Братья направились в мою сторону, и я поспешно забежала за угол дома, опасаясь быть увиденной. Мне было стыдно от того, что я подслушивала, но я бы никогда не сделала подобного, если бы речь шла о ком-то другом. Но ведь говорили они обо мне.
Подождав, когда скрипнет дверь, ведущая в дом, я постояла еще некоторое время и только потом последовала за ними. Чувствуя себя как-то неловко от осознания того, что Хаген и Кокча обсуждали меня, я направилась на кухню, когда внезапно в мой палец, тот на котором был надет перстень, впилось что-то острое, следом все тело пронзила острая боль. Я закричала от неожиданности и прислонилась к стене. Ноги меня едва держали. На мой крик из зала выскочили слуги, а за ними и Кокча с братом.
— Что случилось? — спросил кто-то.
Я почувствовала, как боль заволакивает мое сознание и стала оседать на пол, даже не пытаясь, удержатся на ногах. На лбу выступил пот и последнее, что я помнила, прежде чем погрузится в спасительную темноту, это лицо вождя, когда он подхватил меня на руки.
Я медленно приходила в себя. Перед глазами всплывали странные картинки, то ли это были обрывки памяти, то ли просто иллюзия, навеянная сном? Я видела маленького мальчика, стоявшего рядом со мной. Того самого, что встретился мне во дворе казалось целую жизнь назад. Потом он превратился в Хагена и я снова поразилась их невероятной схожести. Хаген держал меня за руку и что-то говорил, а потом нагнулся к моему лицу и я отчетливо почувствовала нежное прикосновение его губ к своим, прежде чем снова провалится в темноту. Не знаю, сколько я проспала после этого, но очнувшись и открыв глаза, поняла, что весь мир вокруг меня вертится в сумасшедшем ритме. Голова кружилась, и я даже не смогла принять вертикальное положение и сесть. Рядом со мной громыхал чей-то голос. Искаженный слух, наконец, вернул свое изначальное восприятие, и я различила голос Хагена, доносившийся словно издалека.
— Почему ты мне не сказал? — произнес он, — Как у нее оказалось это проклятое кольцо?
Его собеседник что-то тихо произнес и Хаген, повернувшись ко мне, увидел, что я пришла в себя. Впервые за многие недели он улыбнулся, и эта улыбка изменила его прежде суровое лицо, осветив его словно изнутри. Я почувствовала сильное желание улыбнуться в ответ, но у меня это получилось как-то криво.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он и склонился ко мне.
— Сносно, — произнесла я сдавленным голосом.
— Это Льёт дал ей перстень, — теперь я отчетливо расслышала голос Эйнара.
Услышав слова отца, Хаген скривился. Его улыбка исчезла, и лицо снова приняло обычное хладнокровное выражение.
— Чего он этим добивается? — Хаген распрямился и отошел от кровати. Я только теперь поняла, что нахожусь в его комнате и лежу на его постели. Мои щеки запылали.
— Что со мной произошло? — спросила я. Эйнар сел на край кровати.
— Кольцо, — сказал он.
Я пошевелила пальцами и с облегчением поняла, что перстень больше не украшает мою руку. Не знаю, как и кому удалось его снять с меня, но я была этому только рада.
— Змея укусила тебя, — добавил Безногий, — Это был сильный яд, но Хвала Богам ты выжила, — он поднял глаза и посмотрел на сына.
— Змея? — удивилась я. Неужели он имеет в виду ту змею, что была на кольце? Но это же невозможно или все-таки…Я вспомнила боль в пальце от тонких, как иглы зубов и вздрогнула. В этот момент, дверь в комнату вождя распахнулась, и Кокча буквально забежал внутрь.
— Данка! — только и сказал он.
Я увидела, как вождь положил руку на плечо отцу.
— Выйдем, — сказал он, обращаясь к Эйнару. Я хотела было запротестовать, но промолчала. По глазам Безногого видела, что ему не хочется оставлять нас с Кокчей наедине, но он все-таки слез с постели и поковылял к двери. Хаген — вслед за ним. У меня осталось странное ощущение, что вождь специально оставил нас наедине. Я невольно вспомнила свой недавний сон, и мне стало грустно. Все-таки, быть не могло такого, чтобы сам Хаген поцеловал меня. Наверное, это все возникло в моем больном воображении, пока я лежала в беспамятстве… Но как же все было правдоподобно.
Кокча сел около меня и улыбнулся.
— Ты была без сознания два дня, — сказал он.
— Мне сказали, что это был сильный яд, — произнесла я.
— Да, — Кокча замялся, словно разговор об этом был ему неинтересен, а потом быстро сменил тему, — Сейчас тебе принесут бульон. Тебе надо будет подкрепиться, как следует. Шутка ли, не есть двое суток.
Странно, но голода я не чувствовала. Я попыталась приподняться, Кокча тут же услужливо поправил под моей спиной подушку, и я наконец-то приняла вертикальное положение. Голова по-прежнему кружилась, но постепенно стала успокаиваться. Когда молоденькая рабыня принесла дымящуюся кружку с бульоном, по комнате разлился приятный аромат и мой желудок требовательно заурчал. Только теперь я поняла, как сильно проголодалась. Я почти залпом осушила кружку, и Кокча рассмеялся, когда я попросила добавки.
— Позже, — сказал он и отослал рабыню на кухню.
Он оставался со мной, пока я не уснула, убаюканная его голосом.
Еще несколько дней я провалялась в постели. Кокча возился со мной, как с младенцем. Кормил, занимал смешными рассказами, и проводил со мной почти все свое время. Хаген больше ни разу не показался, хотя я жила в его комнате. Где он спал, я не знаю. Эйнар заходил очень часто. Он был со мной добр и любезен, однако мне показалось, что он чем-то расстроен. Вероятно, тем, что его сын оказывает мне такое усиленное внимание. Айге не пришла ко мне ни разу.
Едва оправившись, я поспешила покинуть покой вождя и перебралась обратно в свою маленькую, но довольно уютную комнату и снова занялась ведением домашнего хозяйства. Я старалась казаться незаметной, старательно избегая вождя, понимая, что почему-то раздражаю его. Во время трапез в общем зале я старательно не смотрела в его сторону, хотя почему-то никак не могла забыть тот сон, где он целовал меня.
ГЛАВА 9
Я встречала уже вторую зиму на севере. Снова снег засыпал землю, деревья и дома, изменив все вокруг до неузнаваемости. За одну короткую холодную ночь все оказалось укрытым толстым белым одеялом. Я проснулась на рассвете, услышав шум со двора. Это рабы расчищали двор от снега.
Я встала, оделась теплее, пристегнула к поясу подарок Хагена и вышла из дома. Яркий солнечный свет ударил мне в глаза, едва я ступила за порог. Я шагнула на утоптанный двор, посмотрела по сторонам. Увидела несколько одетых в теплые полушубки рабов, лопатами разбрасывающими снег. Улыбнувшись наступившей так внезапно зиме, еще вчера снега не было и в помине, я направилась к сараю и достала оттуда свои старые лыжи, а затем направилась к воротам, за которыми начинался лес.
Махнув стоящим у колодца женщинам, я вышла за пределы поселения и с удовлетворением отметила, что снег вполне пригодный для лыж, не рыхлый, а словно спрессованный. Надев на ноги лыжи, плавно заскользила сперва по дороге, а затем свернула в лес.
Погода была морозная, снег чуть слышно хрустел под ногами, осыпался пушистыми хлопьями, если я неловко задевала ветви. Мои щеки разгорелись, разгоряченные бегом. Я чувствовала яркий румянец, покрывавший их. Внезапно, услышав отдаленный шум, остановилась и прислушалась.
— Космач, — внезапно поняла я, когда рядом со мной, выпрыгнув из-за ветвей высокой древней сосны, появился волкодав. Он радостно взвизгнул, я опустилась около него на одно колено и ласково погладила густой мех. К зиме его шерсть всегда становилась длиннее и гуще. Космач вывалил из пасти большой розовый язык и попытался меня лизнуть, но я рассмеявшись, уклонилась и поднялась на ноги. Оттолкнулась и заскользила вперед. Волкодав — за мной следом. Я невольно вспомнила дни, когда точно так же бегала по лесу в сопровождении своего верного друга, только за многие версты отсюда, так, где у меня когда-то был дом. Я вспомнила деда Радима, и мне стало грустно. Захотелось увидеть его, поговорить с ним, узнать, как он там живет?