Да мысль-то несложная, товарищ генерал. Не нужно быть академиком, чтобы вас понимать.
Он хмыкает:
Дерзкий ты парень, но ладно. С этим потом разберёмся, через годик.
Он встаёт с табуретки и кивает Зарипову, чтобы тот забрал обратно свой «демократизатор».
Вот поэтому, сынуля, заканчивает Печёнкин выступление, я тебя и пригласил на это совещание. Вопросы есть?
Я качаю головой и отдаю Зарипову дубинку. Нет вопросов. Всё кристально ясно.
Ну, и отлично. Иди и не забывай о моих словах. Время-то оно быстро летит. Ты по юности лет не понимаешь, а я тебе, как человек пожилой, могу авторитетно заявить, не успеешь глазом моргнуть, а год уже того, ту-ту.
Глеб Антонович, есть вопрос всё-таки.
Ну, давай, милостиво разрешает он.
А как вы к творческим процессам относитесь?
Это каким-таким? хмурится он.
Ну, связанным с экономическими инициативами трудящихся.
Печёнкин внимательно смотрит на меня и снова садится на табуретку. Смерив меня взглядом, он кивает Зарипову и тот лупит меня дубинкой по хребту. Вот же скот!
Иди теперь, за дверью постой, а мы ещё поговорим немного.
Зарипов выходит.
Больно? участливо спрашивает генерал.
Хотите попробовать?
Не зарывайся, он проводит рукой, поправляя волосы. Это хорошо, что больно. Память об этих ощущениях будет направлять тебя по верному пути.
Он ухмыляется.
Про творчество я тебе так скажу. Будем решать вопросы по мере их возникновения.
Так может их и задавать-то нельзя. Вы уж прямо скажите, заинтересованы в экономическом сотрудничестве?
Б**ть! Ты, Брагин, и бревно из себя выведешь. Заинтересован, да.
Тогда ещё вопрос. А предводитель местного КГБ тоже караемый орган?
Сейчас Зарипова позову! грозит он мне коротким толстым пальцем.
Не хотите отвечать. Ладно. Ещё вопрос.
Чёт ты разговорился больно.
Как с вами связываться по вопросам творчества? Нужен доступ к телу.
Чего?
К вашему, естественно.
Ногой хочешь дверь ко мне открывать? щурится он.
Ногой не обязательно, отвечаю я, но контакт какой-то необходим. Может доверенное лицо, я не знаю, адъютант, жена, дочь.
Я тебе яички оторву за жену и дочь, понял? Вот этими руками. Не побрезгую. А в принципе, хочу сказать, что ты, наглец, мне даже симпатичен. Но, повторяю, не строй иллюзий, каким бы ни оказалось твоё творчество, если через год я не окажусь в Москве на солидной должности, тебе пи**ец. Говорю прямо и откровенно.
Да понял я уже, сколько можно одно и то же. Понятно всё. Ладно, выпускайте, а то мне на бюро горкома надо.
Деловой, хмыкает он. Ну пошли. Зарипов! Открывай!
Мы выходим из отдела вместе.
Глеб Антоныч, говорю я на прощание, когда мы подходим к его «Волге».
Чего ещё? морщится он.
Предупредить хочу. Когда в Москву буду вас отправлять, имейте в виду, я вас тоже дубинкой отх**чу. Может, того же Зарипова возьму для этого дела. Чтобы и вы там в столице с памятью своей советовались.
Он даже рот открывает. И снова, как уже было, глаза его быстро наливаются кровью, но вместо того, чтобы разораться, он начинает хохотать.
Ох, Брагин, ну ты и кадр, едва выдавливает он сквозь свои кудахтанья. Ну, ты и кадр. Жалко будет тебя в топку истории бросать.
Не придётся, отвечаю я. Вы, кстати, тоже тот ещё фрукт. Но ничего, бывает и хуже.
Видал я таких. Видал. Мне кажется, теперь я его насквозь вижу. Впрочем поживём увидим.
В школу сейчас идти уже нет никакого смысла. Поэтому иду сразу в горком. По прямой здесь десять минут ходу. На здоровых ногах, а на отбитых чуть подольше. Скотина, Печёнкин этот. Я тебе ещё устрою. Ты ещё попляшешь у меня
У Новицкой оказываются посетители, поэтому, поторчав немного в приёмной, я иду в малый зал, туда, где будет проходить наше заседание. В коридоре сталкиваюсь с Леной Ивановой, несущей пачку распечаток для сегодняшнего бюро.
О, Егор, привет! улыбается она. Сияй, Ташкент, звезда востока, столица дружбы и тепла. Так что ли? Что-то ты бледный, не загорел на солнце?
Мы заходим в зал.
Лен, какой загар, возмущаюсь я, пахал, не покладая рук.
Не смеши меня, пахарь. Отчёт в бухгалтерию не забудь сдать.
Сдам-сдам. Вы-то как тут жили без меня?
Жили не тужили, но тебя вспоминали.
Что со свадьбой? Когда и где? Я приглашён, кстати? Я бы пришёл полюбоваться твоим счастьем.
Она мрачнеет:
Издеваешься? Не ожидала от тебя.
Ой, становлюсь я серьёзным. Чего? Прости, я не специально
Ты же знаком с этой лярвой?
С какой, Антониной Сухостоевой?
Вот именно
Ну, я её один раз в жизни видел-то всего. Она знакомая моей знакомой.
И как она тебе показалась? спрашивает Лена, буравя меня взглядом.
Да не знаю даже. Девчонка как девчонка. Медсестра. Так, вроде ничего, симпатичная Но с тобой не сравнится. Ни по красоте, ни по уму.
Да ну тебя, Брагин, как бы недовольно говорит Иванова, но я вижу, что мои слова ей приятны. Подхалим.
Фуй, какое слово противное, кривлюсь я. Так что, она с твоим Суходоевым мутит что ли?
Да там вообще не разберёшь. Сначала говорил, что это его сестра.
Ага, фамилии похожи, киваю я с усмешкой.
Вот правда что Теперь выясняется, что не родная, а двоюродная и не его, а дядькиной жены.
А тебе не пофигу, чья она там сестра и чей дядька?
Мне, конечно, пофигу, но я тут выяснила, что эта Тоня у него ночует. Он говорит, что вроде между ними ничего быть не может, потому что они родственники, а тут до меня стали доходить слухи, что она везде треплет, будто выходит за него замуж.
То есть, получается за брата? Капец.
Да какой он ей брат? Кровного же родства нет
Лен, беру я её за руку, а ты вообще как с ним познакомилась? Ты меня, конечно извини, но мне он совсем не нравится, Суходоев твой. Плохой человек, ненадёжный. Это, конечно, лишь моё частное мнение, но всё-таки, нахера он тебе такой сдался? Ты девка красивая, самостоятельная, вон положение у тебя какое!
Как ты узнал? в ужасе шепчет она, и глаза её вмиг становятся влажными.
Чего узнал-то? Это ж невооружённым глазом видно, отвечаю я и прикусываю язык. Что?! Серьёзно? Я-то имел в виду социальное положение, то, что ты в горкоме работаешь
Она начинает плакать и, махнув на меня рукой, прикрывает рот ладошкой и убегает.
Егор! восклицает Новицкая, входя в зал. Привет! Ты что ли Иванову до слёз довёл?
Я нечаянно.
За нечаянно бьют отчаянно. Опять шуры-муры за моей спиной водишь?
Ирусь, не смеши мои седины.
Когда поседеть-то успел? Или Панночку в Ташкенте отпевал, как Хома Брут?
Так, качаю я головой, в Гоголя углубляться не будем.
Ладно, не будем, соглашается она. Сегодня вечером придёшь ко мне домой.
Во сколько? уточняю я. У меня ещё тренировка сегодня.
Так, Брагин, ты опять бесишь? она не дурачится, хмурится всерьёз. Специально что ли? В восемь чтобы был. Ясно?
С ночёвкой? с улыбочкой спрашиваю я, пытаясь разрядить обстановку.
Нет, серьёзно отвечает Новицкая. Поговорим и домой пойдёшь. Ночёвок больше не будет.
Тыдыч Кажется, я превращаюсь в одинокого волка. Впрочем, разрыв с Ириной был ожидаем, но, всё равно, на душе начинают скрести кошки. Так что ли говорят
На заседании не происходит ничего особо интересного. Закончив, я иду домой. Обедаю, а потом собираюсь часок поваляться перед тем, как идти на тренировку. Но на глаза попадается гитара. Я беру её и вместо того, чтобы подремать «после сытного обеда по закону Архимеда», терзаю струны.
Тренькаю и даже что-то мурлычу себе под нос. И как-то отвлекаюсь от текущего момента. Не полностью, конечно, но становится легче. Мысли носятся вокруг Печёнкина. Так ли он силён, как говорит, и что с ним делать. Ноги от ударов Зарипова болят, и спина болит. Скотина. И позаниматься нормально не получится, как пить дать Как пить дать
Выхожу из дома и бреду к школе. Всё тело болит, словно я в молотилке побывал. Может разомнусь, так получше станет Посмотрим Прохожу мимо Политеха, через площадь Волкова, мимо беляшной.
На окошке висит прилепленный пластырем клетчатый листок из тетради: «Беляш рыбный, 11 коп». А мясной где, думаю я Иду по Весенней вдоль домов, прямо, ни на кого не обращая внимания, никого не трогая.