Несомненно, что посланной фотокарточкой была именно та, с которой впоследствии был сделан известный всем нам увеличенный фотопортрет Николая. Оригинал этой фотокарточки не сохранился, по крайней мере я его никогда не видел.
Рассказывая о Харькове, Николай сообщает и о том, что в городе "продукты все есть, мануфактура и всякие другие товары тоже есть". Обычная для тогдашних писем в деревню информация. В самом деле не о театральном же репертуаре сообщать родным и приятелям-односельчанам, которым на радостях будет читать это письмо мать. В письме упомянута также и первая лейтенантская «зарплата» 625 рублей, с неё 150 рублей он пошлёт родителям, о чём сообщит в своём следующем письме.
Информация к сведению: Денежное довольствие военнослужащих в годы войны.
Начиная с 1939 года, минимальный оклад командира взвода составлял 625 рублей, командира роты -750 руб., командира батальона 850 руб., командира полка 1200 руб., командира дивизии 1600 руб., командира корпуса 2000 руб., командующего армией 3200 руб., командующего фронтом 4000 рублей. За воинское звание командному составу тогда ещё не платили.
С началом войны система денежного довольствия военнослужащих, естественно, изменилась. Уже 23 июня 1941 года финансовым управлением Наркомата обороны было установлено, что к окладам денежного содержания военнослужащих добавляются так называемые «полевые» деньги. (Для получающих менее 40 рублей в месяц, прибавка составляла 100 % должностного оклада, от 40 до 75 рублей 50 % и свыше 75 рублей 25 %.) Таким образом, командир взвода на фронте получал на четверть больше, чем в мирное время, т. е. выходило где-то около 800 рублей в месяц. При этом полевые деньги выплачивались только в тех частях, которые входили в состав действующей армии. Если часть выводилась из состава действующей армии, выдача «полевых» прекращалась. В гвардейских соединениях и частях оклады всех военнослужащих увеличивались ещё на 25 %.
С мая 1942 года офицерам стали выдавать расчетные книжки документ, при предъявлении которого выплачивали денежное содержание. В ней делали соответствующие отметки. Фактически это была личная бухгалтерская книга офицера. Она упрощала учёт денежных выплат офицеру при переводе его в другую воинскую часть, направлении в госпиталь и т. п.
Советские деньги довоенного и военного времени.
Письмо из Харькова от 23.08.41.
Здравствуйте, папа, мама и Лёша! Посылаю вам горячий привет и желаю самого наилучшего во всём. Первым долгом я сообщаю, что письма я от вас не получил, хотя вам послал с дороги открытку, а из Харькова письмо с фотокарточкой. Почему так получилось не знаю. Живу хорошо, хорошо узнал город Харьков. 17-го августа я вам послал 150 рублей. А сейчас вместе с этим письмом посылаю в ценном письме денежный аттестат. Мама, ты по этому аттестату будешь получать в Райвоенкомате каждый месяц по 300 рублей (15-го числа каждого месяца) в течение года. Там написано всё ясно. На этом писать кончаю. Лёша, будь отличником, желаю тебе успехов в новом учебном году. Ответ мне не пишите. На днях я уже уеду из Харькова . Новый адрес сообщу, как приеду. До свидания. Привет всем родным. Остаюсь жив и здоров, ваш сын Николай.
Из предыдущего и этого писем видно, что закалённый в училищных зимних лагерях на «выживание» молодой лейтенант всё-таки грустит в радушном городе Харькове о родном деревенском доме, старается хоть как-то помочь родителям, посылает им деньги и денежный аттестат, наставляет своего младшего брата Лёшу стать отличником в наступающем учёбном году.
(Мой отец, упоминая это напутствие своего старшего брата, всегда с особым волнением повторял, что он выполнил его наказ и учился в школе только на отлично. При этом частенько с юмором вспоминал, как он чуть было не проспал выпускной экзамен по Конституции СССР в сельской семилетке: очнулся ото сна позже времени, а потом бежал изо всех сил в соседнее село, где была его школа, а экзаменационная комиссия целых полчаса не расходилась и ждала его, чтобы оценить последнего оставшегося ученика выпускного класса. Что он получил на этом экзамене, отец не говорил, или я запамятовал, но уверен отлично! Сталинскую Конституцию тогда учили на зубок образованный советский народ должен был твёрдо знать свои права и обязанности.)
Но давайте вернёмся к денежному аттестату, который Николай впервые выписал в штабной фин. части на имя своей матери Смагиной Марии Григорьевны.
Офицеры-фронтовики, как правило, часть своего денежного довольствия перечисляли родным специальным денежным аттестатом, по которому их семьи получали деньги через райвоенкоматы. Причём это дело не просто приветствовалось и поощрялось военным начальством, а фактически вменялась им (фронтовикам) в обязанность. Семьи ушедших на фронт кормильцев надо было как-то поддержать в условиях скудной карточной системы распределения продуктов. А ежемесячно посылать денежные переводы с передовой линии фронта было весьма затруднительно, если вообще возможно. Да, и потом зачем бойцам или даже командирам с их сотенными и тысячными окладами на фронте деньги? Их и тратить-то особо не на что! И копить особо незачем случится погибнуть на тот свет с собой не унесёшь.
На фронте все военнослужащие от рядового и до маршала были на полном государственном продовольственном и вещевом обеспечении. Конечно, действовала и система «Военторга». Правда, ассортимент его полевых ларьков состоял из ограниченного перечня самых необходимых товаров: открыток, конвертов с бумагой, карандашей, зубного порошка и щёток, простейших приборов для бритья, ниток, иголок, эмблем родов войск, петлиц, пуговиц и крючков, а из «роскоши» лишь кисеты, трубки и мундштуки; старшему и высшему командному составу действующей армии кроме того в них предлагали: туалетное мыло, одеколон, носки, зажигалки, портсигары, записные книжки и блокноты, перочинные ножи, перчатки, чемоданы и т. п.
А количество чуть более богатых товаром военторговских автолавок насчитывало всего-то 600 единиц на все фронты от Белого до Чёрного морей.
Очередь бойцов во фронтовую автолавку "Военторга".
Читателю может показаться, что я неоправданно погряз в бытовой мелочёвке, которая никак не связана с предметом моего повествования судьбой Николая Митерёва. Но что такое судьба человека? Это стержневая линия его жизни. А жизнь, как известно, состоит из мелочей, в том числе и из мелочей быта. Да! Не сводится только к ним, но всё же содержит их в своей «телесности», конкретно-исторический «абрис» которой даёт возможность не только познать её в мелочах, но и прямо до «ощущения» верно прочувствовать то, как она, та далёкая жизнь, складывалась-проживалась когда-то, следуя невидимой трассе своей судьбы.
Фронтовой быт, повседневная жизнь человека на войне, на передовой в землянках и окопах вообще особая тема. Мы ещё обратимся к ней, увидим её в художественно отражённом виде. А пока здесь хочу привести запомнившиеся мне строчки одного самодеятельного поэта: "А на войне, как на войне, / Там кроме смерти всё в цене, / Там год за три, а то и пять, / Там надо жить не выживать"
Там, на войне, в абсолютно противоположных мирным координатах человеческого бытия, всё имело особую ценность. Всё, начиная с мелочей быта: со щепотки махорки из кисета друга, с разломанного на двоих ржаного сухаря и до редкого везения «путёвки» в однодневный дом отдыха. (На Сталинградском фронте были устроены т. н. "однодневные дома отдыха", точнее было бы называть их «одноночными». На самом деле никаких особых домов отдыха в действующей армии не существовало. Просто в расположении дивизионных медсанбатов, находившихся за Волгой, на её восточном берегу, выделялось с десяток коек для краткосрочного отдыха отличившихся в боях бойцов и младших командиров, которые направлялись туда на основании приказа комдива в порядке своеобразного поощрения. Добирались они туда обычно к вечеру, принимали там приготовленную для них ванну, надевали чистое исподнее, ужинали по усиленному больничному пайку и ложились спать на застелённую простынями кровать. Утром их будили, кормили горячим завтраком и отправляли снова на передовую в Сталинград.) Провести ночь в таком "доме отдыха" считалось большой удачей для сталинградских окопников.