Отец обладал умением поставить даже второстепенные вопросы в более широкий контекст, соединять иногда весьма разнородные факторы и явления. Поэтому его выступления, книги и статьи, как правило, имели системный характер. Фактически, и это признавалось большинством специалистов, отец внес очень большой вклад в разработку теории библиотечного дела.
В этой связи мне вспоминается значительный период его жизни, когда в стране развернулась острая дискуссия, которая имеет определенные аналогии с нашими днями. Речь идет о соотношении библиотек и органов информации. Тогда, кажется, это было в начале 1970-х годов, в стране стали создаваться различные информационные центры, и среди ряда специалистов, а также работников правящей номенклатуры начались разговоры о том, что библиотеки как самостоятельные учреждения больше не нужны, и их следует включать в эти органы информации, которые, конечно, при том уровне технического развития в нашей стране имели весьма примитивный характер.
Я помню многочисленные страстные и острые споры, которые велись на совещаниях и в личных беседах. Эта тема превалировала и в наших домашних беседах.
Как я теперь понимаю, для отца этот вопрос был наполнен принципиальным смыслом. Он умело связывал его с общими задачами библиотек, доказывая, что они не должны потерять свою воспитательную и просветительскую функцию и утратить значение как общественный институт.
Страсти вокруг этого вопроса были накалены, и в итоге состоялось какое-то заседание, кажется, в министерстве культуры, оно и решило вопрос именно в том направлении, которое предлагал О.С. Чубарьян. Но этим, конечно, проблема не была исчерпана, поскольку все это стало предметом обсуждения уже и на международном уровне, в рамках международных организаций по библиотечным делам и по информатике.
В принципе отец был мягким человеком, абсолютно не склонным к каким-либо интригам, он не имел опыта, как теперь говорят, лоббирования того или иного вопроса. Поэтому я знаю массу примеров, когда отец оказывался фактически беззащитным, когда искушенные в интригах люди либо обходили его, либо ставили в трудное положение.
Для него было естественным и привычным открытое и прямое обсуждение; здесь он заражал людей своей логикой и умением убеждать, и в таких ситуациях его аргументы были практически неотразимы. Так произошло и с вопросом о взаимодействии библиотек и органов информации.
Но одновременно отец оказался глубоко вовлеченным и в другую, даже более принципиальную тему. Речь идет о предмете, которым он начал активно заниматься также в начале 1970-х годов «местом и ролью чтения в современном мире и в нашей стране».
Вообще-то в узком кругу отец говорил о том, что ему не очень импонирует формулировка о советском народе как о самом «читающем в мире». Однако сама идея раскрыть и резко поднять вопрос о роли чтения была ему не только интересна, но и стала одной из ведущих в его деятельности. Он готовил большую монографию на эту тему, особенно привлекая тот материал, который готовился в специальном секторе социологии чтения, который под руководством В.Д. Стельмах существовал в Ленинке. Но закончить работу он не успел, и мы с мамой с помощью коллег отца издали по этой теме небольшую книгу (целиком основанную на записях отца).
Я упоминаю о проблеме чтения потому, что она снова стала не только актуальной, но и приобрела чрезвычайную остроту, особенно в контексте необычайно высокого уровня развития информационных технологий и интернетизации. Не будет преувеличением сказать, что эта проблема стала не только российской, но и мировой.
Социологические опросы показывают, что современная молодежь крайне мало читает. Об этом бьют тревогу и в России, и в Англии, и во Франции, и в других странах. По инициативе ряда российских организаций и общественных деятелей выдвигается идея формирования общенациональной программы по чтению.
Я говорю об этом здесь, потому что вспоминаю начало 70-х годов, мысленно перебираю доводы и аргументы отца, отчетливо вижу перекличку эпох и с удовлетворением отмечаю, что современные аргументации во многом напоминают идеи отца и его единомышленников.
Из общих вопросов, также волновавших отца, я бы назвал и проблему развития библиотечной сети в нашей стране. Отец, как известно, написал специальную работу об областных библиотеках, о повышении их роли и превращении в культурно-просветительские центры регионов страны.
Я также вспомнил об этом в связи с проектом создания в России Президентской библиотеки. Как член Совета по организации этой библиотеки я присутствовал на заседаниях. И на одном из них шла речь о формировании региональных центров этой библиотеки, причем, может быть, на базе существующих областных библиотек. И также, к своему большому удовлетворению, услышал от нескольких губернаторов, что главное, чтобы этот процесс не привел к ослаблению или даже к ликвидации областных библиотек, создание и функционирование которых имеет громадное значение для всей культурной и научной жизни страны и для образовательной деятельности в регионах. В этих доводах я также услышал отцовские мысли и вспомнил его деятельность по повышению роли областных библиотек.
Следующая особая для меня тема о связях отца с библиотечной общественностью советской периферии. Не боясь впасть в преувеличение, могу сказать, что отца уважали практически все библиотечные руководители Советского Союза. У нас был всегда открытый дом; редкий день, когда к нам кто-то не приезжал. Теплые почтительные чувства к отцу и к маме испытывали директора республиканских библиотек. Их подкупали демократизм отца, его искренность и открытость. Для этого человека никогда не существовало никакого чинопочитания и чванства. Он привлекал людей не должностью, не властным превосходством, а научным авторитетом и обаянием.
Мама очень любила готовить и принимать гостей. Часто это было утомительно, но всегда приятно; я уже с раннего детства испытывал гордость за отца, за его авторитет. И то, что я с молодости понял, какие ценности и человеческие качества должны преобладать у человека, в этом заслуга моих родителей, этому я научился у них.
Я усвоил, в частности, одно важное качество вся жизнь отца была связана с работой, с общением с людьми. Именно от него я получил в «наследство» весьма трудную привычку, которой и мой отец, и я следую всю жизнь. Каждый год отец с мамой и со мной ездили в отпуск. Мы предпочитали Подмосковье или Рижское взморье, но при этом всегда во время отпуска отец работал. Мама часто выражала свое неудовольствие и огорчение, однако папа был непреклонен.
И сегодня окружающие меня люди имеют ко мне те же «претензии». Каждый год последние десять лет я тоже провожу в Подмосковье или за границей, предпочитая Францию или Англию, а в последние пять лет Германию.
И я, так же, как мой отец, работаю в отпуске практически каждый день. Учитывая множество моих обязанностей, я работаю над книгами в основном именно в отпуске и написал в последние пять лет три больших монографии. И эту привычку я не могу, да и не хочу менять.
Тогда, в папины времена, средства коммуникации не играли столь значительной роли, как сегодня, поэтому папа мало говорил по телефону; дома он вообще этого избегал, особенно в отпуске. В этом отношении я сейчас попал в жизненную ловушку; помимо привычки работать, много времени уходит на телефоны (и обычные, и мобильные). Видимо, следует упорядочить все эти общения, учитывая многие факторы, в том числе и возрастные.