- Не спится? голос Дэниэла донесся из кресла перед впечатляющего вида камином. Источником привидевшегося ей света, оказались пляшущие языки оранжевого пламени.
- Мне холодно, - ответила она, нетвердо ступая в направлении его голоса. Что случилось со светом?
- Снегопад оборвал одну из линий электропередач, - его слова были пронизаны житейской мудростью, усталостью. Уверен, к утру всё починят.
Элеонор обнаружила хозяина дома все еще одетым, с той лишь разницей, что одна из верхних пуговиц на его строгой рубашке была расстегнута, а в руке он держал бокал белого вина.
- Можешь присесть к огню. Я даже не возьму с тебя платы.
Она послала ему натянутую улыбку, точно зная, что он имел в виду под словом « плата», и присела на ковер перед камином. Крепко обхватив себя руками, она вдохнула дымный жар открытого огня.
Они просидели в тишине около часа, единственными звуками, наполняющими комнату, были потрескивание и характерный свист обугливающейся древесины.
- Я прошу прощения, - наконец, нарушила молчание Элеонор.
- За что? спросил Дэниэл, делая неторопливый глоток вина.
- За свои слова о твоей жене. Это было недопустимо.
- Недопустимо? Да, согласен. Но ты находишься в некомфортной для себя обстановке.
Она повела плечами.
- Никто не держал у моего виска ствол. Я делаю то, что он говорит, делаю то, что он хочет, чтобы я делала. Потому что люблю его. Всё просто.
- Просто? Неужели? Мы не встречались с тобой до этого дня, Элеонор. А он ждет, хочет, чтобы ты отдала себя мне. С моей точки зрения это не очень просто.
- Он может приводить меня в бешенство, но я знала и любила его с тех пор, как была ребенком.
- Тебе двадцать три, верно? Ты все еще ребенок.
- Но он никогда не брал меня туда, где мне не положено быть по возрасту. Никогда ни о чем не просил. Ее голос затих от осознания того, к каким последствия приведет ее следующая реплика. Она судорожно втянула в себя воздух. Ни о чем, к чему я не была готова.
Элеонор встретилась взглядом с Дэниэлом на одно едва уловимое мгновение и снова уставилась на огонь.
- И ты готова? спросил Дэниэл и поставил свой бокал вина на столик рядом с креслом.
Прежде чем ответить, она досчитала до десяти. Ответ был известен уже на цифре «один», однако присущая ей женская гордость заставила помедлить с озвучиванием решения еще девять секунд.
- Да.
Если Дэниэл и был удовлетворен ее ответом, он этого не показал. Выражение его лица было непроницаемым. Он наклонился вперед в своем кресле. Элеонор следила за каждым его движением. Казалось, он целиком и полностью сфокусировался на своей правой руке. Распрямив пальцы, он пристально разглядывал свою ладонь, которая постепенно сжалась в кулак. Но по-настоящему ее вниманием завладело не это, а резкий щелчок его пальцев громкий и неожиданно резкий. Щелкнув, он указал на пол. Она отреагировала хорошо заученным послушанием, поднимаясь с ковра и вставая на колени у его ног.
Он обхватил ладонью ее лицо, она сделала вдох. Большой палец его руки гладил ее щеку.
- Я не буду тебя целовать, если тебе это неприятно.
- Честно говоря, отсутствие поцелуев сделает всё лишь хуже.
- Честно, - повторил он. Говори честно. Пойми, у меня никого не было больше трех лет. Мне нужно, чтобы ты сказала, если я сделаю что-то, что тебе не понравится.
- А что, если - она остановилась, чтобы перевести дух. Теперь его ладонь лежала на ее шее, твердые пальцы растирали кожу, отчего все внутри нее завязывалось в узел, а плоть между бедер становилась влажной. А что, если мне понравится?
Дэниэл улыбнулся ее вопросу и впервые с момента их встречи она увидела мимолетный образ того мужчины, каким он, должно быть, был до того, как оказался погребенным под бременем боли, что поселилась в его сердце.
- Об этом тоже скажи. Поняла?
Она вернула ему улыбку.
Да, Сэр.
- Сэр. Я так долго не слышал подобного к себе обращения, что уже и забыл, как оно мне нравится. Встань, Элеонор, приказал он и та немедленно повиновалась.
Дэниэл потянулся и развязал тесемку ее сорочки, закрепленную на шее. Натяжение ткани ослабло, давая простор его рукам. Он стянул по плечам ее ночную рубашку и позволил той упасть на пол. Белья на Элеонор не было, поэтому теперь она стояла абсолютно обнаженной перед ним, так и не перестав дрожать, даже несмотря на тепло от камина.
Сперва Дэниэл положил свои руки ей на живот, после чело позволил им медленно пройтись по изгибам и контурам ее тела. Странно, но в его действиях совсем не было сексуальности. В его прикосновениях ей ощущалось столько же любопытства, сколько и желания.
Он взял ее груди в ладони и мягко сжал. Дэниэл провел пальцем по ее соску и она вздрогнула от удовольствия. Обхватив ее бедра, он придвинул Элеонор ближе к себе, достаточно близко, чтобы взять ее сосок в рот. Она ухватилась за его плечи для устойчивости, пока он чередовал ласки пальцев и языка, Дэниэл целовал и потягивал вершинки до тех пор, пока они болезненно не набухли.
Элеонор делала глубокие вдохи, но он продолжал свое чувственное нападение на ее тело. Скользнув рукой под ее колено, Дэниэл приподнял ее ногу и поставил ступню на кресло рядом со своим бедром.
Все еще хватаясь за его плечи для удержания баланса, она взглянула вниз и увидела, как Дэниэл ввел в нее один палец. Элеонор услышала вздох наслаждения, но не была уверена в том, с чьих губ, его или ее, тот слетел.
К первому пальцу присоединился второй и Элеонор начала постанывать, Дэниэл продолжал двигать ими внутрь и наружу, пока они не заблестели от ее влаги в свете живого пламени.
Пальцами другой руки он изучающее прикасался к ее клитору, нежно и неторопливо, в итоге найдя ее ритм, идеальную скорость и давление необходимые для того, чтобы подтолкнуть ее к грани оргазма.
- Я не могу, - выдохнула она, - не могу стоять.
Дэниэл моментально убрал от нее руки. Подхватив Элеонор, он отнес ее к постели. Вдалеке от камина было темно и холодно. Она поёжилась, закутываясь в покрывала, пока Дэниэл зажигал немногочисленные свечи.
Теперь она рассмотрела его комнату: элегантную, по-настоящему мужскую; мебель из темного дерева создавала контраст с белоснежным постельным бельем и коврами. Однако, когда в ее поле зрения появился сам хозяин спальни и начал раздеваться, она не смогла оторвать от него внимательного взгляда.
Обнаженная грудь Дэниэла была еще шире и мощнее, чем казалась под всей этой одеждой. Его живот был твердой пластиной мышц. А мерцание свечей лишь подчеркивало каждую линию и резкий изгиб его рельефного тела. Внезапно почувствовав неуверенность в своем желании разглядеть его полностью, Элеонор подтянула одеяло к подбородку.
Пока Дэниэл избавлялся от одежды, она перекатилась на спину и бездумно уставилась в темноту высокого потолка. По тому, как прогнулся матрас, она поняла, что мужчина лег рядом. Затем перед ее глазами появилось его лицо и обнаженное тело. Он потянул вниз покрывало, открывая своему взгляду каждый миллиметр ее кожи.
- Раздвинь ноги, - безаппеляционно приказал он. Она уловила властную нотку в его требовании и повиновалась. Ее научили покорности, научили желать быть покорной.
Девушка развела ноги, и Дэниэл, взяв зажженную свечу с прикроватного столика, аккуратно, чтобы не пролить ни капли воска, поднес ту к ее раскрытым бедрам.
- Открой себя, - сказал он, - пальцами.
Опустив дрожащие руки, Элеонор развела лепестки своего лона так широко, как ощущалось физически комфортно.
- Клитор, - сказал он, - покажи мне его.
Девушка покраснела, но полумрак помог ей выполнить приказ, несмотря на смущение, поэтому, используя подушечку большего пальца, Элеонор сделала так, как он сказал. Теперь его взгляду была доступна каждая частичка ее тела.
Она посмотрела на Дэниэла в ответ. Казалось, его глаза буквально пожирали ее. В своей жизни, Элеонор редко чувствовала себя настолько открытой.