Куда тебе, мальчишка! крикнул он и, едва не перевернув лодку, выскочил на колеблемые от его шагов дрова.
Потонешь, сумасшедший! кричали с лодки.
Обрываясь и ловко карабкаясь, перепрыгивал Поварин по шаткому плоту. В секунду добрался он до котенка, от ужаса обезумевшего и уже потерявшего голос. Не без труда оторвал князь Матвей ощетинившегося котенка от бревна, сам каждую минуту подвергаясь опасности провалиться, и быстро побежал к галдарейке.
Ухватившись рукой за окно, Поварин подал, как трофей победный, рыженького котенка Лизаньке.
Та прижала его со слезами к лицу и несколько минут не находила слов благодарности, потом, будто опомнившись, она нагнулась к Поварину и, покраснев, произнесла:
Я вам так благодарна! и прибавила быстрым шепотом: Я вижу, вы благородный человек. Ради Бога, окажите мне еще одну услугу и передайте эту записку. Молю вас, никому ни слова!
И она ловко сунула за обшлаг его рукава маленький розовый конвертик.
Ошеломленный нежной ее красотой, князь Матвей не нашел слов. Он прошептал:
Клянусь! и, задержав ручку, запихивающую записку, поцеловал тоненькие, со следами чернил, дрожащие пальчики.
В несколько прыжков добрался Поварин обратно в лодку.
Да ты в крови! воскликнул Пухтояров.
Действительно, вся рука князя Матвея была в царапинах.
Это котенок. Чуть было не потоп он, блаженно улыбаясь, говорил Поварин, обвязывая пораненную руку платком.
Вот чудной! А девчонка чертовски хороша, смеялись товарищи.
В окне вместо Лизаньки торчала лысая голова немца-инспектора, известного под кличкой Барабан.
Он стучал палкой и готов был вывалиться из окна от ярости.
Я буду писать жалоба господину его превосходительству полицеймейстеру на такие безобразные поступки, кричал он.
Барабан, барабан, барабан! веселым хором отвечали ему с отплывающей лодки.
А за спиной инспектора, откуда-то издалека, Лизанька, прижимая к щеке желтого котенка, улыбалась и делала ручкой.
Поварин быстро обернулся на сидевшего сзади Неводова. Тот сиял и отвечал на знаки, очевидно, назначенные ему.
«Вот как! Это мы еще посмотрим!» подумал князь Матвей, прищурившись разглядывая смутившегося под его взором Неводова.
III
Приехав домой, князь Матвей скинул промокшее насквозь платье и, надев бархатные туфли и персидский халат, велел денщику принести обед из соседнего трактира и вина.
Пообедав в сумерках, он долго лежал на диване, как бы обдумывая что-то, потом решительно вскочил, зажег свечи и, внимательно осмотрев маленький розовый конверт с тщательно выведенной надписью «Якову Степановичу Неводову, Его Благородию поручику», тонким ножом осторожно подрезал печать с голубком. На тоненьком листочке неуверенными, кривыми буквами было написано:
«Ненаглядный Яшенька мой! Извещаю Вас, что решение, принятое мною, держу твердо, и ежели в первый же раз, когда будет идти Калиф Багдадский, Вы перед последним актом подъедете к нашему подъезду в карете с зелеными шторами (дабы я не ошиблась), то легко можно будет мне незаметно выбежать из театра и по уговору нашему исполнить. Целую золотого, ненаглядного Яшеньку моего. Любящая по гроб жизни, Ваша Lise».
Перечитав эту записку несколько раз, князь Матвей зашагал по комнате. Он хмурился, усмехался, останавливался у стола, прочитывал записку снова, выпивал залпом стакан вина и опять быстро кружил по комнате, размахивая руками, а иногда даже сам с собою разговаривая.
Если б кто-нибудь украдкой заглянул в эту минуту в окно небольшого, убранного в восточном вкусе кабинета Поварина, страшным бы показалось ему лицо князя.
Нет, не бывать тому. Я ему покажу, мальчишке. Я его угощу! бормотал Поварин, угрожающе сжимая кулаки и до боли закусывая губы в бесполезной ярости.
Долго метался так по своей комнате князь Матвей, не приходя ни к какому определенному решению. Когда часы пробили восемь, он перечел еще раз записку, тщательно припрятал ее в затейливый ларчик слоновой кости с инкрустациями и тайным замком (подарок княгини Анны Семеновны) и, крикнув денщика, пошел одеваться.
Сидя перед зеркалом, он внимательно разглядывал свое лицо. Нельзя было бы назвать князя Матвея красавцем, с его узкими, чуть-чуть раскосыми глазами, выдвинутыми скулами, толстыми губами, из-под которых сверкали, как хищные клыки, белые зубы. Но было в его смуглом цвете лица, в блестящих черных волосах, в самих неправильностях черт что-то привлекательное, так что недаром городская молва называла его героем многих, самых разнообразных любовных приключений.
Оставшись, видимо, доволен собой, Поварин воскликнул:
Не мытьем, так катаньем, и сделал такое решительное движение рукой, что денщик, натягивавший ботфорту, испуганно шарахнулся в сторону.
В этот вечер собирались у Сашки Пухтоярова, но на улице досадливо вспомнил князь Матвей об утренней сцене с теткой и решил зайти к Карапетке посоветоваться о возможных последствиях, если княгиня приведет в исполнение свои угрозы.
Дождь перестал, но в темноте едва можно было пробраться в иных местах через лужи и грязь. Фонари не горели, извозчиков не было.
Чертыхаясь, плелся Поварин по Литейному, где в одном из переулков проживал известный всему Петербургу Карапет предсказатель будущего, безжалостный процентщик, поставщик мыла и восточных курений, при случае ловкий сводник и имеющий еще много других, темных, но прибыльных профессий.
В домишке Карапета крепко-накрепко заперты были и двери, и ставни на окнах. Долгого труда стоило Поварину достучаться. Наконец за дверью закашляла старуха-стряпуха.
Открывай же, черти, это я, князь Поварин! кричал Поварин.
Еще помедлив несколько, видимо, сходив сказать Карапету о посетителе, старуха открыла дверь и, ворча, провела князя по темному коридору в кухню.
Круглый фитиль плавал в большой чашке с маслом, шипя и коптя, едва освещая просторную кухню с лежанкой и большой печкой. Карапет, тучный, в красной ермолке и засаленном халате, сидел у стола и, беря пальцами из блюда какую-то снедь, ел, жадно чавкая и вытирая пальцы о длинную крашеную бороду.
Увидя князя, он весело подмигнул ему.
А, князь! Хорош князь! Весь день ждал тебя, знал, что придешь. Плохи дела. Ой-ай, как плохи! Карапет чмокал сожалительно и вместе с тем весело подмигивал одним глазом, как бы насмехаясь.
«Ужели тетка уж снюхалась с ним», гневно подумал Поварин и закричал, наступая на Карапета.
Ты чего каркаешь, собачий сын? Я вот тебя стукну по башке, будут плохи дела!
На громкий голос князя из темного угла с лавки поднялся рослый, редкой красоты юноша в белом чекмене, весь с ног до головы увешанный кинжалами, пистолетами и каким-то другим мелким оружием.
Ишь, завел себе какого, пакостник старый! пробормотал князь Матвей, невольно отступая перед грозным видом дюжего оруженосца.
Карапет же пришел в большую радость.
Хорош Абдулка! Хорош! Красивый-то какой, посмотри! восклицал он, чмокая от удовольствия. А ты, князь, не сердись. Кушай шептала, изюм кушай, Абдулка песни споет и спляшет, а сердиться не надо.
Пошел ты к черту со своей шепталой, раздраженно садясь на лавку, сказал Поварин, а этому чумазому вели выйти, мне нужно тайно поговорить с тобой!
Абдулка русский не понимает, ни одно словечко не понимает. Вчера и приехал только. Абдул спать будет, а мешать нам не будет, с хитрой улыбочкой промолвил Карапет и, потрепав нежно по щеке Абдулку, сунул ему в рот целую горсть сладостей и залопотал что-то на своем басурманском языке. Тот пронзительно засмеялся, блеснув зубами, и ушел опять в свой угол.
Ну что же расскажешь, князь милый? начал Карапет.