Глава 2
Императорский Дом и Высочайший Двор
Одной из важнейших функций города была административная. Естественно, что с этой точки зрения наиболее важным городом была столица империи Санкт-Петербург, а центром Петербурга был императорский дворец и высшие государственные учреждения. И центральными фигурами страны, так сказать, самыми видными городскими жителями были члены императорского дома и прежде всего российский император.
Император не только и не столько конкретный человек. Это прежде всего некое личное высшее государственное учреждение, исполнявшее определенные функции и обладавшее определенными правами. А человеком он был, должен был быть, потом. Российский император был самодержавным абсолютным монархом, сосредотачивавшим в себе высшую законодательную, исполнительную, судебную, контрольную и даже церковную власть: он был главой государственной Православной Церкви. Он ни перед кем не был ответственен, но перед ним были ответственны все высшие учреждения и должностные лица, им назначаемые и смещаемые по его собственному усмотрению. И в силу этого для страны важны были не человеческие качества монарха, а его государственная мудрость (нынешние поклонники приведшего Россию к гибели Николая II, за неимением лучшего подчеркивают его высокие семейные качества; так у Марка Твена после мнимой смерти Тома Сойера один мальчишка, не находя, что бы сказать хорошего о покойном, вспомнил, что однажды Том здорово вздул его). Только в начале ХХ в. основными законами Российской Империи редакции 1906 г. власть его, и то лишь частично, была ограничена двухпалатной системой из Государственного Совета и Государственной Думы, обладавших ограниченными законодательными правами.
Однако это не значит, что российский император был каким-то диктатором или тираном. Во-первых, он был скован приличиями и традициями; отступления от них вызывали недовольство сановников или общественности, вплоть до демаршей. Так, когда по результатам одного из процессов по делу народников Александр II, вопреки традиции, не смягчил наказание при конфирмации судебного приговора, это вызвало недовольство членов Особого присутствия правительствующего Сената: предполагая традиционное смягчение приговора, судьи ужесточили наказания, а в результате нарушения этой традиции царем они оказались в глазах общества излишне жестокими. Когда Александр III опубликовал коронационный манифест (документ очень важный, определявший политический курс), не ознакомив с ним своих министров, в знак протеста они подали в отставку, хотя такое ознакомление и не предусматривалось законами, а было лишь традицией. Во-вторых же, по словам одного острослова, «русское самодержавие ограничивалось удавкой»: из тринадцати русских монархов XVIIIXIX вв. (Николай II не в счет, поскольку его судьба уже никого и ничему не могла научить) один погиб в темнице, двое были убиты собственными дворянами и один революционерами. Так что вполне оправданы и слова Николая I при обсуждении указа об обязанных крестьянах «Хотя я и самодержавный и самовластный, но на такую крайнюю меру (сделать указ обязательным для исполнения помещиками. Л. Б.) не решусь», и оттягивание Александром II принятия решения о начале освобождения крестьян до проявления инициативы дворянства (известная история с рескриптом Виленскому генерал-губернатору об улучшении быта помещичьих крестьян), и ряд других подобных ситуаций.
Правда, все это скорее характерно для XIX в. Петр I, в царствование которого и сложилась система абсолютизма, был настолько самовластен, что нарушил даже традиционную европейскую систему наследования престола по старшинству в мужском поколении, заявив о праве монарха назначать себе преемника по своему усмотрению. Политические пертурбации XVIII в. заставили Павла I принять в 1797 г. «Учреждение об императорской фамилии», определившее систему престолонаследия. Отныне вновь престол переходил только в мужском поколении по старшинству, причем ограничивался круг лиц, имевших права престолонаследия, а одновременно регламентировались все отношения в императорском доме, вплоть до очередности шествия при выходах.
Императорскую фамилию возглавлял царствующий император. Самую верхушку фамилии кроме него составляли его супруга царствующая императрица, вдовствующая императрица, сохранявшая все права и прерогативы и даже председательствующая перед царствующей монархиней, наследник престола великий князь цесаревич, его супруга великая княгиня цесаревна. Император и императрицы титуловались Ваше Императорское Величество или сокращенно государь (государыня), а цесаревич с цесаревной Ваше Императорское Высочество. Право наследования престола принадлежало братьям (при отсутствии сыновей), сыновьям, внукам и правнукам императора по старшинству, имевшим титулы великих князей и императорских высочеств. В 1886 г. Александр III ограничил круг наследников престола братьями, сыновьями и внуками императора. Праправнуки, а с 1886 г. и правнуки, именовались князьями императорской крови и высочествами, прочие же титуловались светлостями и прав наследования не имели. Морганатические браки членов императорской фамилии, имевших права наследования, т. е. браки с лицами не августейшей крови, вопервых, лишали этих прав, а вовторых, не передавали потомству от таких браков никаких прав членов фамилии. До начала XX в. такие браки были даже запрещены, а ослушание могло навлечь на виновного очень серьезные кары. Впрочем, овдовевший Александр II сам женился на фрейлине покойной жены, княжне Долгоруковой, своей давней пассии, с которой прижил вне брака нескольких детей. Однако и она, и ее дети от царя после венчания получили лишь титул князей Романовских, признанный затем Александром III. Великие же князья, особенно к началу ХХ в. довольно часто заключали морганатические браки, причем имелся давний прецедент: в свое время брат Александра I, наследник престола цесаревич Константин Павлович женился на польке Грудзинской, получившей титул княгини Лович; но при этом Константин потерял право наследования престола, что и вызвало известные осложнения после неожиданной смерти Александра.
Положение в иерархии царствующего дома определяло не только права его членов, но и денежное содержание из доходов удельного ведомства, также созданного Павлом I. Великие князья и княгини имели собственные так называемые малые дворы с соответствующим штатом придворных чинов, кавалеров и дам.
По традиции все члены императорской фамилии, начиная с цесаревича, проходили военную службу, зачисляясь в нее с рождения. Великий князь Александр Михайлович писал: «2-го апреля 1866 года в возрасте 24 час. от роду, я стал полковником 73-го Крымского пехотного полка, офицером 4-го стрелкового батальона императорской фамилии, офицером гвардейской артиллерийской бригады и офицером кавказской гренадерской дивизии» (29, с. 14). Это не значит, что он проходил действительную службу во всех этих частях, в том числе командовал своим Крымским полком: он был шефом полка, и вся его деятельность на этом поприще ограничилась тем, что при отправке полка на действующий фронт в 1877 г., он проводил его, поздоровавшись с каждой ротой и сказав краткое напутственное слово. С возрастом великие князья, а чаще их августейшие родители избирали род и место службы, проходили соответствующую подготовку и всю службу с самого начала. Только учились они дома да быстрее продвигались в чинах, нежели обычные офицеры. Так, Александр Михайлович в 1878 г. под влиянием одного из своих воспитателей решил стать моряком, вызвав тем самым ужас матушки и недовольство отца. Однако поддержка Александра III помогла ему настоять на своем. «По логике и здравому смыслу, вспоминал великий князь, я должен был поступить в Морской корпус. Но, по заведенному обычаю, великие князья не могли воспитываться вместе с детьми простых смертных. Вот почему я стал учиться дома под наблюдением наставника-специалиста Его пригласили, чтобы подготовить меня к экзаменам, которые я должен был держать у целой комиссии профессоров. Мой наставник имел очень низкое мнение о моих умственных способностях и каждый день в течение четырех лет предсказывал мне верный провал. <> Четырехлетняя программа, выработанная им, заключала в себе астрономию, теорию девиации, океанографию, теоретическую и практическую артиллерию, теорию кораблестроения, военную и морскую стратегию и тактику, военную и морскую администрацию и уставы, теорию кораблевождения, политическую экономию, теоретическую и практическую фортификацию, историю русского и главнейших из иностранных флотов Мои преподаватели, все выдающиеся специалисты, не разделяли мнения моего неумолимого наставника. Поощренный ими, я заинтересовался моими новыми предметами. Теоретические занятия дома сопровождались посещением военных судов и портовых сооружений. Каждое лето я проводил три месяца в плавании на крейсере, на котором плавали кадеты и гардемарины Морского корпуса» (29, с. 6768). Правда, на «Варяге» (не том, знаменитом, а на его парусно-винтовом предшественнике) августейший кадет спал и питался не с остальными кадетами, а жил в отдельной каюте и обедал в кают-компании с офицерами, но «Во время занятий мне не оказывали какого бы то ни было преимущества. Когда я делал что-нибудь неверно, мне на это указывали с тою же грубоватою искренностью, как и остальным кадетам. Объяснив мне раз и навсегда мои обязанности, от меня ожидали чего-то большего, чем от остальных кадет, и адмирал часто говорил мне, что русский великий князь должен быть примером для своих товарищей» (29, с. 7172). Через 4 года, в 1885 г. Александр Михайлович был произведен в мичманы, получив на экзамене, между прочим, скромный балл по судостроению. В 18861889 гг. молодой офицер совершил кругосветное плавание на клипере «Рында», после чего отправился в отпуск на Дальний Восток на собственной яхте. В 1890 г. он назначен вахтенным офицером на черноморский броненосец «Синоп», в 1892 г. стал командиром 100-тонной миноноски «Ревель» и после двухмесячного командования ею назначен командиром минного отряда из 12 кораблей. Затем в 1893 г. совершил плавание в США на крейсере «Дмитрий Донской», а в 1900 г. был произведен в чин капитана I ранга и назначен командиром черноморского броненосца «Ростислав». В 1905 г. адмирал в.к. Александр Михайлович уже командир флотилии минных крейсеров Балтийского моря. Увлекшись в это время авиацией, он стал ярым сторонником этого рода оружия, организовал учебу первой группы русских офицеров в Париже у Блерио, а в 1909 г. на собственной земле под Севастополем, в Каче, создал первую русскую авиационную школу. Право же, трудно возразить против такой карьеры.