Лиза покорно протянула ему ключ и, едва переступив порог, даже не оглядевшись вокруг, сказала с отчаянием:
— Это неприлично — путешествовать на яхте с вашими друзьями и вами, ведь мы практически не знаем друг друга…
— Как вам коттедж? — неожиданно спросил Энгус, отойдя от окна, за которым сгустилась бархатно-черная тропическая ночь.
— Отлично. Просто превосходно, — глубоко несчастным голосом ответила Лиза.
— У вас ведь никогда не было настоящих каникул, Лиза, — нежно и ласково сказал Энгус тоном, каким говорят с ребенком, причем ребенком неразумным, плачущим, просящим, чтобы его взяли на руки и убаюкали, уверив, что все будет хорошо, все страхи уже позади. — Когда я решил приехать сюда, то тут же подумал о вас. Отбросьте все ваши принципы и побудьте эти две недели самой собой — свободной, раскованной. Отдохните и насладитесь отпуском. Да в каком мире вообще вы живете?
— Вы пригласили меня из жалости, — Лиза выплеснула подозрения, мучившие ее со времени получения письма.
Пожав плечами, он сунул руки в карманы.
— Отчасти и из-за этого.
— Не отчасти, жалость была основной причиной приглашения, только попробуйте отрицать это! — Обиженно поджав губы, она почувствовала, как от гнева и унижения из глаз брызнули слезы.
— Да, я сочувствовал вам, узнав, что вы еще ни разу не были за границей, и решил искупить свою вину за испорченный отдых. Разве это такое уж большое преступление?
Лизе вдруг так захотелось ему поверить! Его слова звучали настолько убедительно и разумно!.. Она вздохнула и внезапно почувствовала себя неимоверно усталой.
— Нет, конечно, это не преступление. Но вы должны понять, что…
— …что вы просто трусиха.
— Может, прекратите перечислять мои недостатки? — сердито попросила Лиза. — Я и сама их все знаю.
Энгус снисходительно улыбнулся, по-прежнему не сводя с нее глаз.
— Вы просто напуганы перспективой провести две недели в обществе незнакомых вам людей.
— А вы не испугались бы на моем месте?
— Нет.
— Ну, а я — не вы, и придется с этим смириться и терпеть общество трусихи две недели подряд! — с вызовом провозгласила Лиза, но, увидев, что Энгус направляется к ней от окна, у которого он стоял, едва совладала с внезапным желанием убежать от него в самый дальний угол комнаты.
— Так-то лучше, — растягивая слова, почти что промурлыкал он, подходя к Лизе.
— Что именно лучше?
— Лучше будьте вспыльчивой сумасбродкой, чем унылой занудой. Ну, а теперь насчет завтра, — продолжал он как ни в чем не бывало. — Обычно мы завтракаем в своих домиках. Это гораздо удобнее, чем одеваться, причесываться и идти в ресторан. Все собираются на яхте к двенадцати тридцати. Мы за вами зайдем, если, конечно, вы не предпочтете собственноручно связать плот и отправиться в круиз в одиночку.
— А сколько всего будет людей? — нахмурившись, спросила девушка.
— Шестеро, считая нас с вами. Один из моих заказчиков, который по совместительству еще и близкий мой друг, с женой и дочерью и моя так называемая кузина.
— Как это — «так называемая кузина»?
— Мы состоим в родстве, но, по сути дела, такие дальние родственники, что считаем друг друга просто хорошими друзьями.
— Понятно.
— А вы все еще не ответили на мой вопрос, — коварно напомнил Энгус.
— Какой? — испуганно переспросила Лиза. Усмехнувшись, он поднял глаза к потолку и преувеличенно тяжело вздохнул.
— Бог мой, женщина, вы что, специально тянете время?
— Так о чем был вопрос?
— В каком мире вы живете? Ясно лишь одно — точно не на планете Земля.
— Ну и комплимент! — возмутилась Лиза, покраснев.
— Я сказал чистую правду! — со смягчившей его лицо усмешкой оправдывался Энгус — Вы же сами сказали, что часто витаете в облаках!
Неужели он запомнил каждое слово, сказанное ею три месяца назад в больнице?
— Итак, встретимся завтра на яхте, — с милой улыбкой ответила она, игнорируя усмешку Энгуса, действующую ей на нервы не меньше, чем утешающе ласковый тон, которым он говорил с ней.
— Превосходно, — заметил Энгус и подробно объяснил, как пройти к яхте, но потом все же еще раз поинтересовался, не желает ли она, чтобы он за ней зашел сам, и, получив отрицательный ответ, улыбнулся и ушел.
Закрыв за Энгусом дверь, Лиза рухнула на постель и задумчиво оглядела стоящий на полу чемодан. Зачем она приехала? Что на нее нашло, когда она принимала это решение? Пожалуй, она просто захотела отдохнуть от скучной, серой и такой однообразной жизни, которую создала сама. Ее родители — неутомимые бродяги, исколесившие почти всю Англию, подстрекаемые неудержимой страстью к путешествиям, — только бы приветствовали решение дочери. Но почему, почему же ее так гложут сомнения? Скорее всего, из-за одежды, отнюдь не являющейся последним писком моды, да и до сдержанной элегантности ей далеко. А нескольких совершенно необходимых в этих местах вещей у нее и вовсе нет.
Итак, она на Антильских островах, гостья человека, при виде которого моментально проявляется вся ее робость и нервозность, — человека, испытывающего к ней только жалость и считающего, что ей жизненно необходима небольшая встряска, чтобы она открыла глаза и поняла, в каком мире живет. И такой встряской для нее будет путешествие на яхте.
Ее родителей подобная перспектива привела бы в восторг, но не ее. Да, Энгус прав — она боится. Но понять, чего именно она боится, он не сможет и через миллионы лет, потому что ее страшит все незнакомое, а для подобных ему людей незнакомое — вызов их воле и решительности.
А для нее, Лизы Фримен, продолжала размышлять девушка, стоя под душем и яростно намыливаясь, все незнакомое связано с волнением, усугубленным робостью. Ей было тяжело постоянно менять школы, дома, встречаться с новыми людьми. Неизведанное стало для нее синонимом страшного, и последние годы она всячески старалась избегать этого.
Но вот судьба вновь толкает ее в неизвестность. Что ждет ее впереди? Лиза не знала.
На следующее утро после завтрака, который Лиза, как и посоветовал ей Энгус, заказала в комнату, она отправилась на пляж, облачившись в черное бикини и захватив с собой полотенце и масло для загара.
Настроение девушки по сравнению со вчерашним значительно улучшилось. Раз уж она все равно решилась приехать на эти сказочные острова, надо насладиться каждой секундой, проведенной здесь, а укорять себя она сможет и дома, в дождливой и прохладной Англии.
Да и невозможно было думать о чем-то плохом среди подобной красоты. Море было необычайно прозрачным и спокойным, а белоснежный песок — гордость островов — мелким, как пыль, и все это великолепие окутывала умиротворяющая тишина, так отличающаяся от шума и суеты обыденной жизни.
Растянувшись на полотенце и со счастливым вздохом закрыв глаза, Лиза выкинула из головы неприятные мысли о том, что через четыре часа окажется на яхте в окружении незнакомых людей, но едва погрузилась в сладкую дрему, наслаждаясь ласковым солнышком, как услышала ворчливый голос Энгуса:
— Я так и думал, что найду вас здесь. Вам следует быть осторожнее — солнце очень жаркое, а кожу, такую, как у вас, надо беречь.
Лиза подскочила, как от электрического разряда, внезапно пронзившего ее тело, и наткнулась на веселые синие глаза, свидетельствующие, что их владелец весьма доволен произведенным эффектом.
Если не считать маленьких плавок и полотенца, висевшего на плече, Энгус был совершенно обнажен.
Лиза, силясь не глядеть на его мощный, бронзовый от загара торс, постаралась придать голосу максимально возможное в данной обстановке спокойствие, небрежно бросив, что она намазалась кремом для загара, который предохранит нежную кожу от ожогов.
— Весьма благоразумно. — Кинув полотенце на песок рядом с девушкой, он улегся на него так, чтобы наблюдать за ней.
— Что вы здесь делаете? — безразличным тоном поинтересовалась она, прячась за огромными солнечными очками в пол-лица. Энгус лежал так близко, что она чувствовала его дыхание на своей щеке, и Лиза возненавидела себя, поняв, что наслаждается этой близостью.