— Орехи! — кричит мальчик, подбегает к кусту и начинает что-то шептать.
Раньше Макс удивлённо водил ухом, теперь уже знает, что просит Маська: «Орешек, разреши мне плодов твоих сорвать, пожалуйста… Вкусные они…» Не раз пёс видел, как в ответ на такие слова орешник и правда скидывал несколько плодов — мол, бери, Маська, для тебя не жаль…
В лесу действительно теплее. К прошлогодней листве присоединилась новая, ещё яркая, жёлто-красная. Маська подбрасывает ногами шуршащие листья, улыбается во весь рот…
— Хочешь побегать, Макс? Принесёшь палку? — спрашивает он, подыскивая подходящую ветку.
Макс радостно треплет ушами. Побегать — это всегда хорошо.
Палка устремляется далеко-далеко. Макс успевает заметить ее и срывается с места. Среди прочих, пахнущих так похоже, пёс все-таки находит нужную и с видом победителя устремляется обратно, держа драгоценную добычу в зубах.
Из-за орехового куста слышны голоса.
— Не надо, пожалуйста! — раздается надрывный крик Маськи, и резкий смех в ответ.
Макс чует двоих — Петю с Борей из соседнего селения. Когда пёс выныривает из-за деревьев, обнаруживается, что оба нещадно повисли на лещине, обдирая созревшие орехи.
— Ему же больно… — говорит, чуть не плача, Маська.
— Псих ты был, психом и остаёшься, — отмахивается Борька. — Как кусту может быть больно?
— Может! — кричит Маська, стягивая Борьку за ноги.
— У него же нет нервной системы, — рассудительно сообщает Петька, набивая орехами карман.
Макс заливается лаем, и Борька рассерженно кричит:
— Придержи пса!
— Спокойно, Макс, — говорит Маська, хватаясь за ошейник. — На людей бросаться нельзя…
«Надо будет — брошусь», — думает Макс. Но не перечит пока…
— Это что такое?! — раздаётся сварливый стариковский голос. — Изверги! Браконьеры! А ну вон отсюда! Посмотри, сколько веток переломали! Неужели по-человечески нельзя?
Прочный лесничий посох замахивается на парней, и они резво спрыгивают с куста и бросаются наутёк.
— Раз мы люди, всё, что мы делаем, — по-человече-ски! — раздаётся из-за деревьев, и через миг уже будто их тут и не было.
— То-то и оно… — вздыхает старик.
— Здравствуй, дядя Танам, — говорит Маська.
Макс тоже подходит поближе — от лесника всегда пахнет тем волнующим, чуть терпким запахом, который пробуждает неясные воспоминания. Сухая мозолистая рука ложится псу на голову, старик шепчет: «Молодец, хороший пёс…»
— Здравствуй, сынок, — отвечает Танам.
— Я пытался остановить их, — говорит Маська.
— Знаю, слышал, — отвечает дед. — Любишь животных…
— Очень люблю, — чуть не плачет Маська. — Не только животных — всё люблю.
— Вырастешь — кем стать хочешь? — интересуется дед, делая несколько шагов по тропинке, и Маська с Максом следуют за ним. — В цирк куда-нибудь пойдёшь? Вон как тебя слушаются все…
— Не пойду в цирк, — качает головой Маська, сжав зубы.
— Отчего же?
— Там звери несчастные.
— Несчастные, значит… — Старик будто задумывается. — В неволе они там живут, да… Зато всегда сыты и в тепле. Многим, знаешь, выступать даже нравится. А счастье… Где его найти? И люди несчастные, и звери, и планета наша матушка… Что поделаешь, так уж положено.
— Кем положено? — недоумевает Маська.
— Э… — тянет старик. Молчит. Потом словно вспоминает, о чём говорили: — А стать кем же тогда хочешь-то?
— Я бы хотел… пользу им приносить. Чтобы… машины не дымили и… — Маська не может подобрать слов и замолкает.
— Пользу, значит… — ласково говорит старик. — Тогда будешь приносить пользу, обязательно. Если не передумаешь… — Он глядит куда-то вдаль, снова молчит. Потом спохватывается: — Бежать мне надо, Амур, далеко ещё… А ты не задерживайся допоздна-то в лесу, стемнеет скоро.
— Да я немного погуляю и домой, — отвечает Амур.
Попрощавшись, лесник сворачивает на одну из троп.
Максу слышится стрёкот, он поднимает ухо.
— Белочка… — шепчет Маська, обшаривая карманы.
Быстро расколов камнями орех, мальчик протягивает ядро на вытянутой руке. Долго стоит, не шелохнется — не шевелится и Макс. Знает, если не спугнуть белку, она всё же спрыгнет забрать гостинец.
И правда начинает темнеть. Макс беспокоится, да и Маська вспоминает, что пора бы на часы посмотреть.
— Ух ты, бежим быстрее, Глеб сердиться будет! — спохватывается он.
Пёс рад бежать, но до ноздрей доносится знакомый запах. Похоже, Петька с Борькой вернулись. Прячутся.
— Что там, Макс? — шепчет Маська, оглядываясь. — Кто?
— Испугался?! — раздаётся окрик, и Борька с Петькой выскакивают на поляну. — Подлиза! А Танам снова моей матери жаловаться будет… и такого наплетёт, не иначе как я всех зверей в лесу перебил.
Борька сердитый, и Маська знает почему — да почти все знают. Анька-то отшила его, вот он третий день бродит, со всеми задирается.
— Идём, Макс, — говорит Маська.
Пёс на всякий случай рычит.
— Да убери ты свою скотину, и поговорим по-мужски! — То, что Маська на добрых пять лет моложе, будто и не значит ничего.
— Лемур струсил! — кричит Петька, обходя спереди и становясь на дороге.
— Отойди, — глухо говорит Маська, крепко вцепившись в ошейник Макса. Он никогда не кусался, но мало ли…
В этот момент сзади раздаётся неприятный свистящий звук. Макс понимает, что случилось, дёргается, пытается оттолкнуть Маську — не успевает. Большой камень всё же попадает в Амура. Не в голову, лишь в плечо, но мальчик неудачно отступает, цепляется за корягу и падает.
Макс кидается за обидчиком, настигает, вгрызается в ногу. Борька орёт, Петька с воплем улепётывает, не глядя ни на друга, ни тем более на Маську.
Маська…
Макс разжимает зубы и стремглав мчится обратно.
Маська лежит. Не движется.
Темнеет…
Макс обходит Маську вокруг. Нога странно вывернута, на глазах распухает. Плохо дело…
Макс лижет щёку — Маська вздыхает, веки дрожат. Макс тычется носом в корягу — оттолкнуть, освободить ногу. С трудом сдвигает на несколько миллиметров, Маська стонет.
Пёс снова возвращается к лицу, облизывает щёки, нос. Глаза приоткрываются, мальчик шевелит рукой.
— Что случилось, Макс? — шепчет Маська. — А… эти…
Эти… которые люди… типичные… Макс косится на Маську. Молчит. Тянет — вставай, мол. Поздно.
— Ого, времени-то сколько! — спохватывается Маська. Пытается сесть, тут же кричит: — Нога! Сейчас…
Всё-таки садится. Сжав зубы, старается высвободиться. Коряга поддаётся с трудом, Макс помогает, как может, — зубами, лапами.
— Молодец… — шепчет Маська, проводя рукой по голове пса.
Рука холодная, дрожит. Худо мальчишке: замёрз, больно…
Наконец коряга сдвигается. Маська несколько минут сидит бледный, собирается с силами. Потом пытается встать. Макс прижимает уши, уже зная, что ничего из этой затеи не выйдет. Маська с криком опускается обратно. Молчит.
— Знаешь что, Макс… — говорит наконец он, подгребая к себе ближайшие листья. — Не допрыгаю я, далеко. Беги, позови кого-нибудь.
«А ты как же?» — спрашивает пёс взглядом.
Маська улыбается, гладит его по голове:
— Ничего, у меня спички есть. Знаешь что, принеси мне палок, веток. Ищи, Макс! Палки! А хоть бы и коряга… Чуть сырая, но, может, загорится, дождей-то давно не было.
Макс приносит несколько веток. Ему вовсе не хочется оставлять Маську, но… что же делать-то?
А вдруг случится что? Ждать до утра? А потом?.. Да и ночи холодные уже…
Маська сгребает листья под себя, подальше от будущего огня. Складывает ветки. Он очень любит жечь костры, поэтому и таскает с собой спички, — и всегда следит, чтобы ничего лишнего не загорелось…
— Ну, иди, Макс, — подталкивает Маська, но пёс не спешит уходить — пусть огонь разожжёт сначала. Мало ли, какой зверь выберется…
Язычок пламени, лизнув сухие листья, с треском принимается за мелкие веточки. Макс ждёт, пока не разгорится большой огонь, чтоб вот коряга занялась, — тогда, может, и прогорит нужное время. До дому не так-то близко…