Ты чего хотел, Вовчик? вышла со двора старая женщина.
Он понимал, что это не Лена, что это какая-то бабка вместо тётки Нины, но не знал, как об этом сказать. Он не знал, что и сам со временем превратился в стареющего мужика с большим животом. Пива, конечно, Вовчик не пил. Живот сам вырос, но и этот факт его не тревожил.
Где Лена?
Лены нет. Она живёт в другом городе. Тебе зачем?
Я её люблю.
Ты, Вовчик, всех любишь.
Сердце женщины сжалось. В голове промелькнула жестокая мысль прогнать больного подальше. Давно ходили слухи о больном, который приносит в дом смерть. Он словно чувствовал, что скоро кто-то уйдёт в мир иной. Стоило Вовке кого-то обнять и признаться ему в любви, как через несколько дней тот умирал. Как хорошо, что его не было, когда Леночке было семь лет. Может, поэтому она и осталась жива, что Вовка не успел её обнять.
Долго скрывать позор от Лены не могли. Девочка росла, а вместе с ней снежным комом росли сплетни. Пора было выходить замуж, рожать детей, но как с таким прошлым удачно выйти замуж? Только уезжать подальше. Получив диплом о среднем образовании, Лена навсегда уехала из села.
Уходи отсюда! закричала испуганная женщина. Уходи, она живёт в другом городе. Она давно уехала. Ты должен знать. Она давно не ребёнок, у неё растёт сын. Мой внук давно вырос и служит в армии Киевской армии, тихо закончила женщина.
Больной человек не знал. Он ничего не знал кроме того, что ему очень надо обнять Леночку и сказать, как сильно он её любит. Иначе не успеет.
Я подожду, пробурчал под нос Вовчик.
Он подошёл к полуразрушенному забору и присел в траву. Где-то недалеко гремел гром. Он не знал, что это гремят снаряды. Ему никто не рассказывал о войне. Он бы не понял. Он всех любил.
И тут по дороге поехали танки. Баба Нина схватилась за голову и пошлёпала во двор. Вовчик подскочил с места и замахал руками то ли тётке, чтобы остановилась, то ли непонятным машинам, на которых сидели солдаты. Он немедленно захотел их обнять и сказать, что всех любит, и двинулся к танку
Владимир Журавлёв
У графских развалин
Рассказ
Кому осталось жить одно мгновенье, Тому уж нечего скрывать.
Филипп Кино, французский поэт XVII в.
1
Корреспондент областной молодёжной газеты Женя Иволгин возвращался из далёкой деревни, куда был командирован по критическому письму. Председатель колхоза встретился и простился с ним крайне недружелюбно, даже не дал транспорт до станции, мотивируя это якобы поломкой машины. А рейсовые автобусы уже не ходили. Жене пришлось возвращаться своим ходом и прятаться под капюшоном дождевика, чтобы не промокнуть под начавшимся дождём.
До станции было около пяти километров. Женя преодолел примерно треть пути, когда за спиной послышался рокот мотора и в лужах блеснули лучи фар. Это была крытая брезентом машина, водитель которой проявил благородство, затормозил, приоткрыл дверцу кабины и крикнул:
Тебе куда, пешеход?
На станцию, сказал Женя.
Садись, довезу, пригласил водитель.
Расположившись на стареньком, покрытом рогожкой сиденье, Женя облегчённо вздохнул:
Спасибо. Я уже думал, что околею на этой безлюдной дороге.
Да, места здесь глухие, настоящий медвежий угол, отозвался водитель. И чего тебя потянуло в такую темень? Переночевал бы до утра.
Не получилось. Я тут в командировке, а дело такое, что ни ночлег, ни транспорт не положены.
Ревизор, что ли?
Нет, корреспондент.
Понятно. Видать, какую-то правду решил написать?
Решил, да вот не знаю, напечатают ли.
А что, у вас не всякую правду признают?
Не всякую, ответил Женя.
Нелёгкая тогда у тебя работёнка. Зачем же занялся таким делом?
А чёрт его знает! Может, брошу когда-нибудь. Хотя везде свои сложности.
Это верно, согласился водитель.
Его сухощавое лицо и грубоватые жилистые руки время от времени освещались вспышками молний. Словно защищая от них автомобиль, водитель часто переключал скорости, нащупывая лучами фар колею, особенно на взгорках, дабы не заехать в кювет, за которым тянулись неровные силуэты телеграфных столбов, и за ними ещё не освободились от листвы берёзы и осины.
Ну и шоссе пытаясь продолжить разговор, сказал Женя.
Да. Не ремонтировали с послевоенных времён, ответил водитель. Некому. Мужиков в деревнях мало. Кого-то ещё в тридцатых годах на стройки и заводы позабирали, а многие не вернулись с войны. Вот дороги в этих местах и остались без хозяина. Скорее бы добраться до графских развалин. Дальше начинается асфальт до самой станции. А что это за развалины? поинтересовался Женя. Я видел какие-то утром, когда ехал на автобусе мимо деревни, не знаю, как она называется.
Это Огибалово, сказал водитель. Но так оно только по почтовому адресу значится, а в народе называется матерно.
Почему же матерно? рассмеялся Женя.
Его так ещё до революции назвали. Говорят, тамошний граф был большим охотником до женского пола. Ни одну девку замуж не выдавал, пока самолично не проверит её достоинства. Такой, говорят, у него был обычай. Не знаю, правда ли это, или выдумка. Но легенда такая ходит. Поэтому, мол, прозвали деревню бранным словом, а усадьбу спалили во время революции.
А я было подумал, что это руины после бомбёжки, и даже решил заметку написать о том, почему бы в этом строении с колоннами не провести ремонт и не переделать его в дом культуры.
Какая там культура? воскликнул водитель. Тут не дом культуры, а другой дом надо открывать. Народ местный памятлив, не позволит устраивать концерты на месте бывшего притона
Водитель не успел договорить, как машину резко занесло, и она пошла юзом в сторону кювета. Плавно нажав на тормоз, чтобы сбавить скольжение, водитель почти склонился над баранкой руля и сумел войти в колею.
Вот чёрт! в сердцах произнёс он. Не хватало ещё заночевать в канаве или за трактором переться на ночь глядя. Слава богу, пронесло! Теперь уже и до графских развалин, кажись, недалеко, доберёмся. Вглядываясь на поблёскивающие впереди лужи, водитель помолчал, а затем вернулся к прежней теме: Кстати, меня тоже удивляет эта история с усадьбой. Если б граф был другим человеком, то, наверное, давно бы уже отремонтировали бывший барский дом. Но уж больно крепка память народная. Столько лет прошло, революции, войны, а о проделках графа здесь до сих пор забыть не могут.
Вообще-то если посчитать, то после революции времени прошло не так уж много, заметил Женя. Всего лишь сорок три года. Должно быть, ещё живы очевидцы, и они могут рассказать, что было на самом деле.
Стариков не припомню, а вот бабки, действительно, живы, согласился водитель. Я вообще-то из другого района, но случается бывать здесь по делам промкооперации, так что кое-что знаю.
Между тем в ветровом окне вспыхнули молнии и на фоне чёрного неба показался далёкий холм с крышами изб и качающимися, как маятники, редкими огоньками уличных фонарей.
Подъезжаем, сказал водитель.
Вскоре стали отчётливее видны линии улиц и при спуске к речке остатки бывшей усадьбы.
Не сбавляя скорости, машина пошла по деревне. Несмотря на ещё непоздний час, во многих домах был погашен свет. То ли люди испугались грозы, то ли устали от дневных забот и рано улеглись спать. Вот только собаки не дремали. Услышав шум мотора, они, как верные сторожа, устроили шумную встречу незваному гостю. Некоторые вынырнули из подворотен и выбежали навстречу машине.
Вот бесы, усмехнулся водитель, и в этот момент он резко нажал на тормоз.
Но не четвероногие охранники заставили его сделать неожиданную остановку, а появившийся словно из-под земли мужчина с непокрытой головой в расстёгнутой телогрейке. Первая мысль, которая пришла в голову, пьяный. Но, приглядевшись, водитель и Женя увидели, что человек крепко стоит на ногах и машет рукой с просьбой о помощи.