Дядя Митя меня на станцию взял, машины чинить научил, там я и пропадал все время после школы, да и деньги нужны были. Мать все пропивала, а я и есть хотел, и одеваться, да за квартиру платить нужно было. На отцовскую пенсию не прожить, тем более, если она домой только в виде водки доходит. Пробовал уговорить на почте, чтобы мне выдавали, не положено сказали. Я думал, продукты покупать буду, да за свет и газ платить, чтобы мать все не пропивала, но не получилось.
Когда сам стал зарабатывать, совсем от матери отдалился, дружков да подруг ее только из дома гонял, когда наглели сильно, каждый день со своими пьянками. Часто после этого Сашку вспоминал, если бы не он, сидеть мне, как близнецы в подъезде, боясь домой зайти. А так с четырнадцати лет уже выставлял из дома пьянь всякую, да толку не было. Они перемещались на время в другую квартиру, возвращаясь, пока я был на работе или в школе. Каждый день все повторялось, почти каждый день.
Глава 8. Даша
Роберт подвез меня домой, и я вышла из машины, чмокнув его в щеку.
Завтра у тебя сколько уроков? спросил он.
Пока не знаю, расписание сказали вечером, будет на сайте школы. Ответила я, поправляя на плече сумку с выданными учебниками.
Тяжело? Давай, провожу, схватил за ручку сумки Роберт и мы вошли в подъезд, останавливаясь у лифта, Напиши мне тогда вечером, заберу тебя у школы, отвезу в студию. Тебе далеко отсюда ехать.
А тебе? улыбнулась я, Сам живешь в другом районе, а за мной приедешь.
Ты мне, как сестра, мелкая, улыбнулся Роберт, Тем более кто еще если не я?
Ты прав, больше не кому, вздохнула я. У меня не было парня, который бы провожал и встречал меня со студии.
Нужно найти, тебе задание, до Нового года обзавестись надежным и хорошим парнем, чтобы вечером хотя бы встречал тебя на остановке, а то я буду переживать.
Ты знаешь, что ты идеальный, Роберт? улыбнулась я, заходя в лифт.
Знаю, ухмыльнулся он и мы попрощались у дверей моей квартиры. Мама не переносила любого присутствия мужчин в своей, да и моей жизни. Я зашла, скидывая туфли на низком каблуке в прихожей и попыталась незаметно прошмыгнуть в свою комнату, но мама услышала.
Даша? Подойди сюда, сказала она и я зашла в зал. Мама сидела на диване и смотрела свой очередной сериал. Последнее время она увлеклась этими фильмами похожими друг на друга, где были измены, предательства, несчастная любовь. Ее невозможно было оторвать от этого. Причем смотрела она в записи, так как два рабочих дня выбивали ее из графика просмотра.
Да, мама, встала я на пороге, прислонившись к косяку и рассматривая женщину, что сидела передо мной. За последний год мать сильно изменилась внешне, да и внутренне. Я могла ее понять, из особняка с домработницей и горничными, из салонов и бутиков, оказаться вдруг на окраине Москвы в двухкомнатной квартире и еще прислуживать богатым клиенткам, которой она была когда-то, делать им ногти. Тут любой, наверное, с ума сойдет. Она по-прежнему была высокая и стройная, но лицо утратило былую стать, стало бледным, глаза ввалились, она сильно похудела. Волосы вечно стянуты в узел на затылке с давно не прокрашенными корнями. Дома мама ходила теперь не в шелковых халатах, а обычных трениках с футболкой.
Отец звонил? спросила она и я пожала плечами в ответ.
Зачем?
Поздравить, первое сентября, недовольно поджала губы мать.
Ты тоже
Что я тоже?
Не поздравила, сказала я, рассматривая свои коротко постриженные аккуратные ногти, только бы не смотреть на нее, не видеть осуждающего взгляда.
Ты должна наладить с ним контакт, только ты, горячо заговорила мать, и я вздохнула «Опять начинается!»
Зачем?
Ты его дочь, он должен принимать участие в твоей жизни! Он обязан! мать почти кричала, вскочив с дивана.
Никто, мне ничего, из вас не обязан, сказала я и молча вышла из комнаты.
Я с тобой не договорила! донеслось мне вслед, но я уже не слушала. Это повторялось изо дня в день, только мать не понимала, что отец не должен был любить меня или ее, не обязан. А заставлять его я не собиралась. Материально он меня обеспечил, открыв счет и все на этом, дальше сами. Я стянула с себя форму, повесила в шкаф и упала на кровать, уткнувшись в подушку. Слез не было, причем уже давно. Было ощущение пустоты и тоски по тому, что уже прошло и никогда не повториться.
То, что меня не любил отец, было больно, но я не могла его заставить полюбить, так же, как и мать, не могла. Он не мог любить больше маму, да и не было там скорее всего этих чувств, возможно, их вообще нет. Хотя Роберт любит Наталью, это сразу видно, особенно когда они вместе. Он заботится о ней, ухаживает, замечает ее настроение, желания. Но это Роберт, возможно мужчины разные, как и женщины. Одни могут любить, другие нет. Мой отец не может любить никого, в том числе и меня, свою дочь.
Позвони ему, мать возникла в дверях, комкая края своей футболки на животе.
Зачем? подняла я голову от подушки.
Он должен знать, что первое сентября и помнить о тебе, сказала мать с каким-то безумным взглядом, глядя на меня, Ты его дочь, он должен!
Мама, прошу тебя, успокойся.
Нет, это ты послушай меня! Если не напоминать о себе, твой отец забудет, что у него дочь!
Он уже забыл, проворчала я, пытаясь как-то успокоить мать и успокоиться сама, но это все равно, что раздувать угли в костре.
Звони ему!
Нет.
Звони говорю!
Мама, зачем тебе все это нужно? У него другая семья, жена беременна, мы ему просто не нужны! Понимаешь?
Звонкая пощечина прилетает по лицу, и мать замирает.
Звони, говорит тихо.
Что я ему скажу? говорю, прижимая руку к щеке, что горит огнем.
Спроси, почему не позвонил, расскажи, как встретили в новой школе, бубнит мать, словно заученный текст.
Ему это не нужно.
Я лучше знаю, что нужно твоему отцу, звони!
Мне легче позвонить отцу, чем видеть ее такой, полубезумной, практически сумасшедшей. Взгляд сверкает, руки дрожат, что она от меня хочет? Подхожу к своей сумке и достаю телефон, нахожу контакт отца и набираю. Мать стоит рядом и не собирается уходить, будет слушать весь разговор.
Даша? Что тебе? слышу голос отца, словно в тумане, руки подрагивают, мне больно!
Привет, пап, ничего, первое сентября. Хотела сказать, что в новой школе все хорошо, пытаюсь сказать быстро, но губы предательски дрожат. Произношу слова скомкано и еле слышно.
Я рад, что тебе нравится, у меня много дел, отвечает отец и кладет трубку.
Тишина, что стоит в комнате, превращается в масло. Она стекает по мне, обволакивая и глуша все звуки. Я ничего не слышу и практически не вижу, только мать смотрит на меня, словно я гадкая лужа под ее ногами.
Дура, говорит она мне и разворачивается, выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Слезы все-таки прорвались, обжигают солеными и горячими дорожками щеки. Я не понимаю, что делаю не так, не могу понять.
Глава 9. Кир
Близнецы увязались за мной на станцию, и я не стал их прогонять, пусть идут, может чему научатся. В жизни все пригодится. После пришел домой, надеясь, что разошлись все. Мать спала на кухне, привалившись головой к стене. На столе стояла пустая бутылка, банка из-под кильки полная окурков, шкурки от колбасы, рюмки. В кухне пахло перегаром и чем-то кислым. Дружков ее не было, видимо моя угроза подействовала. Встал у входа на кухню и прислонился плечом к косяку, глядя на мать. Что мне с ней делать?
Когда-то, лет девять назад это была самая красивая женщина, которую я когда-либо знал и дело не в том, что она мать, не в этом. Она действительно завораживала даже меня, ребенка. Я думал, что мать фея из сказки, гордился этим. Мать выступала в театре, танцевала сольные партии, и я не пропускал ни один ее концерт. Вначале, мы ходили вместе с отцом, потом я один, но каждый раз я замирал, когда видел, как она выбегает на сцену в белой воздушной юбке и порхает, словно бабочка. Мать была балериной, да, поэтому я так среагировал, когда новенькая назвала себя так, будто одной балерины мне в жизни не хватает.