Чудо среди развалин - Мельник Вирсавия

Вирсавия Мельник

Чудо среди развалин

I

В Мехико заканчивался очередной жаркий и знойный день. Алый диск солнца спешит скрыться за холмы Сочимилько. Его последние, особенно теплые лучи озаряли небосвод в самых разных оттенках: от светло-сиреневого до ярко-оранжевого. Темные силуэты высоких деревьев, незаурядных хижин были обведены тонким золотом. Узкие каналы, слившиеся с этой картиной и напоминавшие о богатой, длинной истории этого места, ещё старались уловить прощальные огоньки великого светила. Тихую водную гладь иногда беспокоили небольшие лодки трахинерас. От них доносились смех, веселые разговоры и слабые звуки ансамблей марьячи.

Так, тихо и спокойно, проходил вечер на окраине Мехико.

За этим восхитительным видом наблюдала молодая женщина, стоявшая на балконе своего дома. Она давно не видела этих мест, с которыми было так тесно связано её детство. Её круглое смуглое лицо обвивали темные кудри, небрежно уложенные в хвост, и которых нежно ласкал вечерний ветерок. Она молчала и смотрела. В её глазах было выражено некое чувство беспокойства и боли. Что-то предчувствовало сердце будущей матери. Под ним жила и росла новая жизнь, которая готовилась уже появиться на свет. Женщина нежно провела по животу рукой и ласково на него посмотрела. Это мгновение было настолько прекрасным! Вся красота и величие Божественного творения отразились в нём

 Дорогая, тебе не холодно? Под вечер здесь холодает, прервал сладкие минуты внезапно появившийся в дверях супруг.  Может я принесу тебе накидку?  продолжал он.

Она медленно повернулась к нему лицом и еле заметно кивнула.

Через секунду мистер Стивенс появился с клетчатым большим платком. Подойдя к своей любимой, он легонько накинул его на её плечи.

 Успокойся, сказал он, и в его голосе почувствовалась нотка раздражения.  Нам здесь будет лучше. Вот увидишь. Тем более, это твоя родина. Ты всегда, сколько я тебя знаю, мечтала прогуляться по знакомым улочкам, покататься на лодке по каналу, услышать старую мексиканскую песню. Гертруда, я же стараюсь для нашего счастья, чтобы нам было хорошо!

 Не знаю с горечью печали ответила она. Я предчувствую что-то неладное Не нужно нам было сюда приезжать всхлипывая, добавила молодая женщина.

 Гертруда!  повысил голос мистер Стивенс.

 Уильям, скажи: разве стоит из-за своего убеждения отказываться от всего?! Разве стоит отказываться от своей родной семьи только потому, что ты не согласен с ними в некоторых вопросах? сказала Гертруда, уже смело глядя на мужа мокрыми глазами.

 Ты опять за своё! вскричал мистер Стивенс. Сколько можно наступать на одни и те же грабли?! Да, я- атеист! И ты это прекрасно знаешь Я- атеист, Гертруда! И я не могу более терпеть всё, что связано с Богом, включая и моих родителей! «Христишки!» передразнивая и не без злости произнёс он. Я было надеялся, что переехав, не услышу о них но нет, я ошибался! с этими словами ушёл, громко хлопнув дверью.

Гертруда осталась на балконе одна. Она тихо опустилась на скамейку и с тем же выражением лица продолжала наблюдать за закатом.

II

На следующий день миссис Стивенс застала своего мужа в гостиной, рассматривавшего её медицинскую карту матери. Он с неким умилением глядел на мутные снимки УЗИ, пытаясь хоть что-то понять. Уильям то хмурился, сосредотачивая своё внимание, то улыбался. Смотря на это, улыбалась и жена, не давшая знать о своем присутствии. Немного погодя, она тихо ушла в спальню. Усталость от недавнего переезда ещё не прошла, и будущей матери нужно было отдохнуть

III

Миссис Стивенс резко открыла глаза и поднялась с постели, стараясь перевести частое дыхание.

Вечерело Комнату наполнил полумрак Холод и мурашки пробежались по спине бедной испуганной женщины

С первого этажа доносились звуки радио. Наверное, Уильям Стивенс включил его, чтобы послушать новости.

Гертруда с трудом встала и, опираясь о стену, а затем о перила лестницы, опускалась к мужу. Звуки радиопередач становились всё громче и отчётливей. Там сменяли друг друга то эстрадные исполнения, то реклама, то объявления, то новости, где говорилось то о жителях Нью-Йорка, то о экономического политике в Европе, то о каких-то сейсмических наблюдениях в районе Северо -Американской плиты и многое другое, но их никто не слушал

 Уильям протянула слабым голосом Гертруда, спускаясь с последней ступеньки.

 Гертруда? удивился тот. Гертруда, что с тобой? Тебе плохо? подбежал обеспокоенный видом своей жены мистер Стивенс.

 Ай-й-й! с болью простонала она, ухватившись за низ живота. Ей было тяжело дышать и стоять.

Мистеру Стивенсу не нужно было других слов. Он, кажется, догадался в чём проблема. Его сейчас переполняли самые разные чувства: удивления и тревоги, ответственности и великой радости. Но, сумев себя собрать, быстро и аккуратно усадил свою супругу на диван в прихожей.

 Вот, вот так усаживал он её. Вот водичка. Возьми!  предложил. Так, всё будет хорошо! Ты самое главное не волнуйся! Ладно? заботился глава семейства.

Его лицо убеждало о полной готовности к любому подвигу, а глаза ловили любой жест миссис Стивенс.

 Да, да, да! Сейчас скорую скорую вызову! прокричал он, подбегая к телефону в соседней комнате. Движения его, хотя были чуть-чуть рассеянными, в то же время являлись энергичными и быстрыми.

Что было далее Гертруда помнила уже мутно, поскольку боли оглушили всё. Перед нею бегали и суетились люди в белом, её куда-то отводили, несли, перевозили; где-то появлялось и обеспокоенное, бледное лицо мужа

Не будем вдаваться в подробности, что происходило далее. Это, действительно, нечто ужасное и, одновременно, нечто весьма трогательное и прекрасное.

IV

Наступил уже второй час ночи, но это время не учитывалось.

Совсем недавно прекратился женский вопль в стенах родильного отделения Около получаса спустя в длинном коридоре появился врач. Он подошёл к мужчине, который не переставал ходить взад вперёд, явно о чём-то переживая.

 Мистер Стивенс? спросил он, подойдя к нему.

 Да, я! ответил тот, выражение лица которого резко изменилось с появлением медика. Он как будто приободрился. В глазах, направленных на гинеколога, просиял луч надежды и счастья, которое, казалось, вот-вот выльется наружу.

 Я- доктор, принимавший у вашей супруги роды, объяснил первый.  Роды прошли успешно, и я спешу вас обрадовать. У вас родился мальчик!

 Правда?! Доктор, это так? с мистером Стивенсом случилось то, что было предсказано выше. У У меня мальчик? спрашивал он, хотя сам до конца не понимал был ли это вопрос или это было удивление в вопросе. Молодой человек, только что ставший отцом, смеялся и плакал одновременно. Он готов был обнять весь мир. Он был самым счастливым человеком на планете (по крайней мере, так считал).

Теперь при всяком новом вопросе и уточнении, обрадованный, он хватал за плечи доктора, и глядя такими большими глазами на него, спрашивал, и спрашивал, и спрашивал. Стараясь уловить каждое слово, слетевшее с уст медика, мистер Стивенс затаивал дыхание, пытаясь перевести дух, успокоить клокочущее сердце в груди, но этого ему не удавалось.

 А как она? Как Гертруда? А а малы малыш? Он возле неё, возле мамы? Можно ли увидеть? Как? А что мне делать? Что простите? Когда? Но я А она И он были слышны громкие реплики Уильяма Стивенса, которые сменялись тихими и точными объяснениями врача, который был также рад, что принес «благую весть».

 Но вы не беспокойтесь, продолжил медик, мы тщательно будем следить и за матерью и за ребенком, а вы езжайте домой и отдохните

 Да как же я могу? прервал его молодой отец.

 Роды совсем измучили вашу супругу. Они были не из лёгких. Ей нужно время, чтобы прийти в себя А вы езжайте, езжайте, настаивал доктор. Вы тоже устали и время позднее Вам нужно сообщить, наверное, об этом событии родителям, вашим близким.