«Когда Божие отставлено на задний план, говорит он, тогда в обществе начинает водворяться эмансипация (отход) от Божеских требований, в умственном, нравственном и естественном отношениях, и секуляризация служение духу времени, политики, обычаев, увеселений, а затем и воспитания, и всех учреждений; общество склоняется к повальному безверию» (Мысли на каждый день). Что касается мистицизма и квиетизма в религии, то святитель Феофан твердо придерживался того мнения, что это есть болезненные порождения ложно направленной религиозности, протестантизма и реформации. «Они искали живого общения с Богом, надеясь своими усилиями завладеть тем чего надлежало ожидать от милости Божией» («Письма о духовной жизни» стр. 296).
Вообще, вопрос об отношении личности к Божественному авторитету у епископа Феофана тесно связывается с вопросом о Церкви. Она у него является самым надежным и твердым оплотом истины. Ибо, руководимая Духом Святым, она на основах Св. Писания и Св. Предания непогрешимо ведет своих чад ко спасению, лишь бы они оставались верными ей, со всеми ее дарами и учреждениями. «Хочешь спастись? говорит святитель Феофан, веруй всему богооткровенному учению, и, приемля благодатные силы, через св. таинства, живя неуклонно по заповедям Божиим под руководством богоучрежденных пастырей и в послушании им, но все это в духе Св. Церкви Божией, по ее законоположениям, и с нею состоя в живом союзе, и спасешься» (Письма к разным лицам).
Святитель Феофан всегда остается верен себе, ибо везде стоит на незыблемой почве древнего православного христианского созерцания. Взгляды его на западные увлечения всегда определенны и точны. Хочется привести одно место из сказанного им слова в С.-Петербурге, по поводу гуманизма и реформации этих детищ западной мысли. Он здесь с удивительной силой поучает нас: «Начавшаяся с 15-го века, после того как сатана был связан тысячу лет, эпоха гуманизма и возрождения в сущности есть отвержение образа восстановления, учрежденного Господом Иисусом Христом, с враждебным вооружением против Него, и покушение самодельно восстановить и совершенствовать себя, через развитие различных стихий падшей природы человека, по образцу и духу язычества, в котором они во всей силе По усвоении новых начал умом и сердцем прежние христианские формы жизни показались стеснительными. Решили стряхнуть эти узы. Реформация сделала первый шаг Ее дочь вольномыслие перенесло в тогдашний мир и общество, после нравов и обычаев, после порядков жизни и утех, и весь образ мыслей, действовавший в мире языческом до пришествия Христа Спасителя. Тут повторились все заблуждения языческие, только в другой форме и других словах (явились дуалисты, пантеисты, материалисты, сенсуалисты, скептики, атеисты) и вытеснили истину Божию из области ведения человеческого Кончилось это тем, что обожили разум и свободу и, под видом языческих богов и богинь, внесли в храм идолов их для всенародного чествования» (Слова С.-Петер. Дух. Академии Ректора архим. Феофана, стр. 122).
Таким образом, уже одни заглавия сочинений преосв. Феофана: «Письма о духовной жизни», «Путь ко спасению», «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться» и т. п. показывают, что главной темой его писаний по христианской этике было показать важность, великое достоинство духовной жизни и путь к ней, путь постепенного одухотворения человека.
В преосвященном Феофане, по устроению Господню, обилие даров духовных соединялось и с обилием внешних, телесных добрых качеств. Внешний вид его был приятный и красивый: роста небольшого, темно-русые жидкие волосы скромно лежали на голове, борода длинная, полуокладистая, лицо чистое, взгляд веселый, особенно в разговоре, брови нависшие. В общем представлял приятное впечатление. В разговоре ласков, шутлив, образен, своеобразен и жив.
Но «красота, скажем словами преосв. Феофана, есть, конечно, не незначительный естественный дар. Она занимает место всякой рекомендации перед людьми. Рекомендуемая особа должна уже сама позаботиться о том, чтобы рекомендация не оказалась ложною. Это сделает она стяжанием, проявлением и сохранением нравственной красоты. Сама же по себе внешняя красота ничто. Она похожа на политуру, придающую блеск вещи, которая может быть, однако, сделана из очень непрочного и грубого материала» (Мысли на каждый день, стр. 48).
Внешнее благообразие у святителя Феофана не только возвышалось в своем достоинстве, но и, можно сказать, обусловливалось его красотою нравственною. Лик архипастыря-затворника прямо святолепный, напоминающий собой иконописные лики угодников Божиих: так внешнее мало-помалу возвышалось до внутреннего в святителе Феофане, по мере его духовного совершенствования. Особенно глаза у святителя были по истине зеркалом души и душевного настроения его: искрившиеся блеском умственной пытливости или живости чувства в детстве и юности, они потом более стали светиться тихим светом глубокой задумчивости, возвышенного настроения чувств, любви и участия к ближнему и т. п.
Еще в детстве он обнаруживал ум весьма светлый, пытливый, доискивавшийся первой причины явлений, быстроту соображения, живую наблюдательность и другие качества, приводившие нередко в удивление окружающих. Еще более возвысился, дисциплинировался и укрепился ум его школьным образованием. Пытливый, глубокий, желавший довести все понятия свои до полной ясности, при том же строго вышколенный ум святителя Феофана никогда не привязывался к излишней формалистике, к схоластике, и всегда сохранял свою самобытность, был в полном смысле самородком, отличался простотою, естественностью, ясностью и удобопонятностью в постановке дела и изложении плодов мысли, что особенно видно в писаниях святителя, доступных всем классам народа.
Святитель Феофан являлся поистине носителем глубокого смирения, кротости и других высоких качеств его душевной и духовной настроенности. Мягкосердечие, кротость, миролюбие составляли выдающиеся черты его характера. Глубокое сознание важности сердца в жизни человека коренилось и в теоретических соображениях его, и в доверии к учению Св. Писания, и в его собственной сердечности, выражавшейся особенно в том обилии любви, которым переполнена была душа его, и которое изливалось широким потоком на всех, не только сродников по плоти, но и вообще на ближних по заповеди Господней (Матф. 19:19 и др.). Любовь в нем была союзом совершенства всех симпатичных черт его характера и усиливалась, расширялась по мере совершенствования его в духовной жизни и утверждения в Боге, в любви Божией.
Черты характера святителя и его настроенность, вообще весь строй его духовно-телесной природы яснее всего отобразились в его собственных писаниях и письмах. Одно глубокое смирение и скромность внушили ему следующие слова характеристики себя как писателя: «Сколько раз приходится жалеть, что не умею писать так, чтобы всех затрагивал. Если бы умел, составил бы такую книгу, что всякий читающий непременно решился бы начать соделывать свое спасение».
Предметы, научение которым занимало святителя Феофана в отношении руководимым им духовно, все сводятся к главному спасению души. И писания святителя Феофана поистине способны всех затрагивать и всех побуждать к решимости «начать соделывать свое спасение». Недаром святитель Феофан издавна горел любовью к памяти святителя Тихона Задонского, недаром издавна услаждался чтением его писаний. Еще в 1855 году, когда возбуждено было дело об открытии мощей святителя Тихона, преосвященный Феофан писал: «Ах, как радостно, что зачинается дело об открытии мощей святителя Тихона. С детства я люблю его, и маленьким еще ходил к нему. (Кстати, родина свят. Феофана, Чернавск, Елецкого уезда, была не далеко от Задонска, где почивали мощи святителя Тихона). И писания его все сладки и пресладки! Ясновидящий!». Не даром о писаниях святителя Тихона преосв. Феофан и прямо говорил, что, «почти всякая статья его ведет к тому, чтобы вразумлять и пробуждать грешников от усыпления». Поэтому он и рекомендовал эти писания для чтения предпочтительно пред другими духовными писаниями. Иначе сказать, только святитель Тихон, по мнению преосв. Феофана, удовлетворял тому идеалу духовного писателя, какой составил себе и старался осуществить в своих писаниях Вышенский затворник-святитель, писания которого, поэтому, подобно писаниям святителя Тихона, по содержанию душеспасительны, а изложения просты и удобопонятны для всех.