Свекор мой, козел старый, выпалила соседка, едва Нани открыла ей дверь, ведь говорила ему: молчи, молчи, нет, похвастался, что ты его с того света вытащила, от синюхи вылечила. То есть, низкий поклон тебе за то, что вылечила, но может ты теперь решишь, что и не надо было, он ведь нашел с кем своим счастьем поделиться, с Салонией, как же, ближайшая соседка и дальняя родня, а та пошла брехать по всему поселку, язык-то без костей!
Точно не скажу, но по-моему эта сволочь Пендракий пошел с доносом к стражникам на пост, и что теперь будет, не знаю. На, держи деньги, почти все, что в доме есть выгребла. Да бери, бери, боюсь, они тебе очень сгодятся. Сунув ей немалую пачку денег, Калисия, насколько возможно быстро при ее положении, заспешила назад.
Нани без сил опустилась на крыльцо и прислонилась головой к балясине. Вот и опять ей «награда» за доброе дело, не зря она верит в жребий, ей вот такой черный выпал на долю и не отвертеться, не сбежать и в укромном уголке не отсидеться, везде настигнет и воздаст, да так, что мало не покажется. Так ведь и есть за что!
Гул голосов послышался, когда по всем прикидкам Калисия уже дома должна быть, хоть это хорошо, ей с пузом ни к чему лишние волнения, своих еще хватит, поди. Возглавлял немалую толпу людей конечно же Пендракий, уж он-то во всякой бочке затычка, без него уж никак не обойтись. За ним, не спеша, шли два стражника, но эти при всех регалиях, даже с копьями, словно она бунтовщик какой. За ними вслед, но так, словно он тут случайно очутился, нахмурившись и опустив голову шел глава магистрата Арун. Позади них волновался всякий народ и побогаче и победнее, шумел, размахивал руками, всяко судил и рядил.
Вам, госпожа, Ош было предписание не браться за лечение людей? Было, а вы далее ему не дал вещать старший из стражников, цепко ухватив наставника за отставленный локоток, он буквально задвинул его себе за спину.
Это правда, что вы вылечили кого-то от синюхи? спросил стражник хоть и зычным, но не строгим голосом. Создавалось впечатление, что им владеет простое любопытство и ничего более. Да только Нани не вчера родилась, знает чего можно ждать.
Конечно, нет. Как можно такое думать? спокойно отозвалась она, но со ступеньки привстала, какая-никакая, а власть, надо проявить уважение.
А как же этот господин говорит? прежним благожелательным тоном спросил стражник и повернулся к Пендракию, чтобы было ясно, о ком идет речь.
Ну да, ну да, заволновался наставник и покраснел от волнения, мне сам Дарам сказал, что у него синюха была, я ничего не придумал.
А господин Дарам так хорошо разбирается во всяких хворях? как бы в пространство, ни к кому не обращаясь, бросила вопрос Нани. Наступило молчание. Стражник думал, наставник негодовал, но не знал, что сказать, остальные переглядывались и ждали продолжения.
А что же у него было, и почему он решил, что синюха? последовал вопрос от стражника.
Почему решил, это как раз ясно. Ни для кого не секрет, что в округе появились случаи синюхи, а чего боишься, то и кажется. А было у него внутреннее воспаление в груди, жар, слабость, обморочное состояние. Я лечила его отварами трав, и она перечислила какими именно, причем медленно, чтобы усвоили все, кому это интересно.
Меня так же лечили, когда я сильно простыл позапрошлой зимой, прорезался вдруг Арун, до того мгновения молчавший, в городе лечили, тамошний лекарь, счел нужным пояснить он.
Теперь уже вид у главы был не понурый, смотрел, как и прежде начальственно, свысока. Нани его хорошо понимала. Он шел сюда, отчетливо сознавая, что паника, которую поднял этот идиот Пендракий, чтобы ему на том свете никакого покоя не было, а лучше бы и на этом тоже, выйдет людям поселка не просто боком, смертью жестокой грозит им эта совершенно нелепая буза.
Стража ведь не та простая, которая всякое жуткое зверье ловит, а особая, специальная, поставлена пресекать распространение заразы любыми способами, вот и пресекут, не вдаваясь в излишние подробности. Им что, одним поселком больше или меньше, все едино, поди еще и денежное поощрение отхватят за предусмотрительность. Неужели Пендракий не понимает на что он всех чуть не обрек? Как есть идиот! И как ему только доверили детей учить? Еще и награду правительственную имеет.
А что мы тогда здесь делаем? задал резонный вопрос второй стражник, соскучившись стоять молча. Некоторые поняли этот вопрос, как предложение расходиться по своим делам, но не тут-то было.
Пендракий может и идиот, но зато идиот не простой, а крайне въедливый и упорный. Он начал развивать свою излюбленную тему, что Нани нарушает постановление магистрата и такое нарушение является преступлением. Тема заинтересовала старшего стражника, в то время, как младший с тоской обвел глазами толпу и презрительно сплюнул на землю.
У него была припасена очень соблазнительная табачная заначка, куда он самолично добавил некоторые интересные травки и можно было бы получить удовольствие, не спеша покуривая и наслаждаясь видами с вышки, где хорошо и обдувает ветерок, а вместо этого нужно торчать на самом солнцепеке и слушать всяких недоумков, только потому, что им приспичило поговорить.
Нани заинтересованность стражника тоже вогнала в тоску. Речь шла о внутренних делах поселка, коих именно эта стража касаться не должна, а раз слушает и вникает, то стало быть имеет такой же зуд власти, как и говорун Пендракий. Ничего хорошего для себя от такого развития событий она не ожидала. Казалось бы, так находчиво выкрутилась, спасла себя и всех остальных, и вот на тебе! Глава мог бы вмешаться, поспособствовать благополучному разрешению конфликта, но молчит, нервы свои бережет и здоровье.
Преступница, говорите? стражник внимательно окинул хрупкую фигурку Нани острым взглядом, задержавшись на ее шее, словно уже прикидывал, как половчее накинуть на нее петлю. Простонародье, к которому теперь принадлежала госпожа Ош, казнили повешеньем, в то время как господам благородным рубили на плахе головы. Неужели одно лучше другого?
Но мы не можем казнить ее без приговора суда, констатировал с ноткой сожаления в голосе стражник.
Народ, услышав такие страшные речи, сдержанно зашумел. Это что же такое делается, люди добрые, за излечение от хвори казнить? Этак вовсе лечить никто не станет, а как тогда обходиться? Арун побагровел и нервно откашлялся. Даже сам Пендракий растерялся, очевидно не ожидая столь радикальной реакции на свое словоблудие. Но опомнился он достаточно быстро, заговорил скороговоркой, словно боялся, что глава перебьет, а тот вроде бы и в самом деле хотел что-то сказать.
В результате диалога между стражником и наставником знахарку за строптивость и не исполнение постановления приговорили к изоляции на полгода. То есть, она не имела права появляться в поселке в течение этого срока, а должна была обретаться в своем доме и дворе. И это притом, что ни тот ни другой не имели права выносить какие-либо приговоры. А уж на такие мелочи, как невозможность знахарке жить без работы, а также закупки товаров в лавках, внимания вообще не заострили, главное, что оба чувствовали себя такими значимыми людьми, что безусловно приятно.
Нани молчала, впрочем ее никто и не спрашивал ни о чем, только обводила взглядом лица людей. Почти всем она оказывала какие-нибудь услуги, кому побольше, кому поменьше. Плотнику Урбану спасла ногу, которую он сильно повредил, когда напарник на строительстве уронил камень, да так неловко, что раздробил ему кости стопы. Он, кстати единственный, кто встретившись с ней взглядом, глаз не отвел, подмигнул даже, не робей, мол, выкрутимся.