Вдруг, зазвенели колокола. Мерный гул доносился от высившейся вдали, на пригорке, бревенчатой церкви. Тремя высокими шатрами она врезалась в чистую и безоблачную гладь лазурного неба. Средний шатёр был выше и шире, на верхушке каждого из них покоились резные луковки куполов, откуда вздымались большие серебристые кресты они ярко сияли и искрились на солнце. Вместе с многолюдной толпой, Софрон устремился в храм Божий к обедне.
Прошло много часов. Церковь была заполнена людьми, здесь было тесно и темновато. Её внутренность была из брёвен и досок. Свет лился из решётчатых оконец вверху, лучи падали на золочёные иконы, тянувшиеся одна за другой иконостас подымался до самого потолка пред взором собравшихся. Иконы сверкали, своими красками и строгим великолепием вселяя в прихожан благоговейный трепет. Люди стояли на ногах уже очень долгое время. Но держались твёрдо: крестились, молились и исполняли всё необходимое. Перед ними на возвышении, предварявшем вход в алтарь, раскатистым хором пели дьячки.
Богослужение клонилось к окончанию. Вышел поп, держа в руке золотой крест, украшенный камнями и узорами. Собравшиеся поочерёдно подходили, чтобы приложиться к кресту. Приложился и Софрон. Двигаясь в общем потоке народа, он покинул церковь.
Молодой купец вышел наружу, и щурясь от яркого солнца вдохнул свежий весенний воздух. Повернувшись, перекрестился и поклонился у дверей храма вместе с остальными. Потом развернулся обратно, ступил на паперть и спустился по дощатым ступеням вниз. Он устремился к своему двору, на обед.
Время было уже за полдень. Софрон неторопливо шагал по снегу к крыльцу, ведущему на второй этаж большой добротной избы из еловых брёвен сердцу его семейной усадьбы. От этого здания тянулась череда других бревенчатых построек, соединённых переходами. Она обрамляла собою внутреннее пространство двора. Там было несколько холопов. Один в дальнем углу черпал лопатой снег и сбрасывал в кучу. Другие шли кто куда, по своим делам.
Здравствуй, Софрон! Тебя твой батюшка ждёт наверху! поклонившись, воскликнул мужик, встретивший его у крыльца.
Чудесно! Обедать пора, я уж изголодался! весело отвечал Софрон.
Крыльцо начиналось от угла здания, где скрещивались толстые брёвна стен. Под деревянной крышей, по левую руку, шёл ряд причудливых колонн резных пузатых кувшинов. Куски недотаявшего снега на перилах искрились на солнышке. Софрон, бодро поднимаясь по лесенке, смахивал их рукой. Издалека, из стойла, раздавалось мычание и блеянье. Было слышно, как хлопали тяжёлые ворота, и как уборщик снега со стуком бросил свою лопату к стене.
Софрон отворил входные двери и вошёл в сени небольшое полутёмное помещение. Лучик света проникал сюда сквозь крохотное продолговатое окошко в дальнем углу. Он падал на узенькую скамью, на несколько пустых ушатов, стоящих на ней. Рядом, в тёмном углу, лежали тонкие башмачки и всякая утварь. Воздух был пронизан прохладой. Дверь пред лицом Софрона была слегка отворена. Из щели лился яркий свет. Там кто-то разговаривал. Оставив уличную одежду в сенях, молодой купец открыл дверь и вошёл в большую и просторную парадную комнату светлицу.
Здесь оконца были большие. У дальней стены против входа сверкала красивая печь, вся покрытая расписными изразцами. Справа, в красном углу, была прибита широкая полка. На полке стояло два больших образа. Один Николая Чудотворца, белобородого старца в архиепископской мантии. Он смотрел на входящего суровым взглядом. Другой образ Богоматери с младенцем. Пред образами висела на трёх цепочках серебряная лампадка. В ней светилась свеча.
Войдя, Софрон перекрестился, смотря на иконы, и поклонился в пояс. В углу сходились две скамьи, застеленные красными полавочниками12. Стоял высокий длинный стол, накрытый чистой белой скатертью с красным узором по краям. За столом у окна сидели две юные сестры Софрона в тёмных узорчатых платьях и о чём-то болтали. Завидев брата, они резво вскочили и подбежали к нему:
Привет, Софрон! радостно вскричали девочки. Одна из них была чуть выше другой. Он крепко обнял сестёр и поцеловал каждую в лоб.
Машка скоро стол накроет! Отец велел, сказала тоненьким голосом та, что поменьше.
Распахнулась дверь в дальнем углу. Из неё вышел полный старичок с длинной поседевшей бородой, Савелий Ефремов. На его голове по краям ещё оставались пучки чёрненьких волос с сединой. Круглое лицо было в морщинах. Отец встретил сына спокойным и гостеприимным взглядом и неторопливо пошёл к столу. Вслед за отцом, в светлицу вошла и мать Софрона худая женщина в сарафане и белой рубашке, с поседевшей косой за спиной. Софрон обнял родителей. Когда все пятеро членов семьи расселись за столом, пришла служанка Мария, поставила посуду и удалилась.
Как товары наши, все ли приехали? с важным видом спросил Савелий сына, пододвигая к себе серебряную тарелку.
Софрон стал пересказывать подробности, относящиеся к их семейным торговым делам, какие в тот день смог узнать. Пока он беседовал с отцом, подоспевшие служанки раскладывали кушанья, ставили чашки и наполняли их напитками, клали платки. Еда была горячей, только приготовленной.
Ну хорошо! удовлетворённо ответил старший купец. Ещё для тебя дело кой-какое есть. Слушай внимательно, чтоб всё запомнил.
Запомню, отец, сказал Софрон.
Прежде чем приступить к трапезе, члены семейства все вместе начали молиться. Закончив, каждый старательно перекрестился, и уж теперь все стали есть приготовленные блюда. Ухватив вилкой пару кусков мяса, и откусив, отец принялся излагать сыну своё поручение:
К нам из Вологды пожаловал гость Михаил Иванов. Нужно с ним связи наладить, будем и с Вологдою тогда торговать. На всё, что он предложит соглашайся, и мне потом расскажешь! Савелий взял стакан и отхлебнул квасу.
Ты мне о нём сказывал, ответил Софрон, доев печёную капусту, после чего вытер рот белым платком, не тот ли, который рыбу да ворвань13 возит?
Да рыбу, и дёготь. Зубом моржовым торгует, и пушниной, перечислял Савелий, Пушнину, правда, нынче из Сибири привозят, соболя-то! Так вот я тебе об чём, Михаил Иванов двора здешнего не имеет. Он у служилого человека остановился, у Фёдора Затопина. Как пообедаем, я расскажу куда надобно ехать. Коня тебе нужно взять будет.
Хорошо, отец, сказал Софрон. Насытившись, он откинулся назад, спиной к стене. Громко зевнув, сложил руки на груди и закрыл глаза, завтра поеду и всё разузнаю.
Нет, сынок! с улыбкой ответил Савелий, и посмотрел на сына, встреча у нас с ним на сегодня назначена. Отдохни немного, а потом бери коня и поезжай!
Да как же так, открыв глаза, буркнул Софрон с печальным лицом, поспать же надобно! Я сегодня в церкви на обедне два часа кряду стоял!
Сидевшая возле Софрона мать положила руки ему на плечи и, обнимая сына, нежным голосом сказала:
Сынок, поезжай! Видит Бог, важное дело отец тебе поручил, серьёзное! Не будь оно так, послал бы за тем Петьку ключника, или кого другого. Ты один у нас сын в доме, на тебя одного надеемся, Семён с Андрюшей от нас далеко!
Хорошо, матушка! Сегодня так сегодня Софрон тяжко вздохнул, поднял спину от стены и сел ровно.
Отец и сын стояли в конюшне, возле невысокой лошадки. Софрон поправлял ремешки, спускавшиеся с седла, уже одетый, в шубе и в шапке. Было светло. Кобыла, опустив голову, спокойно ждала часа, когда нужно будет отправиться в путь и слегка мотала головой.
Как я уж объяснил, в той слободе сыщешь двор, ближний к маленькой церквушке Богоявленской. повторил сыну Савелий. Потом с тревогой добавил, ты уж там не напивайся только, ежели будут пить и гулять. Карт, и зерни в руки не бери, да и шахмат тоже дьявольская забава!