Модели культуры - Иван Кузнецов страница 4.

Шрифт
Фон

Ответственность за представленное здесь несу я одна, и, возможно, некоторые интерпретации продвинуты мною дальше, чем это сделал бы тот или иной из полевых исследователей. Но главы, как и факты, были прочитаны и верифицированы этими авторитетами в области изучения указанных племен, а для тех, кто пожелает ознакомиться с полными отчетами, даны ссылки на детальные исследования этих авторов.

Хотелось бы выразить признательность оригинальным издателям за разрешение перепечатать определенные абзацы из следующих статей: «Наука об обычае» в журнале The Century Magazine; «Конфигурации культуры в Северной Америке», в American Anthropologist; и «Антропология и ненормальное» в Journal of General Psychology.

Благодарю также E.P. Dutton & Co.  издателей «Колдунов Добу».


Колумбийский университет, Нью-Йорк

Рут Бенедикт

Глава I

Наука об обычаях

Антропология изучает человека как существо общественное. Внимание ее сосредоточено на том, каким образом физические характеристики, технологии производства, обычаи и ценности одной общности отличают ее от другой традиции.

Отличие антропологии от прочих общественных наук в том, что в ней основательно изучаются чужие общества. Для нее в равной степени значимы любые общественные механизмы брака и воспроизводства  даже если речь о народе даяков, которые исторически никоим образом не могут быть связаны с нашей цивилизацией. Как в наших традициях, так и в традициях народов Новой Гвинеи антрополог видит равноценные общественные механизмы, призванные решать схожие задачи. И покуда он остается антропологом, ему следует воздерживаться от всяких попыток предпочесть одно другому. Для него интерес представляет не только то, как поведение человека формируется в рамках одной лишь нашей традиции, но и формирование оного в принципе. Для него интерес представляет весь широкий спектр обычаев самых разнообразных культур. Его цель  понять, как эти культуры меняются и чем различаются, какие они используют способы самовыражения и какую роль играют обычаи народа в жизни отдельных его представителей.

Итак, изучение обычая не считалось делом большой важности. Представляется, будто бы безусловно достойны самого тщательного изучения внутренние процессы нашего мозга, в то время как в обычае мы привыкли видеть лишь поведение в самом заурядном его проявлении. В действительности же все ровно наоборот. Во всем мире традиционные обычаи  это масса тщательно продуманных моделей поведения, гораздо более поразительных, чем действия даже самого «отличного от нормы» человека, которые он совершает в одиночку. Впрочем, это довольно поверхностный взгляд на вещи. Первостепенную важность представляет тот факт, что обычай обладает господствующим влиянием на формирование жизненного опыта и убеждений человека и может выражать то многообразие явлений, в котором находит проявление.

Невозможно смотреть на мир взглядом первозданным и девственным: он всегда огранен множеством обычаев, устоев и способов мышления. Выйти за рамки этих стереотипов человек не способен даже в философских изысканиях. Само его представление о том, что правильно, а что неправильно, так или иначе определяется традицией и обычаями. Джон Дьюи со всей серьезностью заявлял, что влияние обычаев на формирование поведения индивида и влияние индивида на формирование обычая соотносятся так же, как словарный состав родного языка человека с детскими словечками, вошедшими в обиход в его семье. Такое соотношение абсолютно верно и отражает действительность, и это тем более явно при глубоком изучении общественных порядков, которым случилось сформироваться в изоляции. История жизни человека  это прежде всего история его приспособления к моделям и стандартам поведения, которые передаются в его окружении из поколения в поколение. Обычаи, среди которых человек рождается, обуславливают его дальнейший жизненный опыт и поведение с самого момента его рождения. Когда он начинает говорить, он уже есть творение своей культуры, а по достижении возраста, в котором он начинает принимать участие в ее жизни, ее устои становятся его устоями, ее убеждения  его убеждениями, ее запреты  его запретами. Он разделит эту культуру с каждым рожденным в его группе, рожденный же на противоположной стороне земного шара не сможет впитать в себя и одной тысячной ее части. Среди всех общественных проблем мы больше всего обязаны изучить именно роль обычая. Пока мы не поймем суть его законов и многообразия, большая часть того, что усложняет жизнь человечества, также останется за границами нашего понимания.

Изучение обычая станет плодотворным лишь тогда, когда предварительно некоторые тезисы будут приняты, а некоторые  безжалостно отвергнуты. Прежде всего для всякого научного исследования необходимо, чтобы не было никакого рода предвзятости в оценке того или иного изучаемого явления. Во всех менее противоречивых областях знания, таких как, например, изучение кактусов, термитов или природы туманностей, применяется следующий научный метод: соответствующий материал разбивается на группы, и производится опись всех возможных вариантов форм и состояний объектов. Так мы обрели все имеющиеся знания о законах астрономии или, скажем, об общественных насекомых. И только в учении о самом человеке большинство общественных наук подменило это разнообразие изучением лишь одной разновидности  западной цивилизации.

Антропология была невозможна по определению, покуда в умах людей царила идея о дихотомии «Мы  Они» в отношении времени: делении мира на нас и первобытных людей, нас и варваров, нас и язычников. Для начала необходимо было дойти до той степени осознанности, когда мы перестали ставить наши собственные верования выше суеверий наших соседей. Необходимо было признать, что общественные институты, имеющие под собой одну основу, скажем, сверхъестественную, следует рассматривать совокупно, не отделяя наши собственные от всех остальных.

В первой половине XIX века этот, казалось бы, простейший постулат антропологии не приходил в голову даже самому просвещенному представителю западной цивилизации. На протяжении всей истории отстоять свою исключительность было для человека делом чести. Во времена Коперника стремление доказать собственное превосходство было таким всеобъемлющим, что оно охватило саму нашу планету: в XIV веке рьяно отрицали, что она подчинена законам Солнечной системы. Ко времени Дарвина, отдав Солнечную систему врагу, человек направил все имевшееся в его распоряжении оружие на защиту исключительности его души  непостижимого дара Божьего, который опровергал происхождение человека из царства животных. Теория эволюции унизила саму идею исключительности человека, и вокруг нее поднялась настоящая шумиха. Людей ничто не могло вразумить  ни отсутствие весомых аргументов, ни спорное происхождение этой самой «души», ни тот факт, что общество XIX столетия даже не пыталось отстоять свое общество с любого рода чужаками.

Оба сражения по праву можно считать выигранными; по крайней мере, победа ждет нас если не сейчас, то в ближайшем будущем. Однако боевые действия развернулись на другом фронте. Теперь мы вполне признаем, что вращение Земли вокруг Солнца или происхождение человека от животных едва ли как-то обесценивает человеческие достижения. Раз из мириад солнечных систем лишь мы населяем одну случайную планету, слава наша тем прочнее. И если все разнородные человеческие расы связаны между собой происхождением от общего животного предка, явственнее становятся фактические различия между нами, а исключительность общественных институтов особенно примечательной. Однако лишь наши достижения и наши институты исключительны для нашей культуры; они совсем иного порядка, чем достижения и общественные институты низших рас, оттого их нужно оберегать любой ценой. Поэтому сегодня, независимо от того, связано ли это с империализмом, или расовыми предрассудками, или сравнением христианства и язычества, мы по-прежнему озабочены вопросом исключительности, но не институтов всего человечества в целом, которые и так никого никогда не волновали, а наших собственных институтов и достижений, нашей собственной цивилизации.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке