Конечно, слова Виктора были кощунственными. Как это – не за Сталина, не за ВКП(б)?
– А какое сегодня число? – спросил вдруг Виктор.
– Запамятовал? Или бомбежка мозги напрочь отбила? Четырнадцатое сентября сорок первого года.
Виктор присвистнул.
В этот момент из-за кустов вышел командир – на малиновых петлицах его было по два кубика.
Виктор с подносчиком вскочили и в приветствии приложили руку к пилотке.
– Вольно, бойцы! А где расчет?
– Только мы остались, – доложил Виктор.
– А батарея?
– Нет ее, мы на других позициях уже были. Одна пушка осталась, и нас двое.
– Плохо!
Лейтенант присел на ящик, вытащил портсигар и протянул его Виктору и подносчику:
– Курите…
Однако оба отказались – ни тот ни другой не курили.
– Снаряды есть?
– Несколько ящиков.
– Полагаю, немцы до вечера еще попробуют наступать. Я командир пехотной роты, что перед вами стоит, и на вас одна надежда. Немец танками силен, выбить их – ваша задача. Помощь нужна?
– Нужна. Немцы все позиции наши засекли, надо другой капонир рыть. Вдвоем не осилим.
– Людей не хватает… Вырыть не успеем, но несколько человек дам, перетащите пушку в другое место.
Лейтенант ушел.
– Ты побудь здесь, а я пройдусь, поищу выгодную позицию, – сказал Виктор.
Он прошел влево-вправо метров на сто и обнаружил небольшой бугорок. Если подрыть его немного у основания, пушка за ним отлично встанет. У нее силуэт низкий, и от огня танковых пушек она прикрыта будет. Ну а самолеты налетят – так уже ни капонир, ни ровик расчет от бомбы не уберегли.
Когда Виктор вернулся, у пушки его ждали двое пехотинцев.
Пушку выкатили из капонира, ухватились за станину и покатили дальше.
Виктор в душе ругал себя последними словами. Одно слово – наводчик, а не командир орудия. Пешком-то он легко проделал путь, а с пушкой пришлось искать, где можно проехать. То близко растущие деревья мешали, то воронка от бомбы, то русло пересохшего ручья. Казалось бы, очевидная вещь – вернуться к пушке и по дороге назад прикинуть, где ее катить проще. Нет опыта, все приходится на своем горбу тащить. Однако пушечку к бугорку они подтащили.
Сначала пехотинцы саперными лопатками копали, где Виктор указал. Когда же они умаялись и сели передохнуть, их лопаты взяли Виктор и подносчик Илья.
Но много ли накопаешь малой саперной лопаткой? Получалось небыстро и физически утомительно. Но Виктор работой своей остался доволен.
– Бойцы, а теперь снаряды перенести надо.
Красноармейцы вздохнули, да деваться некуда. За месяцы войны они уже столько земли перекопали, сколько за всю предыдущую жизнь. И пушкарей без помощи оставить нельзя, на них вся надежда. Прорвется танк к траншеям – расстреляет из пулемета или крутиться на траншее начнет – обрушит, погребет под землей. Поэтому хоть и устали, ящики со снарядами несли безропотно. Однако едва положили их у пушки, тут же ушли. Останься – младший сержант еще работу найдет.
Виктор сказал:
– Я к капониру вернусь, может быть, что-нибудь полезное найду. А ты тем временем пушку замаскируй, чтобы ее с десятка шагов заметно не было. Вернусь – проверю.
– Так нас после первого же выстрела засекут!
– До первого выстрела еще дожить надо…
Возвращение Виктора к опустевшему капониру не было зряшным. Он нашел там бинокль в кожаном чехле – вполне исправный, и еще ящик снарядов, присыпанный землей. Маркировка снарядов была странная – 53-Щ-160. Бронебойные имели бы в обозначении «Б», осколочные – «О». А что такое «Щ»? Такая маркировка поставила его в тупик. У Ильи спросить? Опозоришься только. Как это – наводчик, и не знает маркировки снарядов к своей пушке? Однако ящик на новую позицию принес.
Илья кинул взгляд на ящик:
– На кой черт нам картечь?
– Вдруг пригодится?
– Ты как Амошкин, тащишь все, что плохо лежит.
– Ну не пропадать же добру?
Виктор обошел пушку спереди.
Илья наломал веток, прикрыл ими пушку, и та с десяти шагов выглядела как куст. До первого выстрела вполне укроет, а потом никакая маскировка не спасет.
Начало смеркаться. Теперь можно отдыхать, немцы ночью не воюют. Но шинелей ни у кого из них не было.
– Моя у старшины в обозе осталась, – сожалеючи сказал Илья.
– Моя тоже, – соврал Виктор.
– И где старшину носит? Ни поесть в обед не привез, ни снарядов… Как теперь спать? К утру прохладно становится…
Виктор наломал веток и устроил лежанку под елью. Дерево мощное, и от росы спасет и даже от небольшого дождя.
Улегся, но сон не шел. То, что он попал в серьезную передрягу, Виктор уже понял. Но сколько ему здесь быть? А еще хорошо бы узнать ответ на вопрос – как ему вернуться в свое время? И должно же у него быть личное оружие – винтовка или карабин? С тем и уснул.
Проснулся он от ощущения прохлады. Зябко, да и тело затекло от долгого лежания на земле. Ветки помогали плохо, примялись.
Виктор встал и потянулся, сбрасывая остатки сна.
– Илья, подъем!
Тишина. Виктор обошел вокруг пушки, покричал еще немного – нет подносчика. Но он успокоил себя тем, что Илья мог пойти за водой к ручью. Однако есть этот ручей поблизости или нет, Виктор не знал. Но берут же где-то воду пехотинцы? Или до ветру пошел – не пакостить же у пушки?
Однако через полчаса он понял, что Ильи не будет, ушел по-английски, не попрощавшись. И хорошо еще, если он дезертировал в свой тыл – а если к немцам перешел да расскажет им о расположении пехоты и пушки?
От таких мыслей его пробил холодный пот. Плохо быть одному. Кому теперь докладывать о дезертирстве подносчика снарядов?
Виктор полез в нагрудный карман гимнастерки и достал красноармейскую книжку. Илья сбежал, а приди на позицию любой командир – он ведь не знает, какого он полка и как его фамилия. Будет не смешно.
Когда он открыл книжечку, то увидел свое черно-белое фото и свои же фамилию, имя и отчество. Фото было 3 на 4 – такое, какое он делал уже давно на какие-то документы. Но как оно оказалось в потрепанной красноармейской книжке? Виктор стоял несколько минут, пребывая в совершеннейшем шоке. С одной стороны, это даже хорошо, не забудешь, но книжка, и особенно его фото в ней, его просто потрясли.
Он пришел в себя, вернул документы в карман и направился к позициям пехотинцев. Они находились немного ниже позиции пушки – с возвышения отлично просматривались траншеи.
Он спрыгнул в извилистый ход и тут же наткнулся на пехотинца.
– Где лейтенант?
– В блиндаже, – махнул рукой боец.
Ход траншеи извилист, узкий, неглубокий, благо бруствер голову прикрывал со стороны немцев.
Накат блиндажа был серьезный, из бревен в три слоя, но двери не было, вход занавешен дырявым одеялом.
Виктор кашлянул. Без стука входить было неудобно, а стучать по одеялу – нелепо.
– Заходи!
Виктор откинул одеяло и шагнул за него.
В блиндаже ему показалось темно. Но всмотревшись, он увидел – на импровизированном столе из трех патронных ящиков стояла коптилка из снарядной гильзы.
Лейтенант сидел на ящике и ел из банки тушенку. От ее запаха у Виктора потекли голодные слюнки, и он непроизвольно сглотнул их.
Лейтенант заметил это.
– Садись, пушкарь!
Откуда-то позади себя он достал банку тушенки и ловко взрезал ее ножом:
– Ешь.
Виктор уселся и вдруг обнаружил, что есть-то и нечем – хоть пальцами немытыми.
Лейтенант протянул ему нож, и он набросился на тушенку. Показалось – ничего вкуснее не ел. Глядя на него, лейтенант заметил:
– Извини, хлеба нет – как и сухарей.
Ну, с хлебом это было бы совсем роскошно…
Виктор съел содержимое банки дочиста, но ему показалось мало.
– Спросить хотел – а где пехота воду берет?
– Ну ты даешь, пушкарь! Да за разбитой пушкой, слева от твоей позиции ручей…
Виктор помялся.
– Личного оружия для меня не найдется? Винтовку хотя бы… А то мою осколками покорежило, – соврал он.