Какую еще экспертизу, что ты мелешь?! заорала Надежда Павловна. Притащил какого-то своего дружка и выдумывает тут!
Надежда Павловна, да ни один из моих дружков никогда «Рилу» не наденет! в голосе Веника звучало прямо-таки неподдельное возмущение.
Я слышать об этом ничего не хочу! Надежда Павловна топнула ногой. Так сильно, что стеклянная банка с почти почерневшим чаем на тумбочке задребезжала. Мало того, что сам одеваешься как обезьяна, так еще и Немедленно выметайтесь, а то я милицию вызову!
Милиция сама сейчас приедет! Экспертизу проводить протестовал Веник. У него даже пальто нет, он там продрогнет на улице, снег вчера шел!
Какую экспертизу? Надежда Павловна схватила меня за плечо и попыталась поднять.
Судебно-медицинскую, втолковывал Веник. Расследование будет, вроде как, убили его.
Кого убили? Надежда Павловна свела брови, между ними пролегла строгая складка.
Вот его, Веник ткнул в меня пальцем. Номер семьсот тридцать четыре, по журналу проверье.
А почему тогда он живой? спросила она и снова посмотрела на меня.
Так я же с этого начал, на лице Веника отразилось вселенское страдание. Вид он имел бледный, но это понятно, все-таки работал всю ночь человек.
Хабаровской краевой комсомольской организации вручено переходящее красное знамя ЦК ВЛКСМ за успехи в коммунистическом воспитании молодежи, сказало радио все тем же бархатным голосом диктора.
«Нельзя так со мной спросонок подумал я, чувствуя, как снова начинаю деревенеть. Они тут сумасшедшие все какие-то»
А можно позвонить? спросил я, чтобы хоть как-то установить связь с реальностью. А то у меня было ощущение, что вокруг какое-то кино.
Телефон в регистратуре, сказал Веник. Выйдешь, потом по коридору налево, потом снова налево.
Так сказала Надежда Павловна, уперла руки в бока и встала грудью на защиту дверного проема. Вы кто такой вообще?
Жан Михайлович Колокольников, отозвался я.
Час от часу не легче! Что еще за Жан? Какая-то ваша кличка опять?! волна гнева врачихи снова покатилась почему-то на Веника.
Да Надежда Павловна, я его только сегодня впервые увидел! простонал Веник и закатил глаза. Его труповозка привезла, там Воха с Юрилой, у них смена скоро закончится, вот у них и спросите!
Да что за цирк вы мне тут устроили?! врачиха снова топнула ногой.
У меня, кстати, тот же вопрос, сказал я. Я вообще-то с высоты упал, можно мне нормального врача, а не патологоанатома?
Врачиха несколько раз молча открыла и закрыла рот. Кажется, просто не нашлась, что сказать. Я поморщился. Не люблю таких теток. Ничего не проверила, и давай сразу разборки устраивать.
Я подмигнул Венику, пока ее взгляд искал еще какой-нибудь повод для возмущения. Тот в ответ развел руками и пожал плечами.
Тут в коридоре зацокали еще чьи-то каблуки.
Надежда Павловна, вы здесь? в комнату заглянула девушка в белой шапочке с бесцветным рыбьим лицом. Там милиция приехала
Глава четвертая. Диссоциативная фуга
Женщина выскочила из комнаты отдыха, в Веник остался. Он уселся на кровать напротив и достал из кармана халата пачку папирос. Протянул мне.
Будешь?
Меня замутило только от одного взгляда на пачку с легендарной картинкой, которую советские летчики якобы успешно использовали как полетную карту. Радиоприемник бормотал что-то про напряженность между Ираном и Ираком и агрессивную политику НАТО.
Судмедэксперт, наверное, приехал, сейчас цирк начнется криво ухмыльнулся веник, зажав зубами папиросу. О, слышишь? Уже началось!
Верик чуть привстал с кровати и толкнул дверь. Петли скрипнули, и из коридора донесся недовольный, как у циркулярной пилы, напоровшейся на гвоздь в доске, голос Надежды Павловны.
уже писала жалобы и заявления! А вы все равно возите и возите! А у нас мест нет! И трубы во второй секционной протекают! Закрыли у нас лабораторию, за-кры-ли! В шинниках новый морг, там места как на стадионе! Чего вы их ко мне возите?
Слова собеседника было не слышно, только низкое бу-бу-бу мужского голоса.
Вот каждый раз вы так говорите! Надежда Павловна слегка сбавила обороты. А мне что прикажете делать?
Бу-бу-бу секционную, Надежда Павловна бу-бу-бу последний раз, ответил мужской голос.
Ножом вы меня просто режете, вы же понимаете?! отчеканила Надежда Павловна. Но-жом! Скаль-пе-лем! И пользуетесь моей добротой. Ну какой там труп вам нужен?
Веник дымил папиросой с весьма философским видом. Его брови шевелились, а левой рукой он жестикулировал, будто мысленно озвучивал разговор, который нам сейчас было не слышно. Из коридора доносились какие-то звуки шаги, металлический лязг, скрежет, потом вроде что-то упало и покатилось. Потом снова шаги, теперь уже более торопливые.
А вот сейчас он со значением поднял вверх указательный палец.
Веник! раздался вопль Надежды Павловны. Вениамин! Немедленно иди сюда!
Я же говорил, будет цирк! он бросил окурок в стакан с недопитым чаем, поднялся и расхлябанной походкой вышел из комнаты отдыха. Я тоже встал и подошел к двери, чтобы лучше слышать, что там происходит.
Веник, да что ж это такое? напустилась на патлатого санитара Надежда Павловна. Согласно журналу, ты принял ночью труп номер семьсот тридцать четыре, но в холодильнике тела нет. Куда ты его дел? Опять решил, что ему надо проветриться и выкатил на улицу?
Я же вам говорил, Надежда Павловна, со вздохом проговорил Веник.
Ну вот опять, снова-здорово! Я тебя спрашиваю, где тело?!
Да живой он, я же говорю! Я старушке грим накладывал, а он сам пришел, я чуть в штаны не наложил
Кто живой? Что ты мне голову морочишь?!
Да труп этот, семьсот тридцать четвертый
Что значит, труп пришел?!
Гражданочка, не могли бы вы
Да подождите вы, Веник, объясни толком, куда ты дел труп?!
Никуда я его не девал, чаем напоил и уложил спать в комнате отдыха.
Так это тот что ли Так и что теперь делать? Секционная-то готова?
Надежда Павловна, какая секционная? Вы живого человека собрались там вскрывать?
Тут я понял, что не могу больше по-тупому слушать этот разговор. Все-таки, про меня речь идет, это же я на своем запястье обнаружил клеенку с означенным номером. Я решительно вышел из комнаты отдыха и направился в сторону голосов.
Прошел мимо того зала, где Веник гримировал старушку, потом коридор повернул, и я чуть не уронил три прислоненных к стене крышки гроба, обитых красным ситчиком с черными оборочками.
В конце концов я оказался в тесной каморке, одна стена которой была стеклянной с окошечком, а другая с пола до потолка занята стеллажом. Над стеклянным окошечком с той стороны было написано «РЕГИСТРАТУРА», а с этой за столом сидела та самая девушка с блеклым лицом снулой рыбы. Подперев оное лицо кулаком. За стеклом маячили два человека лысенький упитанный товарищ в сером пальто с каракулевым воротником. Вид он имел как будто извиняющийся, в руках крутил каракулевую же шапку, а гладкую лысину обрамляли седые венчики волос. Второй был моложе, лет, наверное, тридцати. Тоже в пальто, но в черном. Без шапки, на шею намотан длинный серый шарф.
Стол покрыт стеклом, под стеклом какие-то бумажки с записями, черно-белое фото мужика с героическим профилем, смутно знакомого, актер что ли какой-то? На столе дремуче-древний дисковый телефонный аппарат. Траурно-черного цвета. Впрочем, я же в морге, логично
Сбоку от стола, между стеклом и стеллажом, висела картонка с отрывным календарем. Надо же, кто-то ведь еще ими пользуется. Вот только
А вы что здесь делаете?! Надежда Павловна повернулась ко мне и уперла руки в бока.
Так это же я труп номер семьсот тридцать четыре, ответил я. Ну, в смысле, был трупом.
Что вы имеете в виду? грозно спросил мужчина помоложе.
Только я открыл рот, как траурный телефон издал пронзительную трель. На рыбьем лице девушки за столом на секунду появился немой вопрос: «Кто здесь?!», потом она вспомнила, что это ее работа, и сняла трубку.