Кузнецов, встав на колени, скомандовал в сторону ползающих по степи солдат:
Не бегать! Никому не бегать, лежать!..
И тут же услышал свою команду, в полную силу ворвавшуюся в оглушительную тишину. Не стучали пулеметы. Не давил на голову рев входящих в пике самолетов. Он понял все кончилось
Вонзаясь в синее морозное небо, истребители с тонким свистом уходили на юго-запад, а из-за сугробов неуверенно вставали солдаты, отряхивая снег с шинелей, глядя на пылающие вагоны, медленно шли к эшелону, счищали снег с оружия. Сержант Нечаев со сбитой набок морской пряжкой отряхивал шапку о колено (глянцевито-черные волосы растрепались), смеялся насильственным смешком, скашивая с красными прожилками белки на лейтенанта Давлатяна, командира второго взвода, угловатого, щуплого, большеглазого мальчика. Давлатян сконфуженно улыбался, но его брови неумело пытались хмуриться.
И вы со снегом целовались, а, товарищ лейтенант? ненатурально бодро говорил Нечаев. Ныряли в сугроб, как японский пловец! Дали они нам прикурить! Побрили они нас, братишки. Покопали мы мордами степь! И, завидев стоящего с пулеметом лейтенанта Дроздовского, ядовито добавил: Поползали, ха-ха!
Чего в-вы так никак, хохочете, Нечаев? Я н-не понимаю, чуть запинаясь, проговорил Давлатян. Что такое с вами?
А вы с жизнью, никак, простились, товарищ лейтенант? залился булькающим смешком Нечаев. Конец, думали?
Командир взвода управления старшина Голованов, гигантского роста, нелюдимого вида парень с автоматом на покатой груди, шедший за Нечаевым, мрачновато одернул его:
Говоришь несуразно, морячок.
Потом Кузнецов увидел робко и разбито ковыляющего Чибисова и рядом виноватого Касымова, обтиравшего круглые потные скулы рукавом шинели, замкнутое, смятое стыдом лицо пожилого наводчика Евстигнеева, который весь был вывалян в снегу. И в душе Кузнецова подымалось что-то душное, горькое, похожее на злость за унизительные минуты всеобщей беспомощности, за то, что сейчас их всех заставили пережить отвратительный страх смерти.
Проверить наличие людей! донеслось издали. Батареям произвести поверку!
И Дроздовский подал команду:
Командиры взводов, построить расчеты!
Взвод управления, становись! рокотнул старшина Голованов.
Первый взвод, стано-вись! подхватил Кузнецов.
В-второй взво-од по-училищному запел лейтенант Давлатян. Строиться-а!..
Солдаты, не остывшие после опасности, возбужденные, отряхиваясь, подтягивая сползшие ремни, занимали свои места без обычных разговоров: все глядели в южную сторону неба, а там было уже неправдоподобно светло и чисто.
Едва взвод был построен, Кузнецов, обежав глазами орудийные расчеты, наткнулся взглядом на наводчика Нечаева, нервно мявшегося на правом фланге, где должен был стоять командир первого орудия. Старшего сержанта Уханова в строю не было.
Где Уханов? обеспокоенно спросил Кузнецов. Во время налета вы его видели, Нечаев?
Сам кумекаю, товарищ лейтенант, где бы ему быть, шепотом ответил Нечаев. На завтрак к старшине ходил. Может, там еще отирается
До сих пор у старшины? усомнился Кузнецов и прошел перед взводом. Кто видел Уханова во время налета? Кто-нибудь видел?
Солдаты, поеживаясь на холоде, молчаливо переглядывались.
Товарищ лейтенант, опять шепотом позвал Нечаев, делая страдальческое лицо. Посмотрите-ка! Может, там он
Над огненным эшелоном, над снегами, над утонувшим в сугробах зданьицем разъезда покойно, как и до налета, сыпалась под солнцем мельчайшая изморозь. А впереди около уцелевших вагонов продолжалось суматошное движение, везде выстраивались батареи, и мимо них от горящих пульманов двое солдат несли на шинели кого-то раненого или убитого.
Нет, сказал Кузнецов. Это не Уханов, он в ватнике.
Первый взвод! раздался чеканный голос Дроздовского. Лейтенант Кузнецов! Почему не докладываете?
Кузнецов соображал, как он должен объяснить отсутствие Уханова, сделал пять шагов к Дроздовскому, но не успел доложить тот произнес требовательно:
Где командир орудия Уханов? Не вижу его в строю! Я вас спрашиваю, командир первого взвода!
Сначала надо выяснить жив ли он, ответил Кузнецов и приблизился к Дроздовскому, ожидавшему его доклада с готовностью к действию. «У него такое лицо, будто не намерен верить мне», подумал Кузнецов и отчего-то вспомнил его решительность во время налета, его бледное, заостренное лицо, когда он отталкивал Зою, выпустив по «мессершмитту» первый пулеметный диск.
Лейтенант Кузнецов, вы куда-нибудь отпускали Уханова? произнес Дроздовский. Если бы он был ранен, санинструктор Елагина давно сообщила бы. Я так думаю!
А я думаю, что Уханов задержался у старшины, возразил Кузнецов. Больше ему негде быть.
Немедленно пошлите кого-нибудь в хозвзвод! Что он на кухне может делать до сих пор? Кашу, что ли, варят с поваром вместе?
Я схожу сам.
И Кузнецов, повернувшись, зашагал по сугробам к дивизионным кухням.
Когда он подошел к хозвзводу, на платформе еще не погасли кухонные топки, а внизу, изображая внимание, стояли ездовые, писаря и повар. Старшина батареи Скорик, в длиннополой комсоставской шинели, узколицый, с хищными, близко посаженными к крючковатому носу зелеными глазами, по-кошачьи мягко прохаживался перед строем, заложив руки за спину, то и дело поглядывая на спальный вагон, у которого тесно сгрудились старшие командиры, военные железнодорожники, разговаривая с кем-то из начальства, недавно прибывшего к эшелону на длинной трофейной машине.
Смир-рно! затылком почуяв подошедшего Кузнецова, выкрикнул Скорик и по-балетному кругообразно скользнул на одной точке, артистическим жестом выкинул кулак к виску, распрямил пальцы. Товарищ лейтенант, хозяйственный взвод
Вольно! Кузнецов хмуро взглянул на Скорика, который голосом своим не в меру выявлял соответствующее невысокому лейтенантскому званию подчинение. Старший сержант Уханов у вас?
Почему, товарищ лейтенант? насторожился Скорик. Как так он может быть здесь? Я не дозволяю А в чем дело, товарищ лейтенант? Никак, исчез? Скажи пож-жалуйста! Где ж он, голова два уха?
Уханов был у вас в завтрак? строго переспросил Кузнецов. Вы его видели?
Узкое многоопытное лицо старшины выразило работу мысли, предполагаемую степень ответственности и личной причастности к случившемуся в батарее.
Так, товарищ лейтенант, заговорил Скорик с солидным достоинством. Прекрасно помню. Командир орудия Уханов получал для расчета завтрак. Ругался с поваром неприлично. По причине порций. Лично вынужден был сделать ему замечание. Разболтанный, как в гражданке. Очень правильно, товарищ лейтенант, что звания ему не присвоили. Разгильдяй. Не обтесался Может, в хутор мотанул. Вон за станцией в балке хутор! И тотчас, солидно приосаниваясь, зашептал: Товарищ лейтенант, генералы, никак, сюда Батареи обходят? Вы докладывайте, по уставу уж
От спального вагона мимо построенных у эшелона батарей двигалась довольно многочисленная группа, и Кузнецов издали узнал командира дивизии полковника Деева, высокого роста, в бурках, грудь перекрещена портупеями. Рядом с ним, опираясь на палочку, шел сухощавый, слегка неровный в походке незнакомый генерал его черный полушубок (такого никто не носил в дивизии) выделялся меж других полушубков и шинелей.
Это был командующий армией генерал-лейтенант Бессонов.
Обгоняя полковника Деева, он шагал, чуть хромая; останавливался возле каждой батареи, выслушивал доклад, затем, переложив тонкую бамбуковую палочку из правой руки в левую, подносил ладонь к виску, продолжал обход. В тот момент, когда командующий армией и сопровождавшие его командиры задержались близ соседнего вагона, Кузнецов услышал высокий и резкий голос генерала: