Анна сунула нос в букет. Фиалки были самые настоящие. Их бархатные упругие лепестки нежно щекотали кожу. Словно ласковый привет от их дарителя. Аннушка смущено зарделась, отложила букетик и улыбнулась весенний Париж не хотел отпускать. За окном неделю мело. Ноябрь только добрался до середины, а зима уже обосновалась до самой весны. Тяжёлые белые тучи несли снег. Иногда в них появлялась прореха, и на землю сыпалась снежная крупа. Этой крупы насыпалось столько, что нечисть по призыву огородного даже выходила на субботник чистить дорожки.
Из кухни потянуло чем-то ароматно-сдобным. Совсем не французским. Спиридон варганил оладьи. Судя по всему, на кислом молоке. За печкой что-то грюкнуло, зашуршало, послышался приглушённый разговор.
Шпилидоша, ты когдыщь ей шкажешь?
Скажу, Шуршуня, скажу.
Щмотли, влемя-то идёть, а ейной годков-то школько уж, щай не девощка. А ейной ущитьщя ышо надоть.
Я знаю.
Толку-то што ты жнаишь. Вона, два мещаца ужо жнаишь! Шмотли, влемя упущтишь, щито делать-та буим? Опять в немтыли я не шобилающя.
Ну что ты заладил смотри, смотри. Смотрю. Знаю. Никто тебя немтырем не сделает. Я-то здеся! А что не говорю так момент выбираю. Вишь ли, расцвела она, прямо как фиалка! А тут я такой со своими новостями. Пущай девка погуляит чутку. Силы наберется, воли напитается.
Много она по жиме набелёца. Шнега лазве щто, да холода.
Что ты понимаешь! Снег и холод чистоту дают. И в душе и в помыслах.
Вы о чём? Уж не про меня ли разговор ведёте? Анна давно поняла, что всю эту домовую нечисть вывести на чистую воду можно только прямым разговором и твердостью. Нут-ка сказывайте, что скрываете!
Общаясь с обитателями своего дома Анна потихоньку перенимала их странный говор. Старые словечки нет-нет, да и проскальзывали в разговоре.
Доблое утлещко, Аннушка! Воть, отведай оладушков. Шпилидоша швалганил. Ш медком да шо шметанкою. А я тутащки жа кикимолу говолю. Подлошла девонька, в школу ейну отдавать надоть.
В какую школу, ты что, Шуршуня! Ей на порог избы приходить нельзя беду накличет. А ты её в школу, к детям заслать хочешь.
Енто в дом ейной нельжя, а в школу можно. Школа не жильё. Воть ешли б енто интленат был, то нельжя было бы. А в школу можно.
Ты, Шуршуня, мне зубы не заговаривай. Во-первых, в школу в сентябре принимают, а у нас зима на дворе. А во-вторых, что-то наш домовой притих. А, Спиридон?
Что? вскинулся домовой, сверкнул оранжевым глазом, сконфуженно сморщил нос и фальшиво улыбнулся.
Хватит оладьи печь. Садись, да за чаем нам и расскажи, куда делся, по какой надобности бросил нас, и о чём вы тут про меня сплетничали? Только про кикимору не ври.
Не буду легко согласился Спиридон. Но и говорить покамест мне нечего. Скажу только, Аннушка, одно ты здеся не просто хозяйка, а Хозяйка! домовой поднял вверх указательный палец, демонстрируя важность статуса Хозяйки. На конце пальца красовался длинный, загнутый коготь остатки кошачьего бытия. Так вот коль захотела, то слушай. Только, чур, сковородками в меня не кидаться!
Спиридон рассказал Анне, что бабка её, Матрёна, была из тех, кто владел тайным знанием. Люди таких ведьмами называют и за версту обходят. Когда Матрёна умерла, её сила должна была перейти к следующей в роду Аннушкиной матери. Но та к ворожбе оказалась не приспособлена, силу не приняла. Матрёна, в бытность свою, перешла на тёмную сторону и от домового, хранителя домашнего уклада, избавилась. В общем, Аннушке предстояло взять на себя бабкино ремесло и научиться управлять силой ворожеи. Спиридон в свою отлучку разведал, что слухи о ничейной ведьминой силе уже ходют, и не ровен час, появится какой-нибудь прохиндей, чтобы воспользоваться Аннушкиной неопытностью. Появление предзимников было первым тревожным звоночком.
Ты шутишь, Спиридон? Какая из меня ведьма-то? Я даже кофе сварить не умею, а тут зелья, заклинания, колдовство.
Хорошая из тебя ведьма выйдет. Самая что ни на есть. Только сил набраться тебе надоть. Ты уже начинаешь, набираться-то. По-весне, думаю, и начнём учиться потихоньку.
Я не хочу! Анна помотала головой. Я боюсь! И люди опять меня стороной обходить начнут! Нет, нет и нет!
Не боись. Не начнут. Они ж почему от тебя шарахались-то? Потому что хранителя у тебя не было. Дом неприкаянный стоял. А теперича домовой у тебя есть! Спиридон нежно погладил себя по груди, гордо задрав подбородок.
В печи громко треснуло полено, потянуло дымком. Смолистый сосновый запах смешался с запахом домашней снеди и мятного чая с шишковым вареньем. Спиридон достал своюлюбимую балалайку и нежная тонкая мелодия полетела по горнице. Анна вдруг поняла, вот это и есть её дом, и что бы ни случилось, она сделает всё, чтобы сохранить его уют. На душе стало легко и свободно. Откуда-то из глубины сердца поднялась тёплая волна радости. Она накинула на плечи платок, приосанилась и запела.
Да я цыганка молодая, я цыганка удалая,
Могу ворожить, ой, могу ворожить!
Я умею ворожить, ой, я умею ворожить,
Знаю, как прожить, ооой, знаю как прожить.
Песня вилась, как дымок, сворачивалась тугими кольцами ритма, потом распрямлялась напевным аккордом. И вместе с ней сворачивались и распрямлялись волны древней семейной ворожбы, воздух начинал балалаечно звенеть от витавшего в нём тайного знания. Анна получала силу ворожеи.
5. Старый Новый год
Ладно, не шуми, напишу я про Старый Новый год. Подумаешь, немного с опозданием. О хорошем писать никогда не поздно. Про ложку к обеду тоже помню. Не нуди. И хватить греметь тарелками, их и так не много осталось. Хочешь рюмочку вишневой наливки? Вот то-то же. Итак, с чего бы начать? Пожалуй, с самого начала
Аннушка нетерпеливо смотрела в окно автобуса, который осторожно катился по накатанной заснеженной дороге. Голые скукоженные деревья безмолвно наблюдали за дорогой, над их верхушками ветер гнал тяжёлые сизые тучи, обещающие снегопад. В автобусе было холодно и сыро, водитель экономил бензин.
«Господи, почему так медленно? Боюсь, до темноты не доберёмся» разочарованию не было предела. Надежда приехать домой пораньше таяла, как сосульки во время оттепели. Новогодние каникулы закончились неделю назад, но возвращаться в привычное русло рабочих будней не хотелось. Начальник Анны Николаевны побаивался своего главного бухгалтера и без лишних вопросов отпускал её с работы, когда возникала такая необходимость.
Чтобы отвлечься от тянущейся поездки, Аннушка погрузилась в размышления. Этот Новый год, вопреки ожиданиям, прошёл как-то никак. Корпоратив на работе отменили из-за болезни начальника, девчонки из планового звали посидеть в кафе, но Анна отказалась, сославшись на неотложные дела.
Отвязавшись от назойливых коллег, сделала рейд по магазинам в поисках подарков и вскоре, нагруженная пакетами и коробками, сошла с автобуса. Дома было темно и тихо. Не было ни ёлки, ни мерцающих гирлянд. В приоткрытую форточку немилосердно дуло, выстуживая уютное тепло.
Спиридо-о-он! Спиридоша, ты где? Анна прошла по комнатам, включая свет, чайник, духовку и обогреватель.
Домового нигде видно не было. Даже Шуршуня не возился приветливо за печкой. Нечисть словно ветром сдуло. Купленная накануне ёлка одиноко стояла в сенцах, там же валялось ведро и коробка с игрушками.
Эй, вы куда все подевались? Аууу!
Дом ответил глухой тишиной. Анне стало жутковато. Чтобы отвлечься, она установила ёлочку, украсила деревце шариками и гирляндами, включила новогоднюю музыку. Дом молчал.
В тишине прошли тридцатое и тридцать первое. В новогоднюю ночь начинающая ведьма вяло потыкала вилкой в селёдку под шубой, послушала речь Президента, откупорила бутылку полусладкого и чокнулась с зеркальным отражением. Зазеркальная Аннушка старательно повторила её движения, ни разу не ошибившись. В углу уныло стояла наряженная, как цыганка на ярмарке, ёлка. Вокруг неё недоумённою толпой толклись подарки. Всё это производило впечатление разноцветной шелухи, которая была не в силах скрыть уныние пустого жилья. Рассердившись на такую подставу от домашней нечисти, Аннушка залпом допила бокал шипучки, выключила телик и пошла спать.