Мама с папой, действительно, приехали через два дня. О командировке не говорили, но выглядели уставшими. Папа прихрамывал, но это было не ранение, просто сильное растяжение. Все подарки ждали меня дома, но Игнат Ипатович настоял сначала с ним повечерять, а уж потом домой ехать.
Успеете еще засветло. Времени много. Я вон в беседке накрою. Там хорошо, да и Сапа посидит рядом с Расти. Чует, что хозяин ее уезжает. Тоскует уже.
Мама, абсолютно не боясь, подошла к собаке, присела и что заговорила ей в ухо, поглаживая. Я аж закашлялся.
Ты не бойся, сын. Нашу маму ни одна собака не укусит. Связь у нее какая с ними.
Расть, обратилась мама ко мне, приручил к себе, теперь будь добр опекай. Ты в ответе за это красивейшее существо. Мы всегда в ответе за тех, кого приручаем. Запомни это на всю жизнь. Вот тебе, кстати, подтверждение верности одного из великих постулатов «Маленького Принца» Экзюпери, от которого ты все время отбрыкивался. А ведь в нем много мудрости, которую необходимо понять, взрослея, чтобы стать человеком.
Мам. Прочитаю. Обещаю. Вот завтра и начну.
Ну и хорошо, сын. Горжусь тобой. И все же еще раз напомню: ты в ответе за того, кого приручил. Не подведи такую любовь. Посмотри, как она на тебя смотрит. Все ведь понимает.
За ужином Игнат Ипатович проникновенно рассказывал про меня. Подарил мне вороненый клинок, такой же, как у меня забрали, и еще один передал папе для Харлампиева.
Я их три месяца изготавливал, ваял, можно сказать. Хорошо получились. Ножны для них нужно у специалиста заказывать. Такие клинки в кустарные ножны не положишь. Ну а в сентябре Расти сам себе откует нож и метатели, как раз я металл подготовлю. На мой день рождения приезжайте двадцать второго сентября. И, надеюсь, новый кузнец в этот день родится, если примет его кузня и позволит другие отковать.
Дома никого не было. Ира еще где гуляла, не зная ни о приезде родителей, ни о моем. Подарков мне надарили много, но все было одеждой. Самым главным подарком стали отремонтированные неизвестно где, так как никто из местных мастеров за них не брался, часы покойного Агея Ниловича, которые он отдал мне перед самой смертью, а они возьми и остановись. Было жаль он несколько раз повторил, что хочет, чтобы я их носил, не снимая. И вот теперь массивные, с двумя циферблатами, фазами луны, датой и днем недели часы эти на серебряном ремне были у меня на руке.
Нужно добавить одно из убранных звеньев на ремешок. Мы с мамой не ожидали, что ты так сильно вырастешь за лето. И повзрослеешь, проговорил папа задумчиво. Хорошо на тебя Игнат Ипатович подействовал. Судьба у него тяжелая, редко с кем сходится, а ты его даже разговорить сумел.
Пап, а что у него случилось? Он так ни разу и не заговаривал об этом, а мне неудобно было спрашивать.
Ну слушай. Был он ученым. Изучал тибетские этнокультуры. Прожил в монастыре пять лет. На Тибете есть такие монастыри Шао-Линь. Потом вернулся в Москву. Преподавал в МГУ, защитил докторскую диссертацию и увлекся Афганистаном, а точнее древними культурами на его территории. Было это лет пятнадцать назад. Никакой войны там еще и в помине не было. Поехал в Кабул. Там, в командировках по стране, познакомился с молодой девушкой. Она только заканчивала исторический факультет местного университета. Они полюбили друг друга. Поженились. Игнат Ипатович начал преподавать в Кабульском университете. У них родились двое деток. А в 1979 году его жена забеременела снова и не смогла поехать с ним на раскопки. Там он провел почти полгода, а когда вернулся в Кабул, не нашел ни детей, ни жены дома. Их выкрали.
В декабре началась война. Он искал семью по всему Афганистану, обезумев от горя. В итоге попал в рабство к одному полевому командиру. Мы его отбили у духов в восьмидесятом. Он все время молчал. Моя группа его и отбила. Привезла с собой. Он побродил побродил по поселку, потом пришел ко мне с просьбой разрешить ему иногда приходить, проведывать меня. Вот так мы до сих пор и общаемся, а теперь он с тобой заговорил. Отпускает, видимо, тоска. К нему часто прилетают и приходят серьезные ученые и монахи из Тибета. Говорят, что сам далай-лама с ним дружит и переписывается, но я точно не знаю. Ну вот так вкратце.
Глава 3. Ленка
1.
Год пролетал быстро в круговерти учебы, тренировок с ребятами из выведенного из пещеры взвода и уже капитаном Харлампиевым, еженедельных походах на плато к кошаре и деревянному срубу с кузней, где жил Игнат Ипатович с пятью собаками и кобылой. Мне некогда было замечать, как пролетали месяцы.
Первое откованное мною на день рождения Игната Ипатовича оружие маленький, всего 26-сантиметровый нож и поход за травами в горы на осенних каникулах вот что больше всего запомнилось за осень.
Зима прошла еще незаметнее, хоть и не без происшествий. Сперва я учился ходить на лыжах, а потом и бегать. Важных событий было два. Одно из них самое яркое за все десять лет моей жизни. Ленка, видно, устав, что я не уделяю ей должного внимания и даже пропускаю ставшие традиционными провожания домой, сначала обижалась на меня почти весь декабрь. И даже попросила пересадить ее. А потом, перед самым Новым годом, сама предложила дружить по настоящему и дать клятву, что будем вместе навсегда. Я был счастлив и, конечно, согласился. А когда озвучил это на семейном совете, получил от Ирки подзатыльник и увидел раздосадованное лицо мамы. Папа только хмыкнул и заметил:
Ты уверен, Расти, что уровень твоих чувств соответствует такой клятве?
Ты так и не прочитал «Маленького Принца», Расть. А ведь обещал, с сожалением добавила мама. Ведь я тебе говорила, что мы навечно в ответе за тех, кого приручаем. Сапу ты приручил, не подумав, что будет с ней, если мы, к примеру, переедем. Мы же военные. Это может случиться в любой момент. А теперь Лена. Она хорошая. Я не спорю. И ты давно питаешь к ней добрые чувства, но чем могут закончиться эти ваши клятвы? Завтра папу и меня переведут куда-нибудь на Север или Дальний Восток и что? Она ни с кем не сможет дружить? И ты тоже? Это же глупость опутывать себя такими клятвами. Этим ты обрекаешь и ее, и себя на страдания и в итоге на нарушение клятвы одним из вас. Думай. Больше ничего не скажу. Жду от тебя взвешенных решений, Расти.
Так вы и не сказали, мам, пап. Можно мне будет пойти к Лене на Новый год? Ее родители приглашают. Там не только я буду, еще и другие дети.
Пусть идет, Люд. Иришка со своими одноклассниками будет. Ну и мы дома не планировали оставаться. В Доме офицеров бал. А на следующий день отпразднуем дома, помог папа. Растут дети. Говорил тебе, давай еще одного родим.
Мама только махнула рукой и ушла в спальню. Я так и не понял, разрешили мне идти или нет, но готовиться начал. В первую очередь нужно было повторить песни, которые я уже пел и играл, и выучить несколько новых. По плану, который озвучила Лена, мы должны были сначала поехать на Ангарский перевал, нарядить там елку и прямо на улице встретить Новый год. А потом ехать к ним домой и продолжать праздновать. Папа у нее был уже каким большим начальником в Симферополе и курировал кооперативное движение в области. Все это я узнал со слов Ромки Черненко, который, как всегда, знал все и обо всех. Причем сообщил он эту новость с придыханием, сопроводив фразой, что это в разы круче, чем даже командир дивизии, а, может быть, и корпуса. Перед самым праздником нам позвонили из «Березки» и сообщили, что «Волга 3102», которую мы заказывали, пришла и можно ее забрать. Это был подарок к новому, 1989 году. Мы с папой были готовы пешком идти за ней, но не понадобилось. Папин зампотех приехал за нами, и мы всей семьей покатили покупать первый в нашей жизни автомобиль, да еще какой!