми газет воцарилось лёгкое уныние, видимо, вспомнили, с каким разгромным общекомандным счётом по медалям нас победили США. За это нам обещали, обязательно последуют оргвыводы. Смешно говорить, по лёгкой атлетике мы завоевали только семь золотых медалей, а американцы тринадцать. В два раза больше! Царившее уныние продолжилось даже тогда, когда самолёт наконец сел в аэропорту Домодедово и мы увидели огромное скопление людей, встречающих спортсменов. Но сначала паспортный контроль и таможня.
Глаза встречающих нас таможенников горели не менее предвкушающим огнём, чем у тех, кто ожидал на улице. Они вытряхивали все сумки, все вещи, роясь во всём, что было аккуратно сложено и упаковано. Что-то тут же изымалось под недовольные крики хозяев, но большую часть спортсменов отпускали с миром, закрывая глаза на количество ввозимых вещей. Настала и моя очередь.
Предъявите все свои вещи, пожалуйста, сказал мне таможенник, когда я поставил свою сумку к нему на стол.
Это все мои вещи, товарищ, ответил я, держа под мышкой пластинку.
Как все? он удивлённо посмотрел на спортивные вещи внутри сумки и одинокий джинсовый костюм. Товарищ, вы ведь понимаете, что сейчас не время шутить?
Я не шучу, спокойно ответил я, это и правда все мои вещи.
Он растерялся и, повернувшись, ушёл в служебное помещение, выйдя оттуда уже с двумя людьми с большими знаками различия на таможенной форме. Они удивлённо поковырялись в пропахших потом футболках, вонючих шиповках и обратили внимание на пластинку.
Это что?
Пластинка, я взял её в руки и, размотав газету, показал двойной альбом.
Таможенники переглянулись и нехотя сказали:
Проходите, товарищ.
Мне поставили в паспорт штамп о прибытии, и я попал в зону, где мигали множественные фотоаппаратные вспышки, а также слышались восхищённые возгласы фанатов. Никаких автобусов на родине не было предусмотрено, каждый должен был добираться теперь сам.
Мне стало так обидно, что я расстегнул куртку, спрятал под неё три свои награды, висящие на шее, и застегнул молнию, подняв воротник. Обойдя основную толпу, не обратившую на меня никакого внимания, я увидел стоящего неподалёку встречающего меня вора.
Подвезти, Иван? поздоровался со мной Вазген.
Почему нет, пожал я плечами и пошёл за ним.
Мы сели в бежевую «Волгу» с молчаливым водителем за рулём и поехали из аэропорта. Как только мы выехали на основную дорогу, я тут же снял часы с руки и отдал ему. Он их надел.
Долг закрыт, можешь передать это Игорю сам, прокомментировал он, сам внимательно рассматривая часы.
Я лишь пожал плечами, мне было всё равно, какие у них взаимоотношения, я это делал только с одной целью сблизиться через Игоря с его семьёй.
Покажешь? неожиданно сказал он, показав пальцем на мою шею. Никогда не видел.
Расстегнув куртку, я показал ему медали. Он осторожно потрогал золотые, восхищённо покачав головой, сказал:
Как-то несправедливо всё это.
А где она, справедливость? я откинулся на сиденье. Нет её.
Он расстроенно поцокал языком, но не стал ничего больше говорить. Мы доехали до базы ЦСКА, и он протянул руку, которую я снова проигнорировал.
Он хмыкнул и убрал её.
До встречи, Иван.
Лучше всё же прощайте, Вазген.
Он широко улыбнулся.
Ты так же говорил в прошлый раз, а судьба снова свела нас. Её не обманешь.
Пожав плечами, я пошёл на КПП, расстёгивая куртку и попадая в руки караульных, которые, восхищённо охая и ахая, стали рассматривать медали и поздравлять меня с победами. С трудом вырвавшись от них и отказавшись от чая, я прошёл в свою комнату, которой не мешала уборка, и, бросив сумку на пол, упал на кровать. В голове ещё стоял гул винтов самолёта. К сожалению, отдохнуть мне не дали.
Глава 3
Ваня! раздался громкий голос, и дверь открыли без стука.
Товарищ Белый, скривился я, словно съел лимон, я только приехал.
Я знаю, мы тебя в аэропорту видели, улыбнулся он, не стали пугать того, кто тебя ещё встречал, так что поднимайся, надевай медали и поехали.
Куда? насторожился я.
Знакомиться, хмыкнул он.
А можно мне хотя бы душ принять и переодеться?
Ваня, ты эти свои девчачьи замашки мне тут брось, он дал мне шутливую затрещину, поехали, этот человек не будет ждать.
У меня же нет здесь прослушки? поинтересовался я у него, словно между прочим.
Комитетчик нахмурился.
Хочешь что-то сказать? Тогда лучше на улице.
Ваш ответ, товарищ Белый, ну вообще меня не успокоил, вздохнул я, надевая обратно медали и застёгивая куртку.
Мы вышли из общежития и пошли по стадиону к КПП.
Прежде чем разговаривать с товарищами из Первого главного управления, тихо сказал я ему по ходу, хочу, чтобы вы знали. Нашего агента пасли американцы, причём, похоже, точно зная день, когда мы должны были с ним встретиться.
Лицо комитетчика резко обострилось, скулы стали явно видны.
Думаешь, либо предательство, либо были предупреждены? наконец сказал он.
Я достал записную книжку, которую забрал у наблюдателей, и передал ему.
Допросить их я побоялся, поэтому пришлось обыскать квартиру. С самим агентом я не встретился, информацию не передал и не забрал, соответственно, я не знал, есть за ним ещё наблюдение или нет. Рисковать не хотелось.
Всё правильно, Ваня, сделал, он открыл книжечку, полистал её и убрал себе в карман, как-то это странно, конечно. Первое управление само настаивает на необходимости использовать тебя для передачи информации, ампулу с цианидом дают, а агент оказывается проваленным. Сам или не сам, не столь важно. Скандал мог разгореться знатный, если бы тебя с ним сфотографировали вместе, а его потом задержали за шпионаж. Или же попытались тебя арестовать, а ты раскусил бы ампулу и самоустранился.
Ну и, если уж говорить про все странности, я решил рассказать ему и про моё испытание, помните, я вам говорил, что меня избивали в подвале? Это были два человека в масках, не Данил, с которым я познакомился позже.
Он остановился и внимательно на меня посмотрел.
Раньше об этом боялся говорить, поскольку не доверял?
А кому у нас вообще можно верить, товарищ Белый? ответил я вопросом на вопрос.
Он хмыкнул.
Знаешь что, съезжу-ка я к Юрию Владимировичу один, поделюсь с ним твоими сомнениями, а ты пока никуда не выходи с базы, особенно не садись в машину с людьми из Первого.
Хорошо, тогда буду ждать вашего решения. А почему, кстати, вы часы не проверили и дали мне их спокойно привезти?
За это не волнуйся, мексиканцы по нашей просьбе их проверили, отмахнулся он, просто часы по заоблачной стоимости. Не наше это дело, их же не вывозили из страны.
Да, если уж речь зашла про твои приключения, за что ты мексиканских бандитов покрошил? продолжил он.
Каких бандитов, товарищ Белый? попытался закосить я под дурачка.
Вань, мы только что говорили с тобой о доверии, напомнил мне он.
Ладно, в общем, они похитили младшего брата одной из девушек-хостес, которая должна была навредить советской делегации, а я с ней хорошо общался, и она мне всё рассказала, ну а дальше пришлось принять меры, чтобы никто не пострадал.
А кто второй был с тобой? он внимательно посмотрел на меня. Любитель удавок.
Товарищ Белый, считайте, что никого больше не было, твёрдо сказал я полунамёком, я был один.