Я уже не помню, когда это случилось в первый раз, потому что с самого детства, с того возраста, когда начала себя сознавать, каждый мой день заканчивался этой бессловесной молитвой, обращенной к ночному небу к бездонной пустоте, в которой для меня пульсировала жизнь в образе живой звезды. Почему я это делала? Никто меня об этом не спрашивал, да никто и не знал, каким становился мир в те минуты, когда я оставалась одна Мне казалось, что я не должна рассказывать о том, что происходило со мной, даже маме. Может, такое решение возникло после одного случая, изменившего очень многое в моем детском представлении о самых близких людях? Стоя вот так же у окна в один из вечеров, и всматриваясь в далекое небо на свою сверкающую звезду, я ощутила, что так было всегда, то есть: я всегда знала об этой звезде и о том, где она находится в какой стороне, и что всего Лебедя, шея которого устремлена вниз к Земле, можно лучше увидеть с середины лета до ноября, когда отлетают последние листья с деревьев и жизнь как будто замерзает на Земле, или замирает, но только не на небе: там пасется Телец, проползает Змея, Скорпион, пробегают Лисички, Волк, Большой и Малый Пес, пролетает Орел, раскинув свои сияющие крылья. Полоса Млечного Пути проходит по созвездиям Возничего, Персея, Кассиопеи, Стрелы, Центавра, Ориона, я не буду перечислять их все, но наиболее широкая часть этого пути приходится на созвездие Стрельца, а именно там и находится центр нашей Галактики. Всё это очень далеко, но сам Космос совсем близко от нас: он начинается в 100 километрах от поверхности Земли. И если смотреть на нее оттуда, то можно увидеть корабли в море, железные дороги, закрученные ленты автострад, бескрайние поля, города, и даже мой дом, в котором я сейчас живу. Но стоит покинуть орбиту Земли, как уже через некоторое время, через несколько тысяч километров всё это исчезнет, словно и нет ничего вовсе, и Космос больше не видит ни вас, ни меня.
Но в то время, о котором вспоминаю сейчас, я еще была слишком мала и не понимала значения некоторых слов, но зато хорошо чувствовала их, поэтому сказанное слово приобретало для меня вкус, запах, цвет, тепло, холод, радость, печаль, и получалось так, что не только люди имеют душу, но и названные словами, получившие каждый свое имя, животные, рыбы, птицы, растения, которые реагируют очень чутко на мои мысли, а также все предметы и всё то, что считается здесь неживым. Да и как можно назвать неживым ветер, дождь, молнию, несущую огонь с неба? Я тогда думала, что сами по себе составленные буквы значат не так уж много, потому что когда кто-нибудь говорил со мной, мне было достаточно увидеть его мысль в голове в виде картинки, образа. Получается, что я скорее видела, чем слышала слова. Просто со временем привыкла к тому, что люди общаются именно таким образом, и, имея прекрасную память, выучила значения необходимых слов. Не помню, какое из них было первым. Но однажды я задумалась над своим именем. Мама называла меня Инной. И как-то я несколько раз повторила про себя: «Я Инна», «Инна я», но последний вариант из двух слов слился в одно, и по звукам у меня получилось: «Иная».
Произнеся вслух это сочетание, мне захотелось спросить у мамы, что означает оно («может быть, и такое тоже есть?» подумала я).
Для меня стало своеобразной игрой узнавать новые слова, перебирать их, как цветные камешки на берегу моря, ведь буквы превращаются в звуки, когда их произносишь, и так смешно перекатываются во рту щекотно. «Иная, ответила мама, это значит другая, не такая как все остальные, непохожая на них, непонятная, может быть» Но родителей удивил другой мой вопрос, нет, он ошеломил их. Я спросила: «Мама, а когда я еще не родилась у тебя, когда меня еще не было здесь, где я была?» И она, немного помолчав, смущенно как-то улыбнулась и сказала: «Ну, это же понятно, Инночка: пока ты не родилась тебя нигде не было, ты появилась в свой день рождения, поэтому мы и празднуем его каждый год, и свечи в пирог ставим по количеству твоих лет. Скоро у тебя опять будет день рождения. Ты уже решила, кого хочешь пригласить в гости?» Мне ответ не понравился. Я смотрела на маму и думала: «Почему она говорит неправду? Ведь меня учила, что врать нехорошо, а сама врет Разве она не знает, что я была всегда? Взрослые должны это знать, потому что они умнее маленьких детей». Насупившись, я ушла в свою комнату, ничего не сказав маме, но про себя решила, что не стоит рассказывать ей о звезде (как теперь я смогу объяснить, что звезду эту знаю всегда, если взрослые не понимают значения этого слова, значит они не чувствуют, что такое всегда). И с этого времени я стала замечать странные перемены в себе, как будто в моем теле живут две девочки, и одна из них знает много интересного, о чем рассказывает другой перед сном, как раньше мама рассказывала мне сказки. Только те сказки были о Земле: о дремучих лесах и странных существах, живущих в них, и похожих на людей, но уродливее и злее человека: они постоянно пытались кого-нибудь уничтожить, погубить, переродить во что-нибудь, поменяв его врожденный образ на звериный или вообще превратить то в камень, то в воду, то в огонь. Я пыталась понять, для чего этим силам необходимо было вначале создавать, а потом переделывать свои создания. Это было похоже на то, как я лепила из пластилина, а если у меня плохо получалось или не так, как мне хотелось я мяла пластилин в руке и пальцами творила другую форму. Потом то же самое я научилась делать с глиной, из нее лепить мне понравилось больше: чувствовалось, что она теплая Я думала, что от того, насколько точно смогу передать придуманное в голове, зависело каким станет этот бесформенный кусочек. Такая мысль, в свою очередь, и сама была вложена кем-то в мои умные пальцы. Может, мысли не живут в голове, там, где у человека находится мозг? Ну что такое этот мозг? Он просто ловит их, как обычный приборчик, хотя папа объяснял мне по-другому. Наверное, он считал, что для ребенка и такого объяснения достаточно, или он так думал на самом деле Однажды я принесла ему медицинский атлас, который нашла у него на столе, и ткнула пальцем в странное, похожее на расколотый грецкий орех, изображение. Он посмотрел на меня удивленно и сказал, что когда я подрасту, мы будем изучать в школе анатомию и все органы, включая и этот «орех» (как я его назвала). Я понимала, что папе после того как он простоял столько часов у операционного стола, не хотелось говорить ни о хирургии, ни об органах, а тем более объяснять что-либо. Он любил сидеть по вечерам в большом высоком кресле, положив ноги на стоявший рядом стул, иногда приподняв их повыше на спинку стула, и смотреть, как на экране телевизора по зеленой траве бегали мужчины за одним мячиком, пытаясь его отнять ногами друг у друга. Они играли в футбол. И во дворе мальчишки тоже играли в такую игру. Как-то я попросила их научить меня, чтобы поиграть с ними, но они начали смеяться и говорить, что девчонки в футбол не играют, и что я какая-то странная. Это было давно, когда я еще ходила в детский сад, но и после того случая, мне часто потом приходилось слышать это слово и похожие по смыслу: «чудная», «прикольная», и даже «ненормальная» и «чокнутая». Повзрослев, я перестала обижаться на это, заметив, что люди, сталкиваясь с чем-то непонятным, не способны сразу принять его. Слова укладываются у них в голове в такие блоки, похожие на выдвигающиеся ящички в шкафу, подобно тому, который стоял в комнате родителей. Людям кажется, что имея набор всевозможной информации, они из нее выстраивают нечто новое, оригинальное. А что сложишь из определенного количества кубиков?
Всего лишь некоторые варианты давно известных картинок формул правил истин: не более того Но всё дело в состоянии, в которое случайно выпадаешь, как птичка из рукава фокусника, и летишь, взлетаешь выше, а затем еще выше, набирая высоту мысли, вернее, вбирая эту мысль, как я вбираю воздух в себя, когда дышу: это так же легко и привычно, потому что я уже не замечаю этого всё происходит естественно и само собой. Если бы кто-нибудь спросил меня в то время, откуда мне это известно, то я бы не смогла ответить сразу на вопрос так, чтобы меня поняли, для этого мне нужно было бы посмотреть, что находится в «ящичках» у спросившего человека, в каком порядке уложен у него образ мира, потому как люди по-разному расставляют кубики, из которых человек собирает свою картинку, и то, что для одних ясно, для других темно. Получается, что каждый имеет свою реальность, и часто реальности эти несовместимы. Труднее всего для меня было научиться видеть не просто внешние различия людей (они не так уж и значительны), а то, что находится не на поверхности, и что даровано им еще при рождении. Но самые глубокие знания о человеке не читаются, потому что они являются кодом, в котором содержится оцифрованная информация о нем и о его дальнейшей судьбе в Космосе, а так же туда заложен весь энергетический потенциал человека (у каждого он свой, и, как говорят люди: «выше своей головы не прыгнешь»). Но кроме личных отличий эта универсальная матрица несет в себе программу общую для всех существ, и по ней возможно создать любой живой организм, начиная от самого простого до самого сложного, о чем подробно вещает человеческий эмбрион, повторяющий формы всех видов: в начале одноклеточного существа (тогда его правильнее, по-моему, считать растением), затем он становится похожим на рыб, когда 4 недели спустя у него развиваются жабры, а потом появляются легкие и он обретает небольшой хвост, чем уже заметно напоминает рептилию, а дальше превращается в млекопитающее, а когда со временем у него исчезает эмбриональный мех, то тело уже приобретает образ человеческого детеныша, но изначально каждый человек был одной-единственной клеточкой, хотя всего лишь полчаса своей жизни). Я поняла, что именно эта внутриутробная история связывает людей «родством по крови» со всеми растущими и живущими на планете, какими бы далекими они не казались друг другу в реальности. Да и что считается здесь реальностью? Разобраться мне было не так просто