Но Кэти все же увидела меня там, в глубине моего сна, а это означало, что шанс, возможно, есть
Я включил экран и уставился на спирали света, двигавшиеся как по часовой стрелке, так и против нее, вокруг точки, находившейся прямо передо мной. Это были звезды, которые здесь, на изнанке космоса, можно увидеть лишь таким образом. Пока я висел там, а Вселенная двигалась мимо меня, я чувствовал, как слои жира, за десятилетия наросшие на брюшных мышцах моей души, воспламеняются и начинают гореть. В это мгновение человек, которым я так старался стать, умер надеюсь, и я ощутил, что Шимбо из Башни Темного Дерева, Повелитель Громов, все еще жив.
Я смотрел на вращающиеся звезды, ощущая благодарность, печаль и такую гордость, какую способен испытать лишь человек, переживший свою судьбу и осознавший, что он еще способен выковать себе новую.
Какое-то время спустя небесный водоворот затянул меня в темное сердце сна, лишенного сновидений и прохладного, мягкого и неподвижного подобного, быть может, Долине теней.
* * *
Прошло около двух недель, прежде чем Лоуренс Коннер посадил свою «Модель Т» на планете Альдебаран-V, названной в честь своего первооткрывателя Дрисколлом. Точнее, около двух недель прошло на борту «Модели Т», хотя на самом деле фазовый переход произошел мгновенно. Пожалуйста, не спрашивайте меня, почему. У меня нет времени писать книгу. Но если бы Лоуренс Коннер решил улететь обратно на Покой, он смог бы насладиться еще двумя неделями гимнастических упражнений, рефлексии и чтения и, вполне возможно, вернулся бы домой в тот же день, когда отбыл Фрэнсис Сэндоу, чем, несомненно, безмерно порадовал бы местную живность. Но он этого не сделал. Вместо этого он помог Сэндоу заполучить долю в торговле бриаровыми трубками, которая на самом деле была ему не нужна, просто для прикрытия, пока он изучал те детали головоломки, которые отыскал. Не исключено, что это были перемешанные детали сразу нескольких головоломок. Поди разбери.
На мне были легкий тропический костюм и солнечные очки, потому что в желтом небе висело всего несколько оранжевых облачков, а солнце обрушивало на меня волны жара, которые разбивались о пастельные тротуары и разлетались теплыми, искажающими реальность брызгами. Я приехал на взятых напрокат слип-санях в город Миди, колонию художников, местечко, слишком яркое, хрупкое и безжалостно приморское, чтобы мне понравиться, почти все его башни, шпили, кубы и овоиды, которые люди называли домами, офисами, студиями или магазинами, были построены из гляциллина, вещества, которое можно сделать прозрачным или непрозрачным, бесцветным или какого угодно оттенка с помощью элементарного воздействия на молекулы, и отыскал Нюэйдж, прибрежную улочку, проехав через город, постоянно менявший цвета, напоминая мне формованное желе малиновое, клубничное, вишневое, апельсиновое, лимонное и лаймовое со множеством фруктов внутри.
Я нашел дом по прежнему адресу, и оказалось, что Рут была права.
Он изменился, и сильно. Когда мы жили здесь вместе, он был одной из последних твердынь, не сдававшихся поглощавшему город желе. Но теперь капитулировал и он. Там, где прежде была высокая оштукатуренная стена, ограждавшая вымощенный камнем дворик, арка с чугунными воротами, гасиенда, окружавшая маленький бассейн, воды которого разбрызгивали солнечные призраки на плитку и грубые стены, стоял теперь желейный замок с четырьмя высокими башнями. Малиновый до поры до времени.
Я припарковался, пересек радужный мост и коснулся панели оповещения на двери.
Этот дом свободен, сообщил механический голос из скрытого динамика.
Когда вернется мисс Ларис? спросил я.
Этот дом свободен, повторил голос. Если вы заинтересованы в его покупке, свяжитесь с Полом Глидденом из риелторского агентства «Солнечные брызги», авеню Семи Вздохов, дом 178.
Мисс Ларис оставила свой новый адрес?
Нет.
А какое-нибудь сообщение?
Нет.
Я вернулся к слип-саням, поднял их на восьмидюймовую воздушную подушку и отыскал авеню Семи Вздохов, когда-то называвшуюся Мейн-стрит.
Толстый и почти безволосый, если не считать серых бровей, разделенных парой дюймов кожи и таких тонких, будто каждую нарисовали единым росчерком карандаша; ниже бровей глаза, асфальтово-серые и серьезные, а еще ниже двойной изгиб розовых губ, улыбавшихся, должно быть, даже когда он спал, под крошечной вздернутой штуковиной, через которую он дышал, казавшейся еще крошечнее и вздернутее в окружении кусков теста, что служили ему щеками и угрожали подняться еще сильнее и поглотить ее полностью вместе со всеми остальными чертами, превратив его (за исключением маленьких проколотых ушей, в которых сверкали сапфиры) в гладкий задыхающийся ком плоти такого же кирпичного цвета, как покрывавшая его северное полушарие рубашка со свободными рукавами, вот каким предстал передо мной мистер Глидден за своим столом в «Солнечных брызгах»; он опустил влажную руку, которую я только что пожал, и его масонское кольцо щелкнуло о керамическую розетку пепельницы, когда он поднял свою сигару, чтобы воззриться на меня, подобно рыбе, из озерца дыма, в которое погрузился.
Присядьте, мистер Коннер, прожевал он. Что у меня есть такого, в чем вы нуждаетесь?
Это ведь вы занимаетесь домом Рут Ларис на улице Нюэйдж?
Так точно. Хотите его купить?
Я ищу Рут Ларис, сказал я. Вы не знаете, куда она переехала?
Его глаза утратили прежний блеск.
Нет, ответил он. Я ни разу не встречался с Рут Ларис.
Она, должно быть, велела вам куда-то переслать ее деньги?
Верно.
Может, скажете, куда?
С чего бы?
А почему нет? Я пытаюсь ее отыскать.
Я должен зачислить их на ее счет в банке.
Местном?
Да. Банк Фонда художников.
Но лично она с вами не договаривалась?
Нет. Этим занимался ее адвокат.
Назовете его имя?
Глидден пожал плечами в глубине озерца.
Почему бы и нет? сказал он. Андре Дюбуа из конторы «Бенсон, Карлинг и Ву». Она в восьми кварталах к северу отсюда.
Спасибо.
Дом вас, я так понимаю, не интересует?
Наоборот, сказал я. Я его куплю, если он окажется в моем полном распоряжении сегодня вечером и если я смогу обсудить сделку с ее адвокатом. Пятьдесят две тысячи что скажете?
Он мгновенно вынырнул из своего озерца.
Куда вам позвонить, мистер Коннер?
Я остановлюсь в отеле «Спектр».
После пяти?
После пяти мне будет удобно.
Итак, что делать?
Для начала я снял номер в «Спектре». Потом, используя секретный код, связался со своим человеком на Дрисколле, чтобы тот обеспечил Лоуренсу Коннеру сумму, необходимую для покупки дома. А затем направился в религиозный район, припарковал сани, вылез и пошел пешком.
Я миновал церкви и храмы, посвященные Всем Подряд, от Зороастра до Иисуса Христа. Добравшись до пейанской секции, я замедлился.
И в конце концов нашел то, что искал. Над землей располагался лишь вход, зеленая постройка размером с гараж на одну машину.
Я зашел внутрь и спустился по узкой лестнице.
Достиг маленького, озаренного свечным пламенем вестибюля и прошел через низкую арку.
И очутился в темном храме, в центре которого стоял темно-зеленый алтарь, окруженный рядами скамей.
Все пять стен были покрыты стеклитовыми витражами с изображениями пейанских божеств. Быть может, мне не стоило приходить туда в тот день. Так много времени прошло.
В храме было шесть пейанцев, в том числе четыре женщины, и восемь людей. Все они носили молельные пояса.
Рост пейанцев около семи футов, и они зеленые, как трава. Головы их напоминают воронки, плоские сверху, а шеи похожи на трубки воронок. Глаза у них огромные, ртутно-зеленые или желтые. Носы плоские просто морщинки, заключающие в скобки ноздри размером с четвертаки. Волосы отсутствуют. Рты у пейанцев широкие, а зубов как таковых нет. Ближайшим аналогом, наверное, будут пластиножаберные рыбы. Они постоянно проглатывают собственную кожу. У них нет губ, но, оказавшись во рту, дерма образует складки и затвердевает, создавая острые гребни, с помощью которых пейанцы жуют. Потом старая кожа уходит дальше и переваривается, сменяясь новой. Как бы это ни звучало для тех, кто ни разу не встречал пейанца, они красивы, более грациозны, чем кошки, более древни, чем человечество, и очень, очень мудры. В остальном они билатерально симметричны, у них по две руки и две ноги, и на каждой по пять пальцев. Оба пола носят куртки, юбки и сандалии, как правило, темных цветов. Их женщины ниже и стройнее мужчин, у них более широкие бедра и грудь однако грудных желез у них нет, поскольку их дети не кормятся молоком; первые несколько недель своей жизни они переваривают огромные слои жира, а потом кожу. Через какое-то время они начинают употреблять пищу, в основном кашеобразные пюре и морепродукты. Таковы пейанцы.