На потолке наконец-то замирает счётчик. Не движется. Не движется.
Движется назад.
Код авторизации похож на шнурок, стягивающий логос и всё остальное.
Разрешение на движение.
И мясо и железо возвращаются к нему посредством софта. Все его природные алгоритмы отключены. Все его врождённые связи разрушены. Он управляет собой как экзоскелетом и управляем кем-то как уродливый заводной медвежонок.
Встань. Проверь, как оно слушается тебя.
Хорошо, отвечает Винни. Дар речи возвращается тоже по воле кода авторизации.
Потом прямохождение.
Он разогревается буквально, температура растёт, перемешанные с топливом гормоны бродят в комботеле.
Шаг. Поворот. Просыпается новый подкод управления. Будто отточенный многолетними тренировками разворот. Удар, падение, комбинация.
Открывается едва заметная дверь. В коридоре за ней так же сумрачно нет, чуть-чуть светлее.
Чем дальше, тем ярче свет.
И распахивается нечто огромное. Мутные защитные экраны далеко впереди и по сторонам. Тени за ними множество силуэтов и движений.
Прыжок. Рука достаёт до купола. Цирк полон людей.
Из других ворот движется робот с львиной головой и огромного полоза телом.
В кольцах обещание удушья. На клыках блестит пена.
Всё повторяется. Тьма закатной комнаты. Ложе. Отключение кодов движения.
Включение. Коридор. Цирк. Арена.
Кто программирует роботов на убийства?
Он просто об этом не слышал.
Один, двое, трое. Трезубец. Когти. Огромное жало.
Вращается праща.
Что-то падает.
Цифры скачут. Назад. Меньше.
Обломки.
Тишина.
На роботах логотип. На арене его это не волнует.
В комнате он не может его вспомнить. «Я» мерцает, медленное и тихое. Сонное.
Тлеет закат закаты всегда тлеют.
Там можно погибнуть, он это понимает?
Кто задаёт вопрос? Холодный ветер.
Логотип кто программирует
Каждый раз, между победой и тёмной комнатой, он видел лес. Лес, который так и не становится ближе.
Счётчик дошёл до нуля, и закат сменился рассветом.
Это вообще происходит взаправду?
Несмотря на то, что он никогда раньше не покидал рассветной комнаты, Винни теперь знал дорогу оттуда. Когда в двери обозначился проём, Винни прошёл коридорами, где света едва ли хватило бы кошке, но ему было достаточно; его вело некое указание, которое он ощущал как собственную потребность, оно открывало дорогу к месту, где он и нашёл Долли.
И замер, чувствуя, как покидает его нечто, что присутствовало рядом с «Я» так давно. А он даже не замечал.
Длинные волосы Долли были заплетены в косу. Винни протянул руку и прикоснулся к ней и увидел, что его пальцы похожи на увитые тонкими подкожными шнурами отростки цвета мрамора. Вместо ногтей поблёскивал синим сложный узор признак имплантов.
Долли казалась ниже ростом, чем была он тут же понял, что просто сам стал выше.
Потом что впервые его «Я» овладело комботелом полностью и мышцами, и мыслями. Он был в сознании.
Сам управлял собой.
Пойдём, сказала Долли, отступая от брата, но не сводя взгляда с его лица. Теперь мы можем уйти, понимаешь?
Ты настоящая? спросил Винни на всякий случай. Всё ещё был шанс, что она здесь не взаправду.
Да, кивнула сестра. Идём отсюда.
Она не глядя коснулась стены за спиной, и там открылся проход. Никаких коридоров и туннелей.
Дождь и хмурое небо. Холодный воздух. Запах Настоящей Берри смазка, трава, пот и пыль.
Вслед за сестрой Винни вышел наружу.
Когда их хватали, в разгаре была весна, тёплый и влажный октябрь. А теперь в небе бродили зимние тёмно-серые тучи, потоки воды стекали через решётки к обиталищам флибустьеров, мокрые окна отправляли тусклые блики затеряться в дожде.
Какой сейчас месяц?
Август, ответила Долли. Август следующего года. Ты понимаешь, что мы можем уйти?
Он кивнул.
Насовсем? с нажимом уточнила Долли, сверля Винни взглядом.
И он кивнул снова. Но сомнение в её глазах не исчезло.
Прошёл почти год, думал Винни, когда они брели по улицам. Что-то изменилось? Он мотал головой, разглядывая Настоящую Берри, чистый город под небом. Те же дома, те же люди, инфоэкраны плюются мувами реклама, анонсы новостей, вечные выдержки из закона о чистоте и тишине, но тот, кто вырос в этом городе даже пусть под ним, увидит сдвиг.
По-своему инфоэкраны в воздухе, на стенах и на земле кричали о неизбежности войны. Это был далёкий от Берри конфликт другой континент, другое полушарие чужой, но потому интересный: для корпораций всё есть повод посеять и сжать.
будет неизбежно, не помирятся, новый чуткий слух Винни сперва уловил среди шума толпы эти слова. Потом Винни осознал, почему сосредоточен именно на них: Долли смотрела на говорящих, она тоже слушала.
повод мы продадим алгоритм наводки, уже есть
здесь им делать нечего.
бегут что же тогда
морские патрули на что?..
Он увидел, как Долли делает шаг, наклоняет голову. Для Винни время замедлилось навыки арены стали его новыми рефлексами. Он следил, как меняется лицо сестры, как загораются глаза, теперь он мог различить вспышку действительно, на миг они засветились.
Винни не пошёл за ней, но продолжал наблюдать. Сейчас он мог разглядеть сестру как никогда раньше: смена выражений на её лице была так быстра, что человеческий разум, даже усиленный стандартными имплантами, не успевал её фиксировать, но не эта ли скорость создавала ощущение, что что-то не так? Гнев и злость отражались на крохотную долю секунды, чтобы снова смениться спокойствием. Такими же быстрыми были короткие вспышки в глазах Долли.
Она сказала тем двоим замолчать.
Что они омерзительны в своей невозможности к сочувствию.
Что они отправились бы в ад, существуй он хоть где-то, кроме как на земле.
Что люди не повод заработать, что они живые.
Она говорила быстро, в её речи мешались слова из двух, иногда даже трёх потоков. Первое слово было связано с четвёртым, второе с третьим, пятое с семнадцатым. Она думала и говорила иначе, но чтобы услышать это, нужно было научиться такому же способу мышления.
«Дефектная» всплыло в голове Винни. Он никогда не спрашивал, что именно имели в виду Рабас или Ши.
Те, с кем говорила Долли, взбесились: они сперва не смогли определить, кто она, нужно ли её бояться или нет. Сейчас она была слишком чистой для флибустьерки, слишком скромно одетой для жительницы башен с намывов, слишком гордой и злой для девицы из служебных кварталов она была непонятной.
И говорила вещи, которые они не хотели слышать. Потому что и сами всё знали, а напоминание только будило совесть, которая всё-таки есть у каждого. Но страх заставляет её молчать, а вина за это молчание провоцирует гнев.
Однако, прежде чем Винни успел сделать хотя бы шаг к тем двоим, их агрессия увяла и сжалась как скомканная обёртка. Они отступали, испуганно стреляя глазами по сторонам, и, конечно, увидели Винни, что их совсем не обрадовало.
Долли оставила их на грани панического бегства. Винни точно знал: ещё миг, и они бросились бы наутёк.
Ты что-то знаешь об этой войне? спросил он, когда сестра подошла ближе, и кивнул на инфоэкран над ними. Долли задрала голову, скривилась:
Да. Всё к ней идёт, никто уже не сомневается В это пекло неизбежно рухнет пол-Евразии.
А я не знаю ничего.
Долли кивнула.
Это не страшно, ты ещё успеешь Может, ты заметил что-то ещё?
Что? спросил он, но Долли пожала плечами.
Она двинулась дальше, теперь, кажется, направляясь куда-то, а не бесцельно прогуливаясь по городу.
Ши и правда лучше, чем кажется, через плечо бросила Долли. Ты вряд ли успел это понять. Просто просто имей в виду.
Ты хорошо её узнала?
Она заботилась обо мне. По-настоящему, а не потому, что я была рычагом давления. И я смогла её разглядеть. Она не сразу стала мне доверять, но понемногу Она на нашей стороне.
У нас есть сторона?