Прищур майора не сулил доброго отношения.
Мой родной брат погиб на Малаховом кургане двадцать седьмого августа7. Подполковник Платонов Георгий Денисович, Модлинского полка 15-й резервной дивизии.
Когда пауза до неприличия затянулась, а Григорий Денисович уже был уверен, что беседа завершится сию минуту, жилец квартиры неловко сделал полшага назад.
Прошу.
Квартира явила Платонову образчик сдержанной бедности, которая из последних сил удерживалась от скатывания в нищету. Немногочисленная вышедшая из моды мебель, выцветшие обои, давно не обновлявшийся паркет на полу без следов лака или мастики. Оконные занавески, правда, были чистые, выстиранные и накрахмаленные. Запаха кислятины из кухни Григорий Денисович не уловил: он, видимо, относился к соседям. Зато от хозяина, когда тот, держась за косяк, пропускал гостя в комнату, пахнуло водочным перегаром.
Юрий Тимофеевич Яхонтов командовал батальном в Галицком егерском полку 5-й дивизии. Большинство его солдат, унтер-офицеров и офицеров полегло в сражении на Черной речке 4 августа 1855 года, когда провалилась последняя попытка деблокировать Севастополь. Раненый осколком ядра, майор потерял сознание и под сильнейшим огнем французских стрелков был чудом вынесен с поля боя. Второе чудо случилось в полевом лазарете, где над ним колдовал хирург. Но на службу Яхонтов уже не вернулся.
Бросили на верную смерть, и мы пошли. Как иначе? Присяга, долг Шансов не было вовсе, генералы понимали, сбивчиво рассказывал майор, сидя на тахте, застеленной полосатым покрывалом.
Платонов примостился возле окна, на жестком стуле. Тут и располагался нынешний наблюдательный пост Юрия Тимофеевича.
Реад8 жизнью заплатил за ошибку, напомнил коллежский советник.
А сколько жизней погубил? Скольких калеками оставил?
Возразить было нечего. Разве что признать: вся та война была одной сплошной ошибкой. Подобало ли говорить такое чиновнику придворного ведомства? И полегчало бы Яхонтову от такого признания?
Да, отставной майор неласково отшил полицейского сыщика. Наотрез объявил ему, что никого не видел и ничего не слышал и ничьими делами не интересуется. В его словах и тоне звучала горькая обида на власть, которая назначила ему мелкую пенсию и бросила выживать, как придется.
После войны Яхонтова оставила жена, забрав пятилетнего сына. На Малой Мещанской он жил с сестрой, так и не вышедшей замуж. Потомственное дворянство не дало им особых преимуществ кроме того, что Наталью Тимофеевну взяли гувернанткой в дом князя Урусова. Родовое имение в Рязанской губернии промотал еще их отец, и детям оставалось только служить или работать, невзирая на чужие мнения и предрассудки.
Я ведь понимаю, что история ваша темная, дернув глазом, сменил тему Яхонтов.
Почему темная? спросил Платонов, но не слишком напористо, дабы не спугнуть удачу.
Потому что они вместе были.
Как вместе?
Майор прищурился опять, на сей раз хитро, будто видел Григория Денисовича насквозь.
А так. Пришли пешком от моста.
Вы не ошиблись?
Помилуйте, как я мог ошибиться! Со зрением у меня полный порядок, в очках не нуждаюсь. К тому же парочка странная была. Этакий франт в цилиндре и с ним простой мужик в армяке, вроде извозчика.
Запомнили мужика?
Выражение лица у Яхонтова сделалось довольным от осознания собственной значимости, глаза заблестели.
Мужик обыкновенный. Коренастый, в плечах широкий. Ростом с вас. Бородища здоровая, лопатой.
Чернявый?
Как, говорите? Ну да, пожалуй. На цыгана похож.
Платонов глянул в окно. Вход в арку доходного дома 4 отсюда просматривался замечательно. Интересно, сколько часов и дней провел у этой отдушины во внешний мир герой Крымской войны?
Останавливались перед аркой?
Откуда вы знаете? удивился майор.
Предполагаю.
Верно, постояли с полминуты. Чиновник ваш министерский заговорил с чернявым, потом закурил. Потом зашли внутрь. Дальше суета поднялась, это без меня знаете.
Больше ничего необычного не запомнили?
Больше нет, глаза Юрия Тимофеевича потухли.
Григорий Денисович достал бумажник.
Пропью ведь, без выражения сказал ему новый свидетель.
На ваше усмотрение, ответил Платонов.
В канцелярии министерства императорского двора Григорий Денисович задержался ненадолго. Покидая Зимний через северо-восточный служебный подъезд, он по-свойски попрощался со стоявшими на карауле гренадерами. Одного из них, богатырской стати брюнета с подкрученными кверху a la Вильгельм Первый усами, Платонов знал лично и помнил его фамилию.
Бдишь, Корнеев? весело спросил коллежский советник.
Бдим, ваше высокоблагородие, молодцевато откликнулся гвардеец.
Довольный извозчик уже восседал на козлах, готовый мчать на угол Невского и набережной Лиговского канала. Местом следующей поездки стал трактир Силантьева. Субботним вечером он был полон, и дым в его залах с высокими потолками, как принято фигурально выражаться, стоял коромыслом. Половые в белых фартуках метались между столами, точно угорелые, спеша угодить гостям. Григорий Денисович поймал одного из них за локоть.
Хозяина позови, срочно, без церемоний сказал он ему на ухо, подкрепив просьбу мелкой монетой.
Трактирщик с раскрасневшимся лицом и каплями пота на мощном лбу (про такой обычно говорят: «Хоть поросят бей») появился из кухни. При тучной комплекции двигался он на удивление легко и проворно. Лицо его приняло предупредительное, но не слишком угодливое выражение. Илья Спиридонович Силантьев был выходцем из Ярославской губернии, а ярославцы держали много заведений в столице и знали себе цену.
Платонов, назвав себя и свою должность, без лишних слов показал хозяину трактира фотографию Владыкина, взятую в пользование у вдовы. На ней действительный статский советник красовался в парадном мундире при орденах и ленте. «Можете оставить себе», ответила Ирина Сергеевна после обещания Григория Денисовича непременно вернуть карточку.
Вчера с двух до трех видели его в заведении?
Видел, степенно подтвердил Силантьев. Мужчина солидный.
Один приходил?
Один. Только ждали его.
Кто? Бородач? Плотный, широкоплечий, на цыгана похожий?
Однако версия Платонова не подтвердилась.
Нет, безбородый. Волос темный, но не совсем черный. Усики тонкие, сам не сказать, чтобы чересчур широк. Худощав скорее.
А ростом велик?
С него был где-то, с барина этого.
Дело принимало всё более интригующий оборот.
Как одет?
Да как мастеровые одеваются. Барин к нему подсел, говорили между собой, ровно приятели.
Пили?
Чай заказывали, калач.
Григорий Денисович помял пальцами переносицу. Он делал это всегда, чувствуя свежий след.
Уходили по одному?
По одному, согласился Илья Спиридонович. Сначала ваш господин, за ним второй.
Но первый потом вернулся, так?
Так, повторил за чиновником трактирщик.
Почтенный, что же я из вас клещами по слову тяну? Он не просто вернулся, а вбежал сломя голову, правда? голос Платонова окреп до начальственного.
Правда, немного удивился Силантьев. Обратно к столу подбегал. Видно, искал дружка-то.
Не нашел?
Как же нашел бы, раз он следом вышел?
Что же было потом?
Потом ушел опять. Совсем, то есть.
Дело государственной важности, веско, очень четко, с расстановкой объявил Платонов Кто из половых обслуживал их стол?
Глава третья
Уравнение с тремя неизвестными
В сыскной полиции уверены, что Владыкин сам себе устроил позднюю отлучку, сказал генерал-майор Козлов.
На этот раз его общение с Григорием Денисовичем происходило не в фортеции Трепова, а в доме 24 по Большой Морской. Домом, состоявшим из основного, уходящего вглубь квартала, здания и рядом стоящего флигеля, владела Адмиралтейская полицейская часть, но у Козлова и еще нескольких чинов градоначальства здесь были отдельные кабинеты. Тут же в полном составе квартировала сыскная полиция, созданная при канцелярии обер-полицмейстера одиннадцать лет назад. Несмотря на малую численность для города с населением в семьсот с лишним тысяч человек, она успела завоевать серьезную репутацию. Воскресенье, как и прочие дни недели, было для ее сотрудников рабочим.