В переулке заскулила собака, на которую я впотьмах чуть не наступила.
Чего тебе, дружочек? Голодный небось? наклонилась к жавшемуся у стены псу. Вынула из пакета остатки кекса и протянула ему. Пёс, благодарно взглянув загадачно блестящими карими глазами, аккуратно взял из рук кусок и тут же проглотил. Худые бока намекали, что он не отказался бы ещё от одной порции, но больше с собой ничего не было. Я погладила беднягу по голове:
Пусть сбудутся хоть твои желания, дружочек. Прощай. и осторожно продолжила свой путь.
Глава 2
Над головой затрезвонило, я разлепила веки, соображая, когда успела поставить такую гадостную мелодию на будильник в сотовом. Перед глазами немного плыло со сна. Я оглядывала свою комнату и не могла понять, что происходит. Вот знакомая мебель, стоявшая в квартире родителей. И старый отцовский будильник, что и поднял шум. Сев на кровати, отыскала глазами тапки. Сунула ноги в новенькие ярко-красные «сланцы», которые купила мне мама в десятом классе.
Что это? На кухне раздалась незатейливая мелодия позывных радио «Маяк». Откуда этот до боли знакомый звук? Радиоточки отключили так давно, что уже и память о них стёрлась. Я встала с постели, накинула халат и оглянулась на трюмо, которое занимало промежуток от моей кровати до двери маленькой комнатушки.
В зеркале отразилась девчонка, с непослушными вихрами густых рыжеватых волос и большими карими глазами. Худощавая, с голенастыми ногами и нескладными пока пропорциями подросткового тела.
Что происходит? Я всё ещё сплю? Да, точно. Ощупала руки, с вечными заусенцами. Как настоящие Ущипнула себя. Ауч! Больно!
На кровати сонно хлопала глазами Алка:
Ты чего там рассматриваешь, на себя налюбоваться не можешь? Давай, одевайся быстрее, в школу опоздаешь. Мама уже, наверное, завтрак приготовила.
Мама?..
Мама!
Я вылетела в маленькую кухню, обклеенную клеёнкой с вырвиглазными ярко-зелёными листьями, и резко притормозила, выпучив глаза по максимуму.
Мама! и кинулась обнимать молодую женщину, которую помнила лишь по чёрно-белым фотографиям.
Что тебе, стрекоза? матушка отвернулась от плиты, поцеловала меня в нос и мягко засмеялась, с утра уже неймётся? И до сих пор не одета. Иринка, марш в комнату и быстро приведи себя в порядок, мама шутливо погрозила мне кухонной лопаткой и повернулась к пригоравшей яичнице.
Что за шум, а драки нет? на кухню с газетой под мышкой вошёл отец, шаркая растоптанными тапками.
Папа! я повисла у него на шее, поцеловала в заросшую щетиной щёку. Какой чудесный сон, вот бы он длился как можно дольше!
А может, я умерла и это рай? Заслуживает же моя жизнь такого рая? Где всё, как прежде. И счастье не мимолётный миг молодости.
Ира, ты в порядке? отец кинул взгляд сверху вниз, вытащил газету и шлёпнул меня по спине, мать кому сказала одеваться?
А она вечно так, пожаловалась на меня Алка из нашей комнаты, сейчас ещё и ванную займёт на полчаса. Семнадцать лет уже, а в голове как у одуванчика один ветер.
Алка! я влетела в комнату, как я рада тебя видеть!
Сестра посмотрела на меня из-под накрученной чёлки и аккуратно отодвинула плойку:
Ты чего Ирка? Будь осторожней, обожжёшь ещё.
Рада тебя видеть, вот и всё, я села на кровать и принялась натягивать простенькую белую блузку, пальцы дрожали, сердце ходило ходуном. Какой сон замечательный, всё будто настоящее!
Каждый день видимся, буркнула Алла, густо намазывая на глаза синие тени.
Я надела школьную форму, которая досталась от сестры, повязала фартук с приколотым к груди значком комсомольца. Заплела непослушные пряди в короткую косу. Взяла с трюмо заколку.
Ты чего? возмутилась Алла, бант завязывай, выхватила заколку у меня из рук и надула губы, вечно на чужое заришься!
Пожав плечами, взяла длинный бант и долго пристраивала его к прядям, сноровки не хватало.
Ма-ам! Заплети меня, пожалуйста.
Идём, горе луковое, когда уже научишься сама? Дождёшься, отведу к тёте Зине, да и обрежу тебе волосы.
И всё же, какое чудесное видение! Наверное, смерть подобралась так близко, что грёзы, как настоящие, и боль от щипка кажется всамделишной. Но я была рада шансу прожить хотя бы день тут, прочувствовать то давно позабытое счастье.
Я сидела на кухне, дожёвывая яичницу с сосисками и прихлёбывая из щербатой кружки сладкий чай. Рядом были все мои родные: мама, подкладывающая нам сосиски со сковороды, Алла, недовольно ковырявшаяся в тарелке, отделяя желток она с детства не ела белок, папа, медленно жующий свою порцию, уткнувшись в газету, нет-нет строго поглядывающий на нас поверх очков в роговой оправе.
Снова раздался перезвон «Подмосковных вечеров», отец глянул на часы:
Девчонки, бегом, опоздаете. Алла, тебе сегодня к какой паре?
Сестра училась в педагогическом институте на первом курсе.
К первой отозвалась она с набитым ртом, дожёвывая последнюю сосиску, уже бегу.
Иринка, бери портфель и топай, нечего рассиживаться, мама отвернулась от раковины, вынимая на ходу бигуди из волос.
Иду, мам, подхватила в комнате свой ранец, надеюсь, там собрано всё, что надо. Даже во сне выглядеть глупо не хотелось. А с домашкой как-нибудь разберусь!
Расцеловала родителей на прощанье, чем вызвала их недоумённые взгляды и, накинув куртку, выскочила в подъезд, окрашенный в такой знакомый синий цвет напополам с белым.
На улице ярко сияло мартовское солнце, вокруг спешили люди, кто на работу, кто на учёбу. На лавках присаживались бабульки, что «дежурили» у подъезда до самой темноты.
Вот и наша соседка Клавдия Ивановна, по сравнению с ней Джеймс Бонд просто неумелый школьник, любопытный нос активной старушки вынюхивал все перипетии нашей дворовой жизни.
Я приветственно кивнула ей и заспешила на автобус. Вот и моя остановка, сложённая из тяжёлых бетонных блоков, словно в ней готовились выдержать осаду.
Скоро подкатил жёлтый автобус, лязгнул дверьми и выпустил пассажиров. Внутри пахло бензином и женскими духами. Так, теперь бы вспомнить какая моя остановка по счёту, вроде третья. Ладно, буду смотреть, где больше школьников сойдёт.
Вот и знакомая аллея, голые ветки слегка покачивались на ветру, словно зазывая быстрее весеннее тепло, чтобы одеться в свои зелёные одежды и прикрыть зимнюю наготу.
По дорожке семенили дети с мамами за руку, неподалёку от школы был детский сад. Кто топал сам, а кто хныкал и протягивал к матери ручонки. Галдели, как стаи сорок, мальчишки. Десятиклассники степенно шагали, не маленькие, чтобы орать на всю улицу. Кто-то нёс портфель за понравившейся одноклассницей, ловя на себе завистливые или насмешливые взгляды одноклассников. Девчонки поправляли друг другу банты, или делились первыми в нашей жизни тенями и тушью-самоплюйкой «Ленинградской», красясь на лавках втайне от родителей.
Глава 3
Я вдыхала горьковатый весенний запах, медленно брела по аллее, наслаждаясь такими новыми и одновременно знакомыми ощущениями. В молодом теле бурлила жизнь, не ломило спину и суставы. До чего же хорошо!
Ирка, окликнул меня сзади девчачий голос, да это же Светка! Закадычная подруга, живущая в соседнем подъезде, ты почему ушла без меня? Светка поправила крупные локоны, что вились от рождения и были её гордостью и завистью всех девчонок в классе.
Прости, боялась опоздать и совсем забыла, я виновато развела руками.
До уроков ещё пятнадцать минут, Светка неодобрительно покачала головой, опять книжку до утра читала?
Каюсь, что ещё ответить, сразу и не придумала.
Ну, ты даёшь, подруга, Светка взяла меня под руку и потащила к школе, пошли быстрее, первым английский.
Ты не учила? я вспомнила, как подтягивала подружку в школе по-иностранному, который никак не хотел задерживаться в её прекраснокудрой голове.