Лидия Чарская
Полное собрание сочинений
Том двадцать седьмой
Для детей среднего и старшего возраста
С рисунками
Таита
(Тайна института)
Глава 1
* * *
— Что, Степанида Иванова здеся живет? — деревенским говором произнесла запоздалая посетительница.
Агафьюшка так вся и затряслась от охватившего ее негодования.
— Да что ты, милая, никак ума лишилась! Да нешто можно в казенное место в такую пору являться? Да, не приведи Бог, надсмотрщица явится — всех нас под ответ подведешь. Ступай, ступай. Завтра поутру наведайся. Нечего по гостям ходить, на ночь глядя, — затараторила она, легонько подталкивая незнакомку обратно к двери.
— Да я не по гостям, милая. Впусти, Христа ради. Мне Стеше Ивановой передать надоть кой-что, гостинчик из деревни, — взмолилась посетительница.
При слове «гостинчик» Агафьюшка смягчилась.
— Ну, входи уж, коли пришла, — разрешила она. — Только справляйся скорее. Нету времени с тобой возиться. Надсмотрщица нагрянет того и гляди.
— Эй, Степанида! Стеша! Вставай скорее. К тебе из деревни гостья. Эк разоспалась девушка — и не разбудишь вовсе!
И, говоря это, Марфа Посадница будила полную девушку, успевшую уже заснуть под говор товарок.
Стеша просыпается не сразу. Садится на постели и протирает заспанные глаза.
— Стешенечка. Здравствуй, милая. Как живешь, родимая? А я к тебе из деревни, гостинчик привезла, — слышит она знакомый голос у своей кровати.
Стеша сразу узнает в толстой, закутанной фигуре свою давнишнюю знакомую и землячку.
— Панкратьевна! Голубушка! Вот нежданно-негаданно Господь принес!
И, соскочив на босу ногу с постели, она бросается обнимать пришедшую.
Электрическая лампочка блестит тускло. Фигура и лицо Панкратьевны скрываются в полумраке. Но от взоров находящихся в подвале женщин не может укрыться неестественная полнота запоздалой гостьи. Как будто она скрывает что-то под овчинным полушубком и теплым платком.
Немного плачущим, певучим голосом Панкратьевна говорит, обращаясь к Стеше:
— Вот, Степанидушка, напасть-то какая: как померла шесть месяцев тому назад сестрица твоя Аграфена Ивановна, Царствие ей Небесное, так мы с ейной дочуркой Глашкой и не знали, что делать. Народ у нас, чай, сама знаешь, бедный, голодать частенько приходится. В кажинной семье кажинный рот на счету, все есть просят, а тут, накося — чужую девчонку кормить надоть. Ну, прознали мы, что ты как у Христа за пазухой в казне на всем готовом живешь, так и решили всем миром девчонку тебе послать. Делай с нею, что знаешь. Корми, пои ее: ты ей родной теткой приходишься; кровь-то не чужая — своя. Бери ее себе, Глашку-то, потому некуда ее больше девать.