Самоход. «Прощай, Родина!» - Корчевский Юрий Григорьевич

Юрий Корчевский

Глава 1

В пекле

Повестка в армию пришла неожиданно. Нет, Виктор знал, что придется отдать священный долг Родине. Но только вчера он получил диплом техника по ремонту и эксплуатации автомобильной техники, и на завтрашний день были планы оттянуться по полной с сокурсниками – за три года техникума он обзавелся друзьями по интересам. И вдруг – как гром среди ясного неба.

Служить не хотелось, и не столько пугала дисциплина и хождение строем, как дедовщина. Правда – это кому как повезет. В их большом многоэтажном доме были парни, отслужившие в армии, и кто-то дедовщиной пугал, другие же говорили – брехня.

Отец назидательно сказал:

– Я три года срочной отслужил и, как видишь, жив и здоров. Армия из тебя мужчину сделает.

Виктор понимал, что в чем-то отец был прав. Ныне без службы в армии ни в силовые структуры, ни на государственную службу не устроиться.

Мать всплакнула и под бдительным оком отца собрала тощий сидор.

Утром провожали всей семьей – отец, мать и младший братишка Иван.

Около призывного пункта народу было полно, провожающие слегка хмельные, кто-то на гармошке наяривает, остальные песни горланят. Девушки – у кого они есть, конечно, – на шеях у призывников виснут, дождаться обещают.

А потом построение, перекличка. Тут же, на призывном пункте, переодели в армейское, постригли. Многие себя в зеркале не узнавали. Конечно, лысые, все в одинаковой форме и похожи друг на друга, как болты в коробке.

Автобусом до железнодорожного вокзала, и – здравствуй, Мулино, 468-й окружной учебный центр.

Виктор резонно полагал, что в армии его обучат на водителя бронетранспортера или механика-водителя танка, а попал в учебный противотанковый артиллерийский полк. И пушечки далеко не новые, 100 мм, буксируемые МТ-12 или 2А29 серии «Рапира». Производиться они начали еще во времена СССР, с 1970 года. Позже, в армии, для борьбы с бронированными целями появились ПТУРСы – противотанковые ракетные комплексы, причем управляемые сначала по проводам, а потом – по лазерному лучу. Пушки потихоньку уступали позиции, однако и ракеты оказались не без изъянов. Стоило противнику пустить дымовую завесу, и лазерное наведение слепло. Кроме того, пушки обладали лучшей кучностью и точностью боя.

Виктор вначале расстроился. Пушкарь – не очень современно. Но затем ему стало интересно, тем более что механика его всегда интересовала.

Расчет у этой пушки состоял из шести человек, но Виктор попал в наводчики. Прицелы изучали – АПН-6-40 и ОП4М-404, материальную часть пушек. Хуже всего были занятия по баллистике – сплошная математика и расчеты. Для стрельбы прямой наводкой по цели они не очень-то и нужны, тем более что все расчеты вел командир батареи или огневого взвода.

Порядки в «учебке» были строгие: подъем, умывание, физзарядка, завтрак, занятия, и с непривычки он к вечеру падал в койку полумертвым. Однако через месяц-два привык, втянулся, полегче стало. А когда от теории перешли к полевым занятиям – и вовсе интересно. Плохо только, что пушка тяжела, три тонны весом, попробуй по неровному полю расчетом в шесть человек катить ее, да еще капонир отрыть!

Потом к стрельбам перешли. Тренировались по мишеням – сначала неподвижным, а потом движущимся. Для экономии дорогих боеприпасов в ствол пушки вставлялся вкладной стволик под патрон крупнокалиберного пулемета 14,5 мм, и все номера расчета действовали так, как будто стреляли боевыми снарядами. Заряжающий вкладывал пулеметный патрон в ствол, клацал затвором, а после выстрела кричал «Откат нормальный!», хотя никакого отката не было совсем.

К концу «учебки» проводились стрельбы боевыми снарядами, по три на ствол. Но снаряд – это по-обывательски. В артиллерии снаряд – это то, что вылетает из ствола и поражает цель. А вообще-то, если грамотно – патрон или выстрел, который объединяет снаряд и гильзу с пороховым зарядом, довольно тяжелые.

Батарея состоит из шести пушек. Командиры орудий приказали:

– Готовьсь! Зарядить подкалиберным!

Заряжающий патрон в камору ствола втолкнул, затвор сам закрылся.

– Наводи! Дальность – восемьсот метров!

Виктор приник к дневному прицелу, увидел далекую цель и стал вращать маховички вертикальной и горизонтальной наводки. Только сразу некую странность заметил – изображение у сетки прицела не такое, как всегда. Сначала подумал – не глаза ли «замылились» от напряжения? Повернул голову влево – там пушка, где наводчиком Лешка, сосед по кровати. Нет, все нормально, к прицелу приник, лицо сосредоточенное. И видит его Виктор четко.

Он снова приник к прицелу. Первое указание было – стрельба по неподвижной цели, силуэтику. А тут мишень качается, и полное ощущение – на тебя настоящий танк ползет, да еще на лобовой броне крест немецкий. Для боевых стрельб нарисовали?

Однако командир орудия вел себя как всегда. Он резко опустил поднятую руку с флажком и крикнул:

– Выстрел!

Виктор нажал спусковой рычаг. Грянул выстрел, пушка подпрыгнула, ствол откатился назад, звякнула выброшенная из патронника гильза и остро запахло сгоревшим порохом. Заряжающий закричал «Откат нормальный!», но Виктор обратил внимание, что голос у него изменился, сиплым стал. У заряжающего Павла голос звонкий, мальчишеский еще.

Виктор повернул голову и замер: рядом с пушкой стояли два солдата, однако они были совершенно незнакомы ему, а еще и в советской форме старого образца – с петлицами вместо погон.

Виктор скосил глаза – и у него погон нет. Все это было непонятно и странно, тем более что и пушка была ему незнакома. Не его МТ-12, а маленькая, низкая – такие он в старой кинохронике видел, «сорокапятка», или «Прощай, Родина!» – так ее называли пушкари. По сравнению с его «Рапирой» просто игрушечная, и заряжающий вбрасывает в казенник патрон удивительно маленький.

Командир орудия с тремя треугольниками в петлицах кричит:

– Попали! Горит, сволочь! Целься по бронемашине, слева двадцать!

Виктор оторопел – кто горит, почему? И люди вокруг настроены сурово и решительно. А еще – они же незнакомы, но почему-то его за своего принимают.

Виктор приподнял голову над низким щитом: впереди, метрах в трехстах, стоял и дымил настоящий немецкий танк T-II – видел он такой на фотографиях и в хронике, такие в поверженный Париж входили. Бред какой-то!

Но слева от танка бронетранспортер выползает.

Виктор припал к прицелу. Ну да, прицел тот, в который он целился – прицельная марка в виде треугольника. Стекло слегка мутноватое, не такая кратность, как на прицеле «Рапиры».

Виктор навел марку на капот двигателя и нажал кнопку спуска. Грянул выстрел, и бронетранспортер встал. Из него посыпались солдаты в серой форме.

– Попал! Так им! – И командир витиевато, от души выматерился.

Виктор украдкой осмотрелся.

Пушка стояла в неглубоком капонире, благо – сама низкая. Впереди, в полусотне метров, была видна траншея и пулеметный окоп, мелькали стальные каски.

В эту секунду из пулеметного окопа по немцам ударил пулемет. Звук был необычный, отличался от РПК или «печенега». И щиток на пулемете – неужели «максим»? Виктор ведь его только в музее видел, на стенде, посвященном Гражданской войне.

Каждая минута приносила удивительные моменты, которые он объяснить не мог.

Его слегка толкнули в руку.

– Пить будешь? – заряжающий протянул ему солдатскую фляжку.

Виктор кивнул, отпил пару глотков и вернул флягу. Неожиданная мысль пришла ему в голову: если это сон, то почему вода настоящая? И самое непонятное: если он неожиданно оказался в другом времени или пространстве, то почему никто из расчета пушки не видит, что у прицела сидит другой наводчик? Неужели так похожи лица? Форма солдатская одинакова у всех, понятное дело, армия – но лицо? Голова шла кругом, но с разборкой Виктор решил пока повременить – ситуация не та.