Выдержав краткую паузу, Платонов моментально повернулся на каблуках. Его глаза уловили движение занавески в окне третьего этажа грязновато-желтого дома напротив. Белая материя дрогнула и застыла, скользкое ощущение чужого взгляда пропало. Григорий Денисович постоял еще с минуту, потом зашагал через улицу к дому.
Барин, ждать? окликнул его извозчик.
Жди, бросил он на ходу.
Во двор вела квадратная арка, очень похожая на ту, где погиб Владыкин. Проведя в уме необходимые вычисления, коллежский советник потянул на себя дверь в угловом парадном. В нос ему из полумрака ударил запах чего-то вроде прокисших щей или, возможно, плесени. Пол под ногами на площадке и на лестнице был давно не мыт. В одной из квартир второго этажа кто-то визгливо бранился.
Дверь нужной квартиры была без таблички. Платонов отрывисто постучал, эхо разнеслось по всем пяти этажам. Тишина. Постучал еще и услыхал подобие шороха за дверью.
Будьте добры, помогите, сказал он.
Звякнула отмыкаемая цепочка.
Глава вторая
Семейные истории
В дом на набережной Мойки пускал вышколенный швейцар. Владыкины занимали всю левую половину второго этажа, там же постоянно обитала их прислуга. Хозяйка приняла Григория Денисовича в гостиной. На вдове действительного статского советника было черное платье с глухим воротом, из украшений только символическая нитка белого жемчуга на шее. Как про себя отметил Платонов, Ирина Сергеевна в иные времена отличалась если не редкой красотой, то безусловной привлекательностью. Увы, годы не пощадили ее. Лицо с тонкими чертами осталось чистым и практически без морщин, однако с ним диссонировала чрезмерная полнота, совершенно испортившая когда-то стройную фигуру. На незваного гостя Владыкина смотрела твердо, не мигая. По ее зеленоватым глазам с короткими ресницами невозможно было прочесть, плакала она или нет, получив горестное известие.
Сударыня, приношу вам свои соболезнования, сказал Платонов, сняв форменную фуражку и наклонив голову.
Оставьте. Вы же не за этим явились, без сантиментов отреагировала его собеседница.
Сесть она не предложила, сама оставшись стоять. Ритуал вежливости был соблюден, настало время продолжить расследование.
Не стану спорить. Удобно ли задать вам несколько вопросов? таким же тоном осведомился Григорий Денисович.
Мне уже задавали вопросы господа из полиции. Вы имеете к ним отношение?
Нет. Я служил вместе с вашим мужем. Старший помощник делопроизводителя третьего отделения канцелярии министра.
Владыкина приподняла бровь.
Чем занимается ваше отделение?
Делами по инспекторской и церемониальной частям.
Инспекторской Что сегодня инспектируете?
Обстоятельства смерти вашего мужа внушают определенные подозрения.
Кого и в чем подозревают?
Платонов по-прежнему был сама невозмутимость.
Я не готов назвать конкретное лицо. Скажите, вас совсем не удивила столь поздняя отлучка Петра Константиновича в пятницу?
Нет, односложно и без колебаний ответила Владыкина.
Почему?
Его время от времени вызывали на службу по вечерам. Вам должно быть известно.
Разумеется. Напомните, пожалуйста, когда это имело место в прошлый раз.
Этот вопрос заставил вдову помедлить.
Довольно давно, наконец сказала она.
В апреле?
Ирина Сергеевна отрицательно качнула головой.
Наверное, в марте.
Раньше вызывали с такой же частотой?
Раньше чаще, раздраженно произнесла Владыкина. Вы уверяли меня, что знаете, тогда зачем спрашиваете?
Я знаю о порядке, принятом в нашем министерстве, не более, Платонов продолжал, будто эмоции хозяйки его абсолютно не касались. Петру Константиновичу приходилось регулярно отлучаться?
То есть?
Раз, два, три в неделю? Может быть, реже?
Вдова опять задумалась ненадолго.
Примерно раз в две недели.
В это же время?
Я не помню точно. Поздно, да. Позже девяти.
Григорий Денисович, прежде смотревший мимо хозяйки квартиры на средиземноморский пейзаж в красивой резной раме, взглянул ей прямо в глаза.
Выходит, вы не удивились вызову? И тот факт, что за мужем прибыл не казенный курьер, а какой-то мальчишка, вас тоже не смутил?
Решительно не понимаю, что вы имеете в виду! с откровенной неприязнью фыркнула Владыкина. Так было всегда. Понимаете? Всегда. Мало ли кого пошлют, я в этом не обязана разбираться.
Полицейские задавали вам похожие вопросы?
Только о том, происходило ли прежде нечто подобное.
Вы рассказали то же, что и мне?
Я просто сказала: «Да». У вас всё?
Григорий Денисович сдержанно поклонился и водрузил фуражку на голову.
Слово «Кречет» вам ни о чем не говорит? спросил он внезапно, когда Владыкина уже кивнула ему в знак прощания.
Кречет? Птица? удивленно переспросила она.
Из семейства соколиных. Очень ценились охотниками и у нас, и в Европе.
Вы любите охоту?
Терпеть не могу. Убивать живых существ ради удовольствия Нет уж, увольте.
Ирина Сергеевна, задержавшись, взглянула на Платонова как-то по-новому.
Почему вы спросили?
Видите ли, у вашего покойного супруга нашли странную записку с одним-единственным словом. Без подписи. Может, и не записку, а просто листок с заметкой на память. Знаете, черкнул, где пришлось
Записка у вас при себе?
К сожалению, у следователя. Там печатные буквы, но руку я, пожалуй, узнал бы.
Ничем не сумею вам помочь, с сожалением ответила Владыкина. Все бумаги мужа у нас опечатали и забрали еще утром. Могу одно сказать: к охоте он тоже был равнодушен.
Скрипнула дверь в переднюю.
Desole, mere6
Худенькая русоволосая девушка лет пятнадцати подалась назад и тотчас застыла в нерешительности. Ее наряд тоже напоминал о трагедии, постигшей семью Владыкиных. В зеленоватых глазах, совершенно как у Ирины Сергеевны, застыло выражение искреннего горя. Она определенно плакала, и много, сделал вывод Платонов.
Господин Платонов знал отца, без выражения произнесла вдова статского советника.
Григорий Денисович поклонился еще раз.
Елизавета моя старшая дочь, пояснила Владыкина. Еще есть младшая, Анастасия, ей в июне исполнится двенадцать. Впрочем, вы тоже должны быть в курсе.
Извозчик держал путь к Зимнему дворцу, находясь в приподнятом настроении. С клиентом ему повезло: Платонов не отпускал его, начиная с двадцатого номера по Фонтанке, и, кажется, готов был колесить еще. Чуть подсказывало, что заплатит, не торгуясь. Сам же Григорий Денисович, откинувшись на спинку сиденья, под стук копыт воскрешал в памяти разговор с жильцом дома на Малой Мещанской.
Там, за приоткрывшейся дверью без таблички, коллежский советник увидел седого, как лунь, человека в офицерском пехотном мундире времен Крымской кампании, с погонами майора. Мундир был изрядно поношен и сидел мешковато. Все пуговицы, впрочем, блестели, как только что пришитые. Человек с усилием опирался на грубую трость. Его левая штанина была заправлена в начищенный сапог, правая была подвернута чуть ниже колена, обнажая деревянный протез.
Все эти детали Платонов успел оценить буквально за пару секунд, пока отставной офицер не заговорил скрипучим голосом.
Опять сыскная полиция?
В водянистых, с красными прожилками, глазах майора сквозила, пожалуй, не издевка, а скорее глухая обреченность. Увидев ее, Григорий Денисович отринул первоначальный план.
Я хотел вам солгать и сказать, что занимаюсь частным сыском в интересах родственников покойного. Но теперь не стану.
Майор не стал захлопывать дверь и накидывать цепочку. Он тяжело, со свистом, дышал и ждал продолжения.
Меня послали из министерства, где служил убитый. Я не верю, что он пал от руки обычного грабителя.
Полагаете, я должен вас выручить?