Бедняжку трясло. Она судорожно цеплялась за шею сводного брата и в бреду беззвучно шевелила губами.
— Что ты говоришь, Малышка? — мягко произнес Вестич.
— Мой кошмар — теперь твой кошмар… — прошептала она прежде, чем провалиться в беспамятство.
* * *
Зима разошлась не на шутку. Улицы заледенели, и даже известный лжец Гидрометцентр давно перестал обманывать и обещать долгожданное потепление. Горожане избегали пеших прогулок, серьезно опасаясь обморожения, а дворы и стоянки превратились в могильники погребенных под снегом автомобилей. Каждый день телевизионщики находили старожила в какой-нибудь глухой деревне, божившегося, что такой холодной зимы на его памяти не случалось.
Детские сады закрыли, сократили рабочие часы в городских конторах. В школах отменили занятия, но студентам университета поблажек не дали. Вопреки, а может назло, морозам, но к огромному разочарованию будущих политиков и светил философской науки, каникулы не продлили ни на день.
С начала перемены Катя болтала без остановки, стараясь не пропустить ни одной местной сплетни из тех, что накопила за сессию и дни короткого отдыха.
— Это несправедливо! У юристов занятия перенесли на неделю! — возмущалась лучшая подруга.
— В их корпусе плохо работает отопление, — терпеливо пояснила я.
От духоты в здании философского факультета было нечем дышать. Стены дрожали от привычного гула разговоров и смеха. Лихорадка экзаменационных недель давно прошла, убрали новогодние украшения, на досках объявлений повесили новые расписания и свежие плакаты, призывающие к вступлению в студенческие союзы.
— Знаю. — Трещотка многозначительно закатила глаза, демонстрируя, как она поражена учебным энтузиазмом главной двоечницы первого курса (после провала на экзамене по логике я стояла в черном списке на отчисление).
Со стороны полноватая и невысокая подруга могла показаться неуклюжей, но Катя так ловко лавировала в сутолоке коридора, что мне едва удавалось за ней поспевать.
— Кстати, тебе повезло — переэкзаменовку доверили новенькому стажеру. — Объявила Катерина. — Странный, но в целом милый субъект.
— Звучит ободряюще, — без особого вдохновения отозвалась я.
Переход между корпусами пользовался популярностью в студенческом обществе, потому как здесь находилась столовая. Толкнув кого-то рюкзаком, я подняла голову, чтобы принести стотысячные извинения, и онемела с открытым ртом.
По лестнице, которую, несмотря на строгий запрет ректората, оккупировали курильщики, неторопливо спускался высокий блондин. Парень походил на ожившую картинку из глянцевого журнала для девочек — подтянутый и поразительно красивый. Кажется, ему вслед не оглянулся только декан, скандалящий с нарушителями порядка на лестничном пролете.
В животе стало очень горячо, а сердце зашлось от дурного предчувствия. Я моргнула, искренне рассчитывая, что непрошеный гость испарится утренним дымком, но он, к сожаленью, никуда не исчез. Заккари Вестич вернулся из Северной столицы родины. Отвратительная новость для неплохо начавшегося дня!
Катя, не замечала моего замешательства, и продолжала щебетать. Стараясь изобразить интерес к ее болтовне, я поддакнула исключительно по инерции:
— Ага…
— Что «ага»? — фыркнула подружка и, призывая сосредоточиться на ней, пощелкала у меня перед носом пальцами. — Алло, Антонова! Ты меня совсем не слышишь?
— А что ты спросила? — отозвалась я, украдкой поглядывая на Зака. Сводный брат моего парня, как назло, направлялся в нашу сторону.
— Как дела у милашки Фила? — Говорунья цыкнула от досады.
— Э-э-э… — очень «по-умному» протянула я. — Все супер.
Подруга поскучнела. Обычно, когда разговоры касались опасной темы «Филипп», я предпочитала отмалчиваться, чтобы не врать. Ведь не скажешь же с улыбкой влюбленной дурочки: «О, у него все отлично! Он на неделю улетел в Варшаву. Там выносят приговор его пятнадцатилетней сестре. Кстати, Снежана убила двух человек. Супер?» Такая правда, пожалуй, испугает любого нормального человека.
— Супер — это уже прогресс, — отозвалась Катерина, не скрывая в голосе разочарования.
— Слушай, я пойду, — в конце концов, не выдержала я, собираясь дать деру.
— А это разве не Заккари Вестич? — вдруг выпалила Катя, хватая меня за руку. — Ты говорила, он бросил учебу.
Толстушка вспыхнула восторгом от того, что она заимела в копилку новую лакомую сплетню. Надо сказать, что все новости волшебным образом Катюша узнавала еще до того, как их начинал обсуждать факультет.
— Так и было.
— И он идет в нашу сторону! Познакомишь? — заговорщицким шепотом заканючила та.
Давно известно — чтобы лживо улыбаться врагу, по крайней мере, нужна моральная подготовка, меня же неожиданная встреча застала врасплох и полностью безоружной.
— Точно не сегодня! — пробормотала я сквозь зубы и без объяснений ринулась к раскрытым настежь дверям столовой.
— Ты куда? — донесся до меня растерянный возглас Катерины, но я только помахала рукой на прощанье.
Пусть дуется, сколько душеньке угодно. Зная легкий характер подруги, можно с уверенностью заявить, что уже вечером она забудет об обиде и позвонит, дабы обсудить приезд Заккари во всех подробностях.
Я не считала свой побег трусостью, просто не сумела придумать, как поприветствовать человека, вполне серьезно желавшего убить меня в прошлом году. Причем, неоднократно!
В большом светлом зале с высокими потолками царил аншлаг, и пахнущий котлетами воздух дрожал от гвалта. Одну из стен столовой украшало наследие идейного прошлого — панно с крупными фигурами улыбчивых комсомольцев. В их безыскусно нарисованных коричневыми красками лицах светилась вера в светлое будущее. Спустя годы, советские студенты по-прежнему наивно улыбались потомкам, запивающим гамбургеры американской шипучкой.
Несмотря на то, что пара уже началась, у стойки раздачи по-прежнему вился ручеек из оголодавших молодых людей. Выстояв очередь, я купила стакан чая и выбрала свободное место подальше от входа. Стол как раз прятался за квадратной колонной и удачно скрывал меня от чужих взоров. Устроившись, я вытащила учебник по логике. Меня ждала сложная пересдача, и не хотелось снова провалить экзамен, однако попытки углубиться в изучение теорем, ни к чему не привели. Взгляд скользил по строчкам, а мысли все время возвращались к Заккари Вестичу.
Сводный брат Филиппа невзлюбил меня с первого дня знакомства, а со временем его необъяснимая враждебность переросла в настоящую ненависть. Прошло несколько месяцев, но я до сих пор содрогалась от воспоминания о том, как самый сильный колдун семьи Вестич натравил на меня демона! К счастью, самовлюбленный Заккари страшно оскорбился, когда его, ведьмака от рождения, отвергла колдовская Сила, и укатил из родового особняка. Никогда в жизни я не испытывала большего облегчения, чем в день отъезда красавчика-блондина. Теперь вот он вернулся… По дому, что ли, соскучился?
— Позволишь? — прозвучал над макушкой незнакомый баритон, отвлекая меня от тягостных размышлений.
Не поднимая головы, я только кивнула и с умным видом уткнулась в учебник. Незамедлительно молодой человек швырнул на пластиковый стол потрепанный блокнот, звонко поставил чашку, со скрежетом отодвинул стул. Неожиданный сосед производил столько шума, что я сердито выдохнула, демонстрируя недовольство. Наконец, он уселся и звучно хлебнул кофе.
— Серьезно? Ты веришь во вторые шансы? — Словно гром среди ясного неба, грянул вопрос.
Я оторвала взор от страницы учебника.
С приветливой улыбкой меня разглядывал худощавый незнакомый парень с очень бледной кожей и льдисто-голубыми глазами. Визави казался настолько истощенным, будто только-только сбежал из концлагеря. Широкий свитер грубой вязки висел на узких плечах, как на вешалке. Давно нестриженые каштановые волосы торчали непослушной кудрявой гривой.
— А ты нет? — Не стесняясь, я спустила закатанный рукав и скрыла предплечье с татуировкой «мой второй шанс».