Звонившей ей, подивился ее олимпийскому спокойствию, и сообщил, что сын умер сразу же, на месте, еще до приезда «скорой», а муж пока в реанимации, но вряд ли выживет, у него шея сломана. Автомобиль восстановлению не подлежит. Пассаж про авто она не слышала. Хваленое спокойствие покинуло ее, и она упала в обморок, самый обыкновенный обморок, на который считала себя неспособной.
Очнулась она через минуту, но и за эту минуту укорила себя. Время ли валяться, когда с близкими беда? Каким-то странным образом она смогла уверить себя, что это муж погиб сразу, а сын еще жив, и будет жить, потому, что она сейчас приедет к нему и не отойдет ни на миг, выцарапает из лап смерти, сколько бы та не огрызалась. Царапаться ни с кем не пришлось. Когда она приехала, Виктор уже умер.
Этими двумя смертями закончился второй период ее жизни. Первым периодом была ее жизнь дома, в поселке, продолжавшаяся семнадцать с половиной лет. Второй длился немного меньше, шестнадцать лет, но сколько он в себя вместил! Эх, да что говорить.
Родители мужа, выгнали ее из квартиры, на второй день после похорон, дав на сборы всего два часа. И квартира, где она столько лет жила, и которую с такой любовью обихаживала, и фирма, вернее та часть, которая, как она думала, принадлежит Виктору, все, буквально все на самом деле являлось собственностью свекра и свекрови, а она и не знала ничего. Она, наивная, думала, что жила в своем доме, оказывается в чужом. Теперь пришли истинные владельцы, и пора ей было убираться восвояси. Только где они, ее свояси?
Нет у нее ничего, она сама себе еле принадлежит, душа с телом расстается. Вещей она взяла с собой мало. И не в себе была, и все ей казалось, что это неправда, шутка такая нелепая. Она еще не ушла, а уж они тряпками трясли, решали, что продать, что оставить. Что за люди? Да и люди ли? Может быть, это роботы такие человекообразные, притворяются людьми, задача у них такая, притворяться, а сами из металла и пластика. А пластик, что ж, он ничего не чувствует, хоть проси его, хоть умоляй. Она не просила.
Надя усмехнулась своим воспоминаниям. Не просила, гордая значит была. Зато теперь она живет в подвале, и не так уж сильно отличается от бомжей. С прежней работой пришлось попрощаться, на ту зарплату, что там платили, жилья не снимешь, жить будет не на что.
Можно было что-нибудь придумать, на стройку пойти, жить в общаге, как раньше когда-то жила, и ничего ведь. Но что-то случилось с ней, сломалась она. Ничего ей не нужно, и ничего не интересно, день прошел и ладно. Теперь у Нади третий период. Она называет его периодом метлы и скребка. Мети, моя метелка! Чисто, чисто мети! У нее теперь другие заботы и другие волнения, несерьезные такие волнения, только чтобы чувствовать, что еще не вся закаменела, еще где-то на донышке трепыхается душа.
Новую лопату какие-то сволочи сперли, листьев опять много нападало, вот какие у нее теперь заботы. Есть и мечты, а как же без них? Без них даже пластиковые люди не могут жить. Мечты, впрочем, тоже простые. Доделать вот эту работу, пойти чаю попить, у нее чай есть, и сахар и сушки, купила, разорилась.
А еще не все дела сделаны, кое-что осталось, надо вот эту урну опорожнить. Поставили здоровенную бадью у въезда во двор, тяжеленную и неудобную, а не подумал никто, как из нее мусор-то доставать? Крышка два пуда весит, не меньше.
Надя подошла с одной стороны, с другой, примериваясь к крышке, удобнее всего оказалось со стороны кустов. Она нагнулась, выставив зад, обтянутый потертыми джинсами, занятая только тем, как быстрее и ловчее опростать урну, чтобы ничего не уронить, ползай потом, собирай, и почти достигла задуманного, как по выставленному ее и беззащитному заду двинул вскользь передний бампер машины, чересчур быстро сворачивающей во двор. Жаль, что почти никто не видел, какой полет совершила Надя над кустами, как эффектно летела, сложившись почти вдвое, куда там маститым каскадерам! Вот упала только не так красиво, грязным кулем упала и не двигалась больше.
Часть вторая.
Рыцарь печального образа
Не было печали, черти накачали, твердил про себя глупую присказку времен своего детства Олег, собирая документы в папку.
У вас какие-то сложности, я могу помочь? послышался возле него хорошо поставленный холодный голос.
Он вздрогнул, оглянулся и с облегчением вздохнул. Это всего лишь его секретарша. Она второй месяц у него взамен ушедшей в декрет разбитной Валентины. Он не привык до сих пор к ее голосу, больше подходящему дикторше или актрисе, чем заштатной секретарше.
Вы телепат, Элеонора Евгеньевна? попробовал он отшутиться.
Вместо ответа секретарша, приподняла вопросительно бровь.
Откуда-то знаете про мои трудности? совсем смешался Олег Петрович, мысленно проклиная ее догадливость, холодность и какую-то неудобоваримость что ли, а заодно и свою совсем неуместную здесь стеснительность.
Вы бормотали вслух про чертей, нетрудно было догадаться, что у вас не все в порядке.
Да, вы правы. У меня имеются некоторые сложности, но такие, знаете ли, деликатные.
Женщина? Кто нужен, гинеколог или юрист?
От такой хватки он даже рот раскрыл, но тут же спохватился.
Нет, нет, не женщина. Ребенок, мальчик.
Вот тут Элеонора удивилась, и он позлорадствовал, что сумел-таки выбить из колеи эту глыбу льда. А то сразу женщины, видите ли!
Разве у вас есть ребенок? помолчав, осведомилась ледяная глыба.
Теперь есть, все еще чувствуя себя на коне, удовлетворил он ее любопытство.
И что за проблемы с этим ребенком? едва уловимая ирония проскальзывала в ее тоне, должно быть, она не поверила во внезапно обретенного ребенка.
Не вписывается в школьный коллектив.
Идеально выщипанные брови еще раз дрогнули. Мало того, что откуда-то, словно по волшебству, возник ребенок, так он еще и школьного возраста оказался.
В чем именно это выражается? Сколько лет ребенку, и в какой школе он учится?
А вам-то что до всего этого? грубовато прореагировал прежде всегда сдержанный и воспитанный шеф.
Я ваш секретарь. В мои обязанности, помимо всего прочего, входит, делать так, чтобы ваша работа шла без сучка и задоринки. Если у вас проблемы, то вы, естественно на них отвлекаетесь. Значит, нужно решить эти проблемы. Для этого я здесь и нахожусь.
Глубоко профессиональный подход, пробормотал Олег, раздражаясь, но и восхищаясь своей новой работницей. Видите ли, мальчик не похож на других, поэтому его дразнят, а он бросается очертя голову в драку.
Это нормально. Куда хуже было бы, если бы мальчик даже не пытался защититься, понадобился бы детский психолог, а среди них не так уж много хороших профессионалов.
Но директор меня уже предупредил, что еще один подобный случай, и она ставит вопрос о специнтернате.
А вы не пробовали устроить его в другую школу? Надо найти такую, где к мальчику будут относиться с пониманием.
Лицо шефа сложилось в гримасу сомнения, он явно не верил, что возможна школа, где к нестандартному ребенку найдут индивидуальный подход.
Рядом с моим домом только эта. Есть еще лицей, но он гораздо дальше, и меня там даже слушать не захотели. Я так понял, что он элитный.
И что же? Вы себя к элите не относите? на этот раз вопрос прозвучал уже с нескрываемой иронией.
Да не в этом дело! вскипел Олег Петрович, я себя никуда не отношу, я не насекомое, чтобы меня классифицировать. В лицее сослались на то, что берут только по месту жительства.
Если он вправду привилегированный, то они вас обманули. Надо было предложить им денег, но об этом я сама позабочусь, мне будет проще с ними договориться. Диктуйте адрес.
Да, но я не смогу возить его! Утром еще ладно, а вечером уж никак, и уезжаю я часто.
А когда уезжаете, то мальчик с кем?