Вы убили ребенка?.. полуутвердительно-полувопросительно произнес я, успокаиваясь. Вы убили ребенка, и теперь вы страдаете и не понимаете почему. Почему вам так плохо. Вы здоровы, но иногда чувствуете себя больной и даже хотите умереть. И вам снятся плохие сны, и вы слышите голоса
Пока я говорил, женщина растерянно смотрела на меня и вжималась в стул. От ее, хоть и испуганной, но уверенности не осталось и следа, было видно, что вот-вот расплачется. Я достал коробку с салфетками и налил в стакан воды. Отошел от стола и стал ждать. Было важно, с чего она начнет говорить, с каких слов.
Я страдаю заговорила она, и голос ее, к моему разочарованию, оказался суховатым и блеклым. Я думаю, что я схожу с ума.
И она рассказала всю свою историю.
У Венеры был абсолютно никчемный, без любви и привязанности, роман, когда ей было двадцать лет. Герой романа был старше лет на пять, оканчивал школу милиции после службы в армии и странным образом всегда был при деньгах. Почему она провела с ним целый год? Что связывало их? Ответов на эти вопросы она так и не нашла, а когда забеременела, то с плохо скрываемым облегчением услышала его слова о том, что жениться он не собирается, а ребенок ему не нужен, пусть идет на аборт. Почему-то она тянула с походом к гинекологу, а потом приняла решение рожать, и перестала даже думать об аборте. И была очень счастлива в эти дни, спокойна и радостна
Но однажды, когда возвращалась с учебы, рядом притормозила патрульная машина, и ее бывший любовник, выскочив, схватил ее за руку и затащил в салон. Он перехватил обе ее руки и зашипел в лицо: «Что, сучка, зацепить решила меня? Урою, убью, никто не найдет, уничтожу, гадина! Привязать решила, чтобы на коротком поводке ходил?» Венера ничего не соображала, от потока грязных, злых слов у нее все дрожало внутри, сердце билось в горле. Она не могла сообразить, что нужно этому подонку. Одна мысль билась у нее в голове и никак не могла оформиться: «Этот человек отец моего ребенка, почему он хочет убить меня?» Венера вновь и вновь прокручивала эту фразу в голове, она звенела на разные голоса, улетала и снова возвращалась. Венера потерялась в этом кошмаре, перестала вообще соображать. «Чего молчишь, проститутка, дешевка, неделю даю, чтобы аборт сделала. Не сделаешь сдохнешь», он сильно ударил ее кулаком в живот и вытолкнул из машины.
Девушка сидела на асфальте, обхватив живот, и плакала горько, навзрыд. Ей было так жаль себя, малыша, который тихонечко рос у нее внутри, ей было жалко весь мир, в котором так много боли и страха, так много одиночества и ненависти.
В тот день она оплакала своего ребенка, будущую одинокую жизнь свою, боль и тоску, оплакала всех убитых детей и несчастных женщин, которые идут на убийство из страха перед этим миром.
Она оплакала всех мужчин, которые сами были рождены в ненависти и лжи, и поэтому не могут любить своих детей, поэтому убивают их. Ее слезы были слезами Великой Матери, которая в боли и страдании родила этот прекрасный мир, и теперь плачет, видя, как ее дети умирают, ненавидя друг друга.
А утром она пошла в женскую консультацию и обо всем договорилась, и через три дня она, с помощью врача, убила своего ребенка, который, если бы ему повезло жить дальше, через две недели начал бы шевелиться.
Омар приехал через три дня к ней домой, довольный и спокойный, попытался обнять Венеру. Она отстранилась холодно и равнодушно. Омар привез ей деньги, довольно много. «Ты умница, сказал. Купи себе что-нибудь, поезжай куда-нибудь, отдохни».
Венера взяла деньги, ей было настолько все равно, что она спокойно выдержала поцелуй Омара на прощание, только потом тщательно оттирала щеку и губы ваткой, смоченной в спирте. Долго-долго, целый час. Сумку с деньгами Венера затолкала в шкаф и забыла о ней.
Какое-то время она жила словно в анабиозе, слишком спокойная, слишком сосредоточенная, слишком в себе. Но там, внутри нее, шли свои процессы, жизнь постепенно затягивала рану, время лечило ее, а может, и не лечило, просто маскировало под видом ежедневных забот, желаний, которые возвращались, надежд, которые все чаще заявляли о себе. А чего вы хотите от молодой и очень красивой женщины?
Она замуровала все воспоминания об Омаре и всей этой истории очень тщательно, за двадцать лет ни разу не вспомнила об этом подонке, даже тогда, когда открыла на его деньги небольшое, но очень милое кафе в центре города. Как-то не вспомнила, и все. И не надо вопросов о деньгах. Так, небольшое наследство. Бизнес сразу пошел, и на сегодняшний день Венера была хозяйкой шести ресторанчиков, каждый из которых специализировался на одной из кухонь мира.
Но самое любимое ее кафе было то, первое, в стиле французской кофейни. Оно было открыто с восьми утра, всегда свежая выпечка и отличный кофе, а посетители, посетители кафе это отдельная история. Венера обожала сидеть за самым дальним столиком и наблюдать за ними. Она могла провести в своем кафе весь день, и иногда, честное слово, у нее складывалось впечатление, что люди, приходящие сюда, все как один инопланетяне. На улицах таких не встретишь, как они воплощались в ее кофейне? С каких планет телепортировались?
Венера улыбнулась:
Понимаете, Жан в процессе беседы она все больше расслаблялась, голос ее становился мягче и глубже, напряжение уходило. Что меня пугает больше всего: я стала слишком чувствительной, я стала сентиментальной, у меня бессонница! Даже и представить не могла себе, что такое может быть И этот голосок, который я слышу иногда
Вот сейчас я могу о нем говорить, и это кажется ерундой, глупостью стареющей женщины, которая все чаще просыпается одна, даже если у нее есть любовник, потому что утро, вернее, утра становятся временем одиночества. Знаете, утром, как проснешься, все эти морщинки, мешки под глазами, грустные глаза. Наверное, такое может перенести только мужчина, который любит женщину, любит давно и окончательно. Я в такую любовь не верю, мужчины в моей жизни предпочитали и предпочитают видеть меня в форме, уверенной и жизнерадостной, что называется, «без проблем». И мне некому было рассказать все это, а вам рассказала, и странное чувство, как будто фильм пересказала, кем-то сочиненную историю. Неужели это было со мной?
Венера замолчала, глядя в окно.
Я наблюдал за ней и ждал продолжения. Вопрос, какой у нее вопрос? Что она хочет понять?
Венера вздохнула и выдохнула:
Хочу родить и боюсь. И заговорила торопливо, сбивчиво: Я и усыновить хочу, просто не знаю, как правильно, у меня возраст, и мужа нет у меня, отец ведь тоже важен, можно усыновить, конечно, но я не знаю, может?.. Она посмотрела на меня, а в глазах ее застыл вопрос: «А может, я еще выйду замуж? По любви? И буду счастлива?» Такой немного смешной и грустный вопрос. Вечный вопрос женщин, в сердце которых много любви, но которые не знают, что делать с этой любовью, и надеются, что замужество их спасет, что, выйдя замуж, они эту любовь воплотят. Они так хотят осчастливить мужчин и детей своей любовью, что совсем забывают о себе. И становятся несчастными.
Знаете, Венера, вам подходит любой вариант, потому что дело не в ребенке или мужчине, дело в вас начал я, глядя ей в глаза. Вы страдаете от прошлого греха не потому, что это какой-то то «особенный грех». К несчастью, грехом детоубийства отмечена почти каждая женщина «за тридцать». У вас особенный случай, а не грех. Сейчас будет немного теории, которая может показаться вам странной, но так как идти вам уже некуда, придется ее выслушать и поверить. Или сделать вид, что поверили, и делать так, как я скажу. Хотя выбор у вас всегда есть. Можно в алкоголички податься. Замутить реальность, не просыпаться, жить в бреду, в вечном похмелье, хотите? Отличная анестезия, душевные травмы быстро превращаются в цирроз печени и адьё Хотите? Нет?