В общем, вопросов было очень много, а задать их было некому. Казалось бы, об Императоре должны сплетничать, особенно его слуги, но нет. Сплетничали обо всех остальных. О Министрах, о каких-то придворных дамах, о Семьях – пару раз я даже слышала некоторые гадости о своей Семье… то есть, уже давно не своей, и из этого поняла, что у тёти всё более менее в порядке, и она даже иногда бывает при дворе. А вот о самом Ашше – ни слова. Словно бы боятся, что каждое слово, сказанное о Нём, мгновенно достигнет Его ушей. Даже когда он в отъезде, всё равно – ничего. Только какая-то раболепная покорность, которая меня невероятно злила. Этот человек захватил их страну, а они лебезят и облизывают ему ноги. Тьфу!
Когда я уже окончательно решила, что можно немного расслабиться и неспешно собирать информацию, не опасаясь ни скоропалительного взлёта, или же наоборот – падения, кому как – в постель Императора, ни столь же скоропалительной опалы, ибо Он про меня совершенно забыл, случай столкнул нас снова.
Вернее сказать, это был не случай. Это был Гильермо Зорго, мой сослуживец и крайне неприятный тип. Если со всеми остальными я как-то нашла в той или иной степени общий язык, меня даже начали периодически звать на посиделки в кабак, от которых я пока что отказывалась, то с Гильермо у нас не заладилось сразу. Он был из тех людей, которые крайне категоричны в своих суждениях, а также обмотаны плотным коконом иллюзий собственной важности и непогрешимости, и эта гремучая смесь заставляла его хамить всем подряд, пытаясь донести до мира свою собственную правду. В частности, правда заключалась в том, что я – продажная и невоспитанная тварь, падшая женщина, ибо удел существа слабого пола – сидеть дома и боготворить мужа, а вовсе не расхаживать по дворцу в мужской одежде, провоцируя достойных людей на недостойные мысли. Я пропускала это мимо ушей, не желая связываться, но вчера недостойные мысли, не без помощи горячительных напитков, наконец, взяли верх над этим весьма «достойным» человеком, и он перешёл к активным действиям.
Я возвращалась с прогулки по городу, немного уставшая, но в странно-спокойном состоянии духа, ибо как раз решила не торопить события, дать себе время присмотреться и обжиться, и не придала никакого значения идущему навстречу Гильермо. И даже то, что ему нечего делать в этом крыле – женском, меня как-то не особенно насторожило. А зря.
Стоило вставить ключ в замок двери и повернуть, как сзади навалилась какая-то тяжёлая громадина и, дыша перегаром, впихнула меня в комнату. Не буду врать, что не испугалась, сердце совершило какой-то скачок и забилось быстрее, но страх меня не парализовал, а подстегнул. Я ударила головой назад – сдавленный стон, вырвалась и, отпрыгнув, развернулась, доставая оружие.
– Ты что себе позволяешь? – возмутился Гильермо, держась за нос. – Я тебя проучу! Я научу тебя почтению и смирению!
Я перехватила нож поудобнее и молча ждала. Он тоже схватился за нож, сделал шаг ко мне… и тут же упал на колени, отбрасывая оружие и хватаясь за голову. Я некоторое время растерянно на него смотрела, не зная, что и делать, а потом убрала нож, кое-как вытолкала стонущего мужчину в коридор и захлопнула дверь. Произошедшее довольно сильно выбило меня из колеи, я долго не могла отделаться от мысли, что, возможно, надо было оказать ему помощь, но всё внутри меня протестовало. Он хотел меня изнасиловать, а может, и избить! Какая помощь? Что? Человеколюбие и прощение? Нет, не слышала.
А утром я написала докладную о нападении, прекрасно понимая, что ставлю этим крест на нормальных отношениях со всеми сослуживцами, ибо никто не любит ябед и стукачей, как и выносящих сор из избы. Но знаете что? Мне плевать на любовь и дружбу людей, которые считают, что такое может, а то и должно оставаться безнаказанным. Если бы не амулет – а я почти уверена, что дело в нём, это он среагировал на желание причинить вред, неизвестно чего бы мне стоила эта стычка. А вдруг Гильермо и на служанок нападал? Не думаю, что его подход ко мне разительно отличается от подхода к остальным женщинам… И было в этом всём, кстати, кое-что хорошее. Вернее, полезное. Я, кажется, поняла, что со мной сделает амулет, если я решусь предпринять в отношении Императора что-нибудь, явно призванное причинить вред. Значит, надо будет снять.
Друзья и сочувствующие Гильермо Зорго активизировались гораздо раньше, чем я ожидала. Впрочем, даже догадывайся я, что дело нечисто, вряд ли бы у меня хватило уверенности в этом, чтобы рискнуть ослушаться и не пойти.
Я стояла на посту – ну, то есть бессмысленно подпирала двери – у тронного зала, когда за мной прибежал один из сослуживцев.
– Ика Стайер, – именно так я назвалась при поступлении в училище, – срочно к Императору!
Он почти бегом протащил меня по коридорам, не давая толком опомниться и что-то сообразить. Меньше минуты, и мы уже в тех помещениях, куда меня ни разу не допускали, подбегаем к каким-то высоким двойным дверям, которые вроде бы охраняются, но охрана делает вид, что нас не замечает, и он меня вталкивает, я бы даже сказала, швыряет в эти двери.
Я ловлю с трудом равновесие и поднимаю взгляд от инкрустированного пола. Наверное, это кабинет Императора. Или малая приёмная. И я тут оказалась в крайне неудачный момент, ибо Он тут… и не один. Поспешно опускаюсь на колено под холодным и чуть раздражённым взглядом, чувствуя, что надо, наверное, что-то сказать и выметаться, но слова все куда-то попрятались, и первым заговаривает он.
– А, – говорит Император Ашш, – моя новая стражница!
Совершенно не рассерженно говорит. Даже как-то доброжелательно, но как знать, может, это опаснее открытого гнева? А он добавляет:
– Хочешь на её место?
Я бросаю взгляд на полуобнажённую девушку, разложенную на столе, отмечаю недобрый огонёк, вспыхнувший в её глазах при этих словах, и понимаю, что количество моих врагов стремительно растёт. А ещё, что Он ждёт ответа, и в самом деле ждёт. И ответить надо что-нибудь не оскорбительное, по крайней мере, то, за чем не последует немедленная казнь, ибо сдохнуть и жизни толком не узнав, и месть не осуществив – провал провалов. Но инстинкты мои быстрее мыслей, и я, оказывается, уже мотаю головой, а на лице, наверняка, написан самый настоящий ужас. Я бы и попятилась назад, уверена, если бы не преклонила колено. Хорошо хоть отползать всё-таки не начала…
– Простите, мой Император, – говорю я, гадая, не будет ли это сочтено очередной дерзостью, ведь он прямым текстом говорил – ему нравится, как от меня звучит «мой Господин».
– Хм, – совершенно не расстроен он. И делает вид, что озадачен. – Тогда, значит, хочешь посмотреть?
Я растерялась. Не сразу даже поняла, что он предлагает мне остаться и посмотреть, как они будут делать это… А может, не предлагает, а изощрённо издевается, намекая, что мне тут не место. В любом случае, извращенец чёртов!
– Простите, мой Император, – вновь повторяю я. И добавляю, как-то тоскливо и безнадёжно. – Произошла ошибка. Разрешите идти?
– Иди, – вдруг смягчился он. И я успела обрадоваться, наивно понадеялась, что всё обошлось, да не тут-то было. Уже в дверях услышала. – Вечером придёшь.
Весь день я не находила себе места. Вопрос «идти или не идти» не стоял, как тут не пойти. А вот что там делать… Покушаться или не покушаться? И если да, то когда? И как? Или просто покорно отдаться, выжидая лучший момент? Шансов у меня сейчас никаких. Но как же не хочется и в самом деле становиться подстилкой. Тем более, Его подстилкой. А если предположить страшное – что я так и не смогу, не успею выбрать момент, и он, наигравшись, отправит меня куда-нибудь подальше, как я буду жить? Мало того, что не отомстив, но ещё и лишившись чести… Но наброситься на него сейчас и лишиться жизни – тоже какой-то сомнительный ход.
И когда у него, интересно, вечер? В пять? В семь? В одиннадцать? С какого момента мне начинать обивать пороги его кабинета? Или спальни? Может быть, стоит прийти как можно позже, чтобы он про меня забыл, лёг спать, и я к нему вообще не попала? Ну, ведь не вспоминал же он обо мне целый месяц, вдруг и сейчас забудет… мне кажется, та полуголая девица на его столе должна приложить к этому максимум усилий.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...