Миллионы людей видят сцены жестокости в кино и на телеэкранах. Уже более пятидесяти лет публика валом валит на фильмы о Джеймсе Бонде, которые пронизаны насилием. Миллионы детей и взрослых играют в агрессивные видеоигры. Однако сознательные люди не превращаются в убийц из-за того, что увидели на экране или на сцене.
Статистические данные свидетельствуют, что насильственная преступность в молодежной среде снижается при резком росте продаж видеоигр. В журнале The Harvard Mental School Letter за октябрь 2010 года приводятся исследовательские данные, показывающие, что «агрессивные видеоигры могут быть элементом нормального развития, особенно у мальчиков, и вполне оправданны как средство развлечения»[16]. А в постановлении Верховного суда от июня 2011 года о применимости защиты свободы слова к видеоиграм отдельно отмечено, что в психологических исследованиях агрессивных видеоигр есть методологические недостатки[17].
Убийства из подражания действительно случаются. 25 января 2014 года мужчина убил двоих людей и ранил одного в торговом центре города Коламбиа, штат Мэриленд. Газета The Baltimore Sun сообщила, что эту «серию убийств» вдохновил «расстрел 1999 года в школе Колумбайн» в Колорадо[18]. Стрелок открыл огонь точно в то же время, когда началась кровавая расправа в Колумбайне. Подражая одному из тамошних убийц, он покончил с собой выстрелом в рот. Печально известный расстрел в Колорадо продолжает оставаться в общественном сознании, и о нем известно миллионам людей. То же можно сказать и о последующих массовых убийствах в кинотеатре колорадского города Орора, в начальной школе Сэнди Хук в Ньютауне и на верфи ВМФ в Вашингтоне. Но миллионам людей, узнавшим об этих ужасных событиях из СМИ, никогда не придет в голову мысль скопировать такое преступление. Критически важное значение имеет не то, что человек видит в кино, на телеэкране или на дисплее компьютера, а психологический настрой этого человека.
В научном сообществе дискуссии о причинах преступности стали еще изощреннее, и теперь в них редко выделяют какой-то один фактор. Вместо этого социологи сводят все воедино и говорят о «факторах риска», а преступность становится «биопсихосоциальным» явлением.
Чем же объясняется настолько устойчивая нацеленность на выявление причинной связи? Криминалист, сотрудник Секретной службы США (федеральное агентство США, занимающееся охраной высших должностных лиц и противодействием финансовым преступлениям) Кевин Даулинг высказался по поводу скомпрометировавшей себя идеи о том, что фазы Луны имеют количественно измеримое влияние на частоту случаев домашнего насилия[19]. Он пояснил, что подобные идеи возникают из-за «глубоко укорененной человеческой потребности обнаруживать легко узнаваемые закономерности в своем опыте и ощущать некий контроль над миром, хаотичным во всех других отношениях». Иными словами, если нам кажется, что мы знаем причину чего-то, что нас беспокоит, мы чувствуем себя лучше, даже если не можем ничего сделать с этим явлением как таковым.
Не существует единственного фактора или набора условий, которые адекватно объясняли бы причины преступного поведения. В своей книге о молодежной преступности социолог Роберт Макайвер пишет: «Задаваться вопросом о причинах любых правонарушений сродни тому, чтобы спрашивать, почему человек таков, каков он есть»[20]. Это датированное 1966 годом высказывание нисколько не утратило своей актуальности и в наши дни. Хотя активно формирующаяся научная область нейрокриминология, возможно, прольет свет на истоки преступности, за последние десятилетия мы так и не стали ближе к полноценному объяснению причинно-следственных связей.
Внешняя среда не порождает преступление
Самый ранний комментарий относительно причинно-следственной связи между бедностью и преступностью принадлежит римскому императору и философу Марку Аврелию (121180), который сказал: «Бедность мать преступлений». А заявлению бывшего генерального прокурора США Рамси Кларка «Нищета первоисточник преступности» скоро исполнится полвека. Выступая в Национальной комиссии по причинам и предупреждению насильственных преступлений, Кларк расширил перечень причин преступности, сказав о «четкой связи между преступностью и бедностью, болезнями, плохими жилищными условиями, отсутствием равных возможностей, расовой сегрегацией, несправедливостью и отчаянием»[21]. Он провозгласил: «Следует побудить Америку к пониманию природы и причин преступности и принять решительные меры по их устранению». Вслед за этим было принято множество государственных программ, направленных на повышение благосостояния людей, находящихся в удручающих жизненных условиях, о которых говорил Кларк. Несомненно, эти усилия принесли пользу многим людям и существенно облегчили им жизнь. Тем не менее преступность остается неразрешимой проблемой нашего общества. А фундаментальное убеждение в том, что причиной преступности является бедность, продолжает существовать.
Преступность не ограничивается рамками какой-то конкретной экономической, этнической, расовой или любой другой демографической группы. Большинство малоимущих не являются преступниками, но их немало среди состоятельных людей. Статистические данные Министерства юстиции за 2010 год показывают, что школьники из семей с годовым доходом в 75 000 долларов и более совершили почти в три раза больше краж, чем их сверстники из семей с годовым доходом менее 15 000 долларов[22]. Так называемые «беловоротничковые преступления» не являются чем-то новым. Они стали объектом широкого внимания СМИ в конце XIX века и продолжают совершаться в наши дни. Хотя наибольшую известность приобретают самые скандальные случаи, в нашем обществе издавна присутствуют аферисты и жулики, охотящиеся на доверчивых граждан, включая собственных родственников. Они поступают так не из-за бедности или дефицита возможностей, а именно потому, что уверены в своей уникальности и возможности игнорировать законы, обязательные для всех остальных.
Тем не менее общепринятое мнение о бедности как причине преступности, бытовавшее в 1950, 1960, 1970 и 1980-х, продолжает существовать. В 2005 году Генеральная Ассамблея ООН заявила о «ловушке преступности и бедности», в которую попадают некоторые регионы мира[23]. А в работе Джозефа Доннермайера и его коллег, опубликованной в 2006 году, указывалось, что преступности способствует «социальная дезорганизация»[24].
В числе причин преступности называли и богатство семьи, в которой воспитывался ребенок. 15 июня 2013 года пьяный техасский подросток сел за руль и насмерть задавил четверых пешеходов. На суде его адвокат сказал, что юноша подвержен депрессивному состоянию под названием «аффлюэнца»[25]. Он пояснил, что богатые и снисходительные родители были настолько погружены в собственные проблемы, что не ставили сыну никаких рамок. Соответственно, подросток не сознавал, что у проступков есть последствия. Разумеется, «аффлюэнца» не является реальным диагнозом и во многих кругах осуждается как «психологическая белиберда». Однако этот аргумент защиты сработал, и молодой человек не сел в тюрьму, отделавшись десятью годами условного срока.
В ходе двух последних десятилетий налицо небольшой сдвиг от мучительных раздумий о «коренных причинах» к выявлению так называемых факторов риска. Социолог Министерства юстиции США Майкл Шейдер отмечает, что, «потратив массу времени и сил на постижение единственной причины правонарушений, ученые в конечном итоге пришли к выводу, что таковой на самом деле не существует»[26]. Вместо этого они применили к преступности подход, доказавший свою успешность в медицине, и выделили ряд факторов риска.