Рыжие брови ярла поползли вверх. Его ладонь обхватила косичку такой же рыжей бороды.
Граф, на востоке наш король пытается захватить земли финнов и карелов. Правда зловредные русичи не дают там нам спокойно развернуться. Мы в состоянии войны с Русью и на востоке сейчас очень неспокойно.
Савойя недвусмысленно побряцал кошелём с монетами:
Брат Ангрем, я прошу тебя лишь об одном подыщи для нас двух-трёх проводников, чтобы они довели нас до границы с Русью. Впрочем я держу в голове и запасной план идти в сторону Руси морем.
И снова на лице Ангрена застыла маска удивления:
Что вас так тянет на восток, в эту варварскую страну, граф?
Савойя ответил уклончиво:
Когда-то была первая попытка тамплиеров установить на Руси и в соседней Тартарии власть Папы Римского. Но эта попытка не увенчалась успехом. Я везу с собой письма для Великого князя Владимирского и царя Тартарии, где он в который раз предлагает присоединиться к нашей истинной вере и отринуть свою, языческую веру.
Позвольте граф, но насколько я знаю, на Руси тоже христианская вера.
Я бы сказал, подхватил Савойя, полухристианская вера. Православие по своим канонам ближе к язычеству, чем к истинной христианской вере, которую исповедуем мы, католики.
Ярл Ангрен сконфуженно развёл руками и усмехнулся:
Брат Савойя, у нас в Швеции или Норвегии короли сменяют друг друга так часто, что мы не успеваем запоминать их имена, а уж о Руси и говорить не приходится. Там вроде бы правил очередной наместник от Золотой Орды по прозвищу Юрий Данилович. Но, насколько я знаю, его сменил другой Великий князь Дмитрий Михайлович Грозные Очи.
Улыбнулся Савойя:
Мне бумаги не жалко. Напишу письмо и ему. На всякий случай, добавил он, а вообще мы постараемся обойти Русь по северам, после чего устремимся к Грустине, столице царства тартарского. Правда, кто сейчас там царствует, мне неведомо.
И мне неведомо, брат Савойя. Никого тартарцы в свои леса дремучие не пускают, даже своих соседей, русичей. А с Золотой Ордой у тартарцев, слышал я, договор существует о мире вечном, так что держите с русичами, ордынцами и их баскаками ухо востро, иначе сдадут они вас либо тартарцвм, либо ордынцам, что едино плохо для вас.
Спасибо за совет, брат Ангрен
Через несколько дней отряд в шесть всадников на заре выехал на юг, в сторону Норрчелинга. В те времена только два пути были из Швеции на Русь. Самый трудный из них посуху, через заболоченные леса северо-восточной Швеции и совсем малопроходимые леса финнов и карелов. Но там без надёжных проводников можно было заблудиться между тысячами озёр, протоков и речушек. Путь по морю представлялся более предпочтительным, .но и тут были свои сложности. В те времена на Балтике господствовал флот могущественной Ганзы, где всеми делами верховодили купцы из Дании, Голландии и германских королевств. Ходили эти купцы и в Венету, бывшую столицу княжества венетов. Сейчас на этом месте расположен Санкт-Петербург.
Итак, наши беглецы без особых приключений переправились на шведский остров Готланд. На этом острове находилась большая фактория ганзейских купцов. И именно здесь можно было попасть на судно, прямиком направляющееся к устью Невы. Савойю неприятно удивило, что практически все ганзейские купцы, с кем ему пришлось там пообщаться, оказались на редкость жадными на золото. Тамплиерам пришлось буквально вывернуть карманы и отдать купцам, согласившимся взять их на борт, почти все свои золотые монеты, взятые в дорогу. И всё же весной 1324 года путники (уже без шведов-проводников) оказались в бывшей Венете.
Наверное, в старину этот город-порт в устье Невы был сказочно красив. На берегах то тут, то там виднелись полуразрушенные, а то и вовсе лежащие на земле коллонады и уцелевшие части величественных строений дворцов и храмов. Датчанин Петерсон, капитан судна, хмурясь, сообщил французам, что лет двести назад недалеко от устья Невы
в воду упала пылающая звезда, поднявшая огромные волны. И эти волны разрушили, наверно, самый прекрасный город на всей Балтике, легендарную Венету. С тех самых пор сюда часто наведывались жители и соседних земель и местные, чтобы увезти с собой «красивые» камни, бесхозно валяющиеся на землях бывшей столицы венетов. Шли эти камни и как отдельные украшения и как фундаменты под свои дома. Кстати, в этом раздербанивании артефактов прежней эпохи преуспел и царь Пётр Первый. Ведь все сколько-нибудь значимые здания и строения заложенного им Петербурга : Исаакиевский собор, Адмиралтейство, Зимний дворец и ряд других были поставлены на прочные фундаменты стоявших до этого зданий Венеты.
Маркиз де Трушанье, глядя на руины Венеты, удивлённо заметил:
Друзья, вы не находите, что эти остатки былой роскоши очень напоминают развалины Баальбека, Пальмиры или тот же афинский акрополь?
Кортье, равнодушно скользнув взглядом по древним руинам, изрёк:
Маркиз, вы напрасно ищите подобие прекрасного и тем более древнего прошлого в этой глуши. Франция, Англия вот центр нашего мира!
Савойя же в очередной раз ощупывая Чашу через ткань плаща думал совсем о другом. Они только прибыли в страну русичей, а уже нищи, как голь перекатная. А в этой стране, впрочем,как и в любой другой, без «смазки», без более менее щедрой оплаты за ту или иную услугу и шага не сделаешь. А ещё ему давно хотелось проверить стоит ли Чаша, которую он так оберегал такого внимания, которое он ей уделял. Он пытался прочесть, что было написано на Чаше. Но даже он, знающий несколько иностранных языков, пасовал перед, как он считал, древним арамейским языком, на котором разговаривал сам Христос.Но в нескольких университета,х открывшихся в Париже, Лондоне и Милане этот язык не изучали.
Наконец, судно пришвартовалось к бревенчатому причалу, и тамплиеры, расплатившись с неразговорчивым капитаном, вывели своих коней на берег и вскоре углубились в заболоченные дебри, окружающие причалы. Найдя более-менее сухую поляну среди стройных лиственниц друзья развели небольшой костерок, чтобы перекусить остатками пищи ещё завалявшейся в их котомках.
День угасал. Нужно было готовиться к ночлегу. Маркиз и виконт стали неспешно собирать хворост для костра. Весна в этих краях была на удивление тёплой, но к утру могла преподнести неприятные сюрпризы в виде обильной росы или даже инея. Савойя проводив взглядом товарищей, задумчиво посмотрел на свою котомку. Какое-то шестое чувство заставило его вынуть Чашу из неё и ещё раз, уже при колеблющемся свете от костра рассмотреть надпись, выправленную на ней. Внутренний голос уже нашёптывал ему: брось что-нибудь на дно Чаши! Он, подчиняясь этому внутреннему голосу, пошарил рукой вокруг себя и вскоре собрал целую пригоршню обыкновенных окатышей примерно одинакового размера. И ссыпал их в Чашу.
В этот момент раздался громкий зовущий голос Кортье. Тот призывал графа присоединиться к ним и помочь перенести к костерку крупный обломок дерева. Граф поставил Чашу на едва выступающий из земли плоский камень, прикрыл её своим плащом и поторопился на помощь друзьям. Тамплиеры сделали несколько ходок за
дровами и уже в полной темноте окончательно расположились у костра. Савойя, укладываясь спать, сдёрнул плащ с Чаши и обомлел от неожиданности. В Чаше в неверных отблесках пламени костра блестели не блеклые камушки, а самые настоящие золотые самородки!
Чаша без всяких камланий, алхимии, мольбы и просьб дала беглецам то, в чём они сейчас нуждались больше всего золото! Услышав восхищённые возгласы графа, друзья обступили его, а Кортье с видом знатока этого дела попробовал на зуб эти чудесные «камушки». Виконт утвердительно кивнул головой, подтверждая, что перед ними действительно золотые самородки. Ночную тишину леса расколол пронзительный крик де Трушанье. Молодой француз по-своему прореагировал на это истинное чудо. Отныне беглецы были спасены от многих неприятностей, сопровождающих по жизни неимущих людей. А Кортье, искоса посматривая на графа, недоверчиво выслушал объяснения Савойи и всё пытался понять, как это их седовласому товарищу удалось их провести. Ведь ещё находясь на судне, они проверили все карманы, все котомки, всю кладь, навьюченную на лошадей, надеясь найти хоть один завалявшийся талер, помимо тех монет, которые предназначались для расплаты с капитаном Петерсоном.