Наташка тихонько мычала, пытаясь подпевать сладкоголосому маэстро. А тот, прикрыв блаженно глаза, тянул новую песню о несчастной Мавританке, так глупо потерявшей своего возлюбленного. Трогательный текст и чарующая мелодия заставляли слушателей трепетать от восторга, настраивая чувствительные души подростков на романтический лад.
Проникшись миазмами витавшего кругом эротизма, Лёха забирался всё выше и выше под кофточку Юльки. Та не препятствовала, всерьёз предвкушая шершавые пальцы на затвердевших чувствительных бугорках. Умом она понимала, что ещё не время. Слишком мало они знакомы, и мать её так не воспитывала, но прослыть в кругу новых друзей недотрогой, а то и ханжой ей и вовсе претило. Ну, подумаешь, доберётся он до груди, что тут такого. И ему кусочек дозволенности, и ей приятно. Не собирается же она и в самом деле тут оголяться, а так, тайком, можно себе и позволить покайфовать. Противоречивые чувства боролись в стеснённой груди Юльки, ещё не познавшей мужских ласк. А ведь очень и очень хотелось.
Лёха будто услышал её, уткнулся лицом Юльке в шею, прямо в яремную впадинку с нежно подрагивающей кожицей. Запустил свой горячий язык в пульсирующую ямку и, словно хитрая маленькая змейка, стал выводить на тёплой коже оцепеневшей Юльки замысловатые влажные узоры. Правой рукой парень сильнее стиснул тонкую талию, а левая, едва вынырнув из-под кофты, тут же метнулась назад, минуя слои одежды, ложась всей горячей ладонью прямо на голое тело замершей девочки. На мгновенье остановившись, видимо, ожидая недовольства или протестов от такого нахальства, рука вновь оживилась и, медленно перебирая дрожащими пальцами, двинулась вверх. Прямо туда, где от жгучего напряжения стянулись в твёрдые горошины, напухшие от переполнявшего Юльку возбуждения коричневые соски.
Баллада закончилась, и молодёжь зашумела, похлопывая по плечу угодившего всем гитариста. Он всё ещё искоса поглядывал на Юльку, но в глазах его ясно читалась глухая боль поражения. Да и остальные парни вели себя аналогично, показывая смиренную покорность перед сделанным выбором Юльки. Никому и в голову не могло прийти, что на самом деле она никого и не выбирала. Этот лохматый, уверенный в себе нагловатый подросток всё за неё решил сам. А в силу своей неуверенности и неопытности, Юлька уступила без сопротивления и в глубине души, вознамерилась плыть по течению волн безрассудства. Да, чёрт возьми, она безумно хотела взрослого секса, жаждала его и боялась одновременно. По сути своей Юлька была очень эмоциональной и романтичной натурой. Во всём происходящем сейчас она видела нечто прекрасное, чувственное и возбуждающее. Дальше будет видно, а сейчас она млела от незнакомых необузданных чувств и невероятных ощущений мужских ладоней на своём обнажённом теле.
Сумерки плавно опускались на город, окрашивая и так невесёлые пасмурные тона в ещё более глубокие цвета мрачной монохромности. Дождя сегодня не было, но свинцовые тучи не спешили покидать низкое небо, не давая пробиться сквозь комковатую вату ни единому робкому лучику несмелого солнца. Заката как такого не было тоже. Грязно-серый сумрак, казалось, мгновенно окутал пустынный двор, накрыв лавочку и спрятав в своих недрах подростков. Те нестройным хором тоненьких голосов старательно тянули жалобный мотивчик про горькую долю тонувших в море лошадей, не замечая вокруг себя густеющего мрака.
Юлька тяжело вздохнула, неловко качнувшись в кольце крепких рук. Лёшка настороженно замер, шаря и тиская длинными пальцами тонкий стан.
Ты чего? голос его хрипло дрогнул.
Уже стемнело, ща папа будет кричать, выдохнула она, пытаясь скрыть своё разочарование. Домой ей сейчас вовсе не хотелось.
Ну пока же не звал подбодрил её парень жарким шёпотом прямо в самое ухо. Юлька вздрогнула и теснее прижалась к Лёхе. Он посчитал это знаком, и замершая было рука под одеждой, уже не таясь, плотно прижалась к упругому холмику. Юлька судорожно вздохнула, пряча лицо во всклокоченной шевелюре терзавшего шею мальчишки. Он вздрогнул, и ловкие пальцы в один миг жадно сдавили грудь. Время будто остановилось. В огромном мире для них двоих всё словно исчезло. Он нежно сжимал дрожащей ладонью тёплую плоть, касался мягкими подушечками пальцев призывно торчавшую вишенку, мял её, сдавливал и покручивал. Затаив дыхание, Юлька плыла на волнах доселе невиданного наслаждения. Она отдалась пальцам, тянулась к ним, не желая прекращать томительную, сладкую пытку. Ещё никогда в своей жизни она не испытывала такого щемящего, жаркого чувства блаженства. Даже представить себе не могла, что такое возможно всего лишь от касаний груди. Стараясь сдержать рвущийся из груди стон, Юлька всё теснее жалась к Лёхе, который всё чаще и чаще сопел. Переживая минуты чувственных ласк, она жаждала большего. Боясь даже мечтать о тех сказочных ощущениях, которыми обещал одарить её доселе недосягаемый и иллюзорный взрослый секс.
Юля, домой! и рухнуло небо на головы всех присутствующих.
Пап, пять минут, и приду, голос её звучал глухо и как-то наигранно. А сердце в неистовом танце билось о рёбра.
Пять это тебе на дорогу, не растерялся отец, тем самым рассмешив всю честную компанию.
А весёлый у тебя папа, посыпались шуточки, и Юлька натянуто улыбнулась. Что ж, делать нечего, надо идти, она нехотя поднялась и, поправив одежду, шагнула к подъезду.
Я провожу, сорвался с места раскрасневшийся Лёшка.
Юлька стрельнула в него глазками и снисходительно кивнула. «Конечно, куда же ты денешься», пронеслось в голове, а пылающий взгляд жадных глаз её девочку до самого нутра.
Дрожащие ноги едва поднимались, каждый раз норовя шагнуть мимо ступеньки, и взволнованный Лёха, крепко сжав узкую Юлькину ладошку, сноровисто потянул её за собой. Она и не думала сопротивляться, а ещё с большим бы удовольствием залезла бы к нему на руки, если бы тот предложил, ну или на шею. Но тот о таком и не думал. Мощным тараном пёр он наверх и тянул её за собой на аркане, да и это было лучше, чем самой еле-еле тащиться на девятый этаж. Вот ну почему родители отказались от первого, ведь им предлагали?! Но из-за десяти лет жизни в прошлой квартире именно на первом этаже они с ужасом отвергли эту перспективу. Постоянные потопы безответственными соседями с верхних этажей, вонючие гейзеры из забитого где-то наверху унитаза, ночные концерты под окнами все эти и многие другие прелести первого этажа были родителям Юльки уже поперёк глотки. Добровольно обрекать себя на такие мучения вновь они не желали. Так что из двух зол было выбрано меньшее, то есть девятый этаж.
Вот они и пришли. Пышная, дерматином обитая, золотистыми гвоздиками украшенная, рядом с простенькой соседской, Юлькина дверь выгодно выделялась, как барыня среди черни. Но Лёшка повел её дальше. Мимо квартиры, в темнеющий закуток под крохотным мутным окном. А дальше там громоздкий мусоропровод и, собственно, не работающий пока лифт. Именно в этом потаённом уголке тёмной площадки и зажал Лёшка запыхавшуюся Юльку.
Иди ко мне, жаркий шёпот обжёг её шею, когда Лёшка жадно припал к ней губами. Он целовал её так неистово и отчаянно, шаря ладонями под одеждой, что Юлька, не выдержав, испустила протяжный стон. Обе ладони легли ей на грудь и слегка сжали. Пальцы яростно запорхали на самых кончиках, превращая нежные соски в твёрдые чувствительные горошины. Он страстно крутил их в подушечках пальцев, щекотал ногтями, резко сдавливая в пальцах, причиняя пронзительную сладкую боль. Не переставая терзать грудь, он впился ей в приоткрытые губы. Юлька хотела было отвернуться, она помнила то отвращение, что вызывали в ней его поцелуи, но не тут-то было. Язык властно ворвался ей в рот, заглушая несмелый протест своей трепетной жертвы. Неукротимый натиск парня был свиреп и необуздан. Он, словно дикий зверь, поймавший наивную лань, рвал в клочья слабые намёки на сопротивление. Кусая ей губы, он вонзал язык ей всё глубже в рот, казалось, вот-вот, и достанет до самого горла. Юльку тошнило от омерзения, но горячие пальцы мальчишки всё терзали соски, доставляя ей сладкие муки.