Лариса Дмитриевна, я совсем не хотел вас обидеть, это я сказал так…
Лариса . Что значит «так»? То есть не подумавши? Вы не понимаете, что в ваших словах обида, так, что ли?
Карандышев . Конечно, я без умыслу.
Лариса . Так это еще хуже. Надо думать, о чем говоришь. Болтайте с другими, если вам нравится, а со мной говорите осторожнее! Разве вы не видите, что положение мое очень серьезно! Каждое слово, которое я сама говорю и которое я слышу, я чувствую. Я сделалась очень чутка и впечатлительна.
Карандышев . В таком случае я прошу извинить меня.
Лариса . Да бог с вами, только вперед будьте осторожнее!(Задумчиво.)Цыганский табор… Да, это, пожалуй, правда… но в этом таборе были и хорошие, и благородные люди.
Карандышев . Кто же эти благородные люди? Уж не Сергей ли Сергеич Паратов?
Лариса . Нет, я прошу вас, вы не говорите о нем!
Карандышев . Да почему же-с?
Лариса . Вы его не знаете, да хоть бы и знали, так… извините, не вам о нем судить.
Карандышев . Об людях судят по поступкам. Разве он хорошо поступил с вами?
Лариса . Это уж мое дело. Если я боюсь и не смею осуждать его, так не позволю и вам.
Карандышев . Лариса Дмитриевна, скажите мне, только, прошу вас, говорите откровенно!
Лариса . Что вам угодно?
Карандышев . Ну чем я хуже Паратова?
Лариса . Ах, нет, оставьте!
Карандышев . Позвольте, отчего же?
Лариса . Не надо! не надо! Что за сравнения!
Карандышев . А мне бы интересно было слышать от вас.
Лариса . Не спрашивайте, не нужно!
Карандышев . Да почему же?
Лариса . Потому что сравнение не будет в вашу пользу. Сами по себе вы что-нибудь значите, вы хороший, честный человек; но от сравнения с Сергеем Сергеичем вы теряете все.
Карандышев . Ведь это только слова: нужны доказательства. Вы разберите нас хорошенько!
Лариса . С кем вы равняетесь! Возможно ли такое ослепление! Сергей Сергеич… это идеал мужчины. Вы понимаете, что такое идеал? Быть может, я ошибаюсь, я еще молода, не знаю людей; но это мнение изменить во мне нельзя, оно умрет со мной.
Карандышев . Не понимаю-с, не понимаю, что в нем особенного; ничего, ничего не вижу. Смелость какая-то, дерзость… Да это всякий может, если захочет.
Лариса . Да вы знаете, какая это смелость?
Карандышев . Да какая ж такая, что тут необыкновенного? Стоит только напустить на себя.
Лариса . А вот какая, я вам расскажу один случай. Проезжал здесь один кавказский офицер, знакомый Сергея Сергеича, отличный стрелок; были они у нас. Сергей Сергеич и говорит: «Я слышал, вы хорошо стреляете». — «Да, недурно», — говорит офицер. Сергей Сергеич дает ему пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит в другую комнату, шагов на двенадцать. «Стреляйте», — говорит.
Карандышев . И он стрелял?
Лариса . Стрелял и, разумеется, сшиб стакан, но только побледнел немного. Сергей Сергеич говорит: «Вы прекрасно стреляете, но вы побледнели, стреляя в мужчину и человека вам не близкого. Смотрите, я буду стрелять в девушку, которая для меня дороже всего на свете, и не побледнею». Дает мне держать какую-то монету, равнодушно, с улыбкой, стреляет на таком же расстоянии и выбивает ее.
Карандышев . И вы послушали его?
Лариса . Да разве можно его не послушать?
Карандышев . Разве уж вы были так уверены в нем?
Лариса . Что вы! Да разве можно быть в нем неуверенной?
Карандышев . Сердца нет, оттого он так и смел.
Лариса . Нет, и сердце есть. Я сама видела, как он помогал бедным, как отдавал все деньги, которые были с ним.
Карандышев . Ну, положим, Паратов имеет какие-нибудь достоинства, по крайней мере, в глазах ваших; а что такое этот купчик Вожеватов, этот ваш Вася?
Лариса . Вы не ревновать ли? Нет, уж вы эти глупости оставьте! Это пошло, я не переношу этого, я вам заранее говорю. Не бойтесь, я не люблю и не полюблю никого.
Карандышев .