А вот и дверь, и она открыта.
На полу кабинета Веры Павловны сидела Лидия. Она испугалась его, по обыкновению подняла руки и плечи. Плита. Лед. Дым. Только через долгие две секунды этот серый дым рассеялся и Северин увидел саму Веру Павловну, растянувшуюся своей длинноногой фигурой на полу, со своей безволосой головой на серой юбке волшебницы.
Ты так ее расстроил результатом аттестации, сказала Лидия, взгляд ее картинно указывал на без двух глотков пустую бутылку коньяка. В кабинете ощущался острый запах рвоты. К тому же пятница, вечер, сам понимаешь, она с утра четверга уже всегда пьяная
Северин только и смог, что прикрыться дверью, ведь прикрыться было необходимо: плиты, пламя, разрушенные города. Было.
Считаешь, мне не нужно было соглашаться на аттестацию сегодня?
Считаю, что ты о себе много думаешь.
Прости. Я сбегаю за крассе вассер.
Да, спасибо.
Северин развернулся на пятках, коридор Белого, нейтральная лестница, родной коридор, кухня, лаборатория, третий холодильник слева, вторая полка, номера 5, 6 и 8.
Крассе вассер прекрасная или же, дурная вода, состоит из трех простых зелий: Прозревающий Джо за номером 6 полностью купирует действие ароматических веществ в некачественном алкоголе, а также является единственным известным антидотом метанола.
Песня храбрых под номером 8 зелье на основе вулканической пемзы и бравых гимнов, основным эффектом которого является самая осознанная бодрость.
И наконец, Viva la vida, пятый номер спокойствие желудка, преображение, жизнелюбие, а так же умеренный заживляющий эффект.
Крассе вассер не требует четкой пропорции ингредиентов, поэтому зеленый матовый Джо из пробирки оказался в мелком конусе джиггера, а потом в шейкере со льдом. За ним, но уже в высокий конус мерного стакана угодила искрящаяся ночным небом Viva la vida, а маленькая ампула с кроваво-красной песнью храбрых лишилась носика и содержимого, но осталась ждать на столе, поскольку идет под учет лично Андрею. Северин схватил шейкер и побежал наверх.
В Белом справа раздался знакомый голос.
Куда бежишь, ментал?!
Засохни, мышь компьютерная! бросил Северин, не сбавляя темпа. Ответной реплики не последовало.
В кабинете Веры Павловны произошли мелкие изменения: открылось окно, диван стал чистым и сама хозяйка кабинета уже лежала на нем без туфель. Через крышку шейкера, холодная смесь из смесей, оказалась в высоком стакане, а потом исчезла за тонкими, смазанными алой чертой, губами Веры Павловны. Глаза ее, ясные, голубые, тут же открылись, сама она уже сидела, опустив ноги на ковер.
Песня храбрых, значит. сказала она с достоинством.
Прямое распоряжение Андрея, светлейшая.
Замечательно. Когда мне ждать счет в три моих зарплаты за такой дефицит?
Счастье любимых дам дороже денег.
Подонок. сдержанно заметила Вера Павловна, не спуская взгляда с красного лица запыхавшегося подростка.
Будьте здоровы, Вера Павловна. поклонился он. Я еще зайду по поводу аттестации.
Заходи. откинулась она на спинку дивана. Я жду.
Северин направился к выходу, в то время как Вера Павловна заметила Лидию.
Такая ты хорошая. Хочешь, настроение тебе испорчу?
Нет, Вера Павловна.
Ты не смогла стать магом природы, потому что ты слаба. Сейчас ты работаешь с людьми, но ты не стала от этого сильней. Дело не в предмете.
И?
Не в курсе, что делает Тьма со слабаками?
Вера Павловна улыбнулась так, как улыбаются люди перед очередным приступом рвоты.
Отпаивает их Песней храбрых. Лидия подошла к столику и демонстративно прихватила с собой остатки коньяка. Отдыхайте, Вера Павловна.
Они шли по узкому коридору. Вдвоем. Она усиленно пыталась отстать, но он сбавлял шаг в результате чего ей тоже пришлось его сбавить. Дошло до того, что Лидия остановилась пригубить коньяк, и он тоже остановился. Она предложила и ему.
Мне нельзя, спасибо.
Я никому не скажу.
Северин заложил руки за спину, снова он потянулся к ней взглядом, таким же материальным, как руки. Вдохнул полной грудью летучий дубовый запах.
Я сказал, что мне нельзя, а не что мне не хочется.
Лидия усмехнулась, но притянула пузырь к себе.
Пытаешься навесить таинственность? Поучись у Веры Павловны.
Ромб его лица качнулся.
Я бы проводил тебя до дома, но, кажется, я проклял твоего мужа.
И что мне делать?
Не знаю. Может, поцеловать?
Спасибо за совет. поджала она губы.
У меня злой язык. Прости.
Можно было просто этого не делать.
Это было от все души. Мне жаль.
Не жаль тебе, не обманывай.
Он сделал шаг назад, покачнулся, все еще глядя на волшебницу во все глаза.
Хороших тебе выходных.
Тебе тоже.
Юный Майский развернулся и скрылся в Черном.
Лидия вышла из коридора, в общем холле, который был, по сути, владениями Лидии, лежала тишина и не горел свет. Прямо по курсу виднелся ее длинный стол, чуть ближе общий стол с бумажками, а еще ближе общая кухня с вечно сломанным вендинговым автоматом. По левую руку двери. Одна из них, нулевая, была дверью домой. Только сейчас она увидела неорганично накренившегося мужа. Дверь номер ноль была приоткрыта, чего обычно Евгений никогда не допускал. Спрятав за спину остатки коньяка, Лидия, крадучись, подошла к нему. Он был в подобии оцепенения: красные глаза, под которыми дорожки закристаллизовавшейся соли, приоткрытый рот с потрескавшимися губами, а вся его шея сухая, но липкая, а хлопковая кофта хрустит под пальцами, будто просоленная.
Засох, значит. мгновенно поняла урожденная, как маг природы, Лидия.
Она подошла вплотную, скосила плечи и извернула шею так, чтобы подобраться к его родному, замершему в раздраженном выражении лицу. Еле ощутимо коснулась губами его задубевших губ и тут же отпрянула, чтобы оценить результат. Ничего не произошло. Лидия пожала плечами, развернулась, прикончила коньяк, бросила бутылку в общую урну, в которой раздался звон стекла о стекло, пошла к кадке с развесистым фикусом у своего стола, взяла лейку. Что удивительно, она не испытывала ни капли так хорошо заметного, вылезающего колючками раздражения. Наоборот, было даже немного смешно.
Евгений испустил хриплый вдох, согнулся и страшно закашлялся. С пшеничных его волос, потемневших от влаги, капала вода. Он омывался ладонями, как шиншилла.
Что так долго, черт побери?
Не за что, сказала она. Вы опять поругались?
В ту сторону пробегал твой ментал, я что-то ему сказал, не помню, а он меня
У него злой язык. И он не мой ментал.
Евгений выпрямился, лохматый, на очках капли воды.
Почему от тебя водкой пахнет?
Это Веры Павловны.
А он шел к Вере Павловне?
Лидия замялась.
Да.
И зачем?
Не знаю. Почему ты у меня это спрашиваешь?
Потому что когда я спросил его, он меня проклял, логично? А знаешь, что не логично?
Лидия отступила на шаг назад и скрестила руки на груди.
Ну давай. Поделись своими чувствами.
Он начал загибать пальцы.
Не логично, что женщина, которую ждут дома, задерживается на работе. Это раз. Не логично, что этот темный урод с неопределенным уровнем силы бегает по Белому отделу, когда здесь никого нет, и кидается настоящими проклятиями. Это два. Не логично, что вместо того, чтобы пить со мной, ты пьешь с алкоголичкой Верой Павловной, которая только и может, что конвертировать зарплату в космополитен. Это три. Но самое нелогичное, что я пострадал, я был заколдован, на меня бросили темную магию, а ты сейчас стоишь и лыбишься.
Прости. Лидия попробовала убрать улыбку, но получалось плохо. Мне кажется, что если ты задерживаешься на работе, я тоже могу. Вере Павловне было правда плохо.
Ей всегда плохо, это не оправдание.
А я и не оправдываюсь перед тобой, родной. Просто есть работа, у тебя своя, которую не понимаю я, а у меня своя, которую не понимаешь ты. Это работа с людьми. Я не могу по будильнику отнять руки от клавиатуры и уделять тебе все свое свободное время.