Всего лишь ромашка и мята! не оборачиваясь, крикнула она в ответ.
май, год назадТкнув «Отправить», Йоргос закрыл глаза. Собранная «рыба» диссертации ушла научному руководителю, последний шаг на долгом пути возвращения к цивилизации. Предпоследний если будут нужны изменения, требующие его присутствия здесь, дополнительных исследований. Но каких исследований?
Он выжал из общины «говорящих с животными» всё что можно. В итоге
Йоргос не мог сказать, что эти полтора года были для него потеряны. Любой опыт ценен, а жизнь здесь скучноватая, но хорошая, ему временами даже нравилась. Но Университет Город ему снился, и в последнее время всё чаще. Он родился там, он вырос в пространстве, заполненном не природой, а людьми и домами до неба. И ему этого не хватало. Он не привык к горам, скорее, привык их терпеть.
Он надеялся, что ему позволят закончить работу в самом Университете, и так и написал в отчёте: полевые исследования закончены. «Полевые исследования», надо же
Как только избавится от этой темы, получит степень, а с ней и свободу выбора, то займётся чем-то действительно интересным, таков план. Андеграундными городскими субкультурами, например. Сообществами предельно аугментированных.
Визуальной мифологией трансгуманизма.
Он с удовольствием оставит и эти места, и мысли о странной девушке, иногда не дающие заснуть. Он отдавал себе отчёт, что нет толку давать волю поселившимся в нём желаниям даже будь хоть малейший шанс на их воплощение. Его будущее не здесь. Но держаться было нелегко. Ещё одна причина, чтобы уехать отсюда как можно скорее.
Пока же Йоргосу хотелось отпраздновать завершение работы над черновиком. Он уже давно решил, как именно это сделает: потратит часть сэкономленных средств стипендию ему всё-таки платили, а транжирить её тут было не на что, вызовет дорогущее автотакси, отправится в один из городков в округе, возможно в Сомолам, в самый их презентабельный ночной клуб.
Он дважды решался выбраться из глуши; один раз был в мелком поселении, жители которого гордо, но незаслуженно называли его городком. Они не видели настоящих городков и тем более Городов агломераций, растянувшихся на сотню-другую, а где-то и на тысячи километров (сплошные предместья), имеющих самоуправление и породивших собственные народы и диалекты. Второй раз Йоргос рискнул серьёзнее потратиться на дорогу и оказался в Сомоламе, уже действительно походившем на городок, пусть и захолустном. Тамошние люди, и улицы, и трафик, и огни, засвечивающие звёзды, всё-таки напомнили ему об Университете.
Настоящие Города были слишком далеко. Так что Сомолам оставался неплохим компромиссом.
Спускаясь на ужин, Йоргос улыбался своим мечтам. У входа в столовую его окликнули:
Эй, чужак!
Он затормозил, вертя головой, и только тогда заметил в холле одного из общинников Дюлунчу, мрачного, тёмного, замкнутого человека среднего возраста. Одного из тех, что мирились с присутствием Йоргоса только по воле Вождя.
Здравствуй, сказал Йоргоса, подходя к Дюлунче. Сам общинник с места не сдвинулся. Что он тут вообще делал?
Если большинство «говорящих с животными» казались Йоргосу вполне адекватными, даже Хадиуль, изредка, конечно, съезжавший на пафос или религиозные откровения, то Дюлунча давно заигрался. То ли он настолько поверил в «учение» Хадиуля, то ли всегда был немного не в себе, Йоргоса не интересовало, в чём именно дело. В рамках исследований ему пришлось пообщаться со всеми, и от Дюлунчи он с тех пор держался подальше. И специально для этого постарался получше его запомнить.
Хмурясь, общинник сразу взял быка за рога:
Откажись!
Э-э Не понял
Отвергни предложение Хенны. Не оскверняй своим присутствием священную ночь солнцестояния!
Йоргос растерялся. Дюлунча принял это за сомнения и решил надавить:
Ты чужак, тебе не место здесь. Не место в лесу превращений, ты должен уйти. Я говорил с Вождём, но ты очаровал его обещаниями славы, он забыл, как это опасно
В глазах общинника мелькнула горечь. Йоргос же пришёл в себя:
Ты здесь без одобрения своего Вождя, так? сообразил он. А его дочь знает, что ты собрался угрожать мне?
Это не угроза! Дюлунча отступил. Прости, если тебе так показалось. Это просьба. Просьба отчаявшегося человека. Вождь во всём потакает дочери, а Хенна не понимает, что творит. Она так молода
Что-то в интонациях Дюлунчи насторожило Йоргоса. За пару секунд от недоумения и раздражения в нём не осталось и следа, вместо них появилась бешеная, чёрная ревность, как будто он имел на это право; она поднималась чуть ли не из желудка, горечью и горячей волной, и Йоргос, едва сдерживаясь, задал тихий вопрос:
Что ты сказал?
Ему и самому это показалось до жути нелепым, но Дюлунча думал о своём, бормотал, отведя глаза:
Я говорил с ней, говорил с ним Я был одним из тех, кто пришёл первым Я был всегда, я был с ним, я видел, как она росла
И теперь, сквозь зубы произнёс Йоргос, делая к нему шаг, ты думаешь, что она принадлежит тебе?
Что? удивлённо переспросил Дюлунча, но глянул в глаза Йоргосу, всё понял и мгновенно переменился. Рыча, он прыгнул вперёд и упал, наткнувшись на внезапно выросшего перед ним Павла.
Только что Консула не было в холле, но вот он уже отодвигал ногой скулящего и свернувшегося в комок Дюлунчу и предостерегающее протягивал ладонь к Йоргосу.
Знай своё место, презрительно сказал Павел общиннику. Забыл, чему тебя учили? Никаких драк тут.