– Сколько с меня?
– Боярин приказал не брать ничего. Ты живота своего не жалел, хотя село тебе чужое, а мы деньги?
– Спасибо. Я спать пошел. Ежели опять татары появятся, разбуди, у меня сон крепкий.
Раздевшись, Андрей рухнул в постель и уснул.
Проснулся он от света, бьющего в окно, да какого-то неясного шебуршания в углу. Открыв глаза, увидел паренька из трактира – тот вертел в руках ружье Андрея.
– Поосторожнее, оно выстрелить может! А вообще-то без разрешения брать чужое оружие нельзя.
– Прости, я тебя будить пришел да не удержался. В селе только и говорят, что о татарах да о тебе.
– Обо мне-то что?
– Сам Господь тебя послал, отбились.
– Тогда зачем будишь? Дал бы поспать.
– Полдень уже. Мне все равно, спи, только боярин просил к нему прийти.
Андрей оделся, спустился вниз, умыл лицо. Ружье не брал, все-таки в гости идет, если что, хватит и двух пистолетов.
Он вышел с постоялого двора и направился к дому боярина. Встречные люди на улице здоровались, как со знакомым. Традиция у них здесь такая или он уже стал настолько популярным?
Андрей постучал в калитку, и на стук вышел вчерашний мужик.
– Заждался боярин-то, проходи.
– Вчера занят был, а сегодня заждался, – не преминул подколоть Андрей.
– Вчера татар не было, – развел руками мужик.
Он провел Андрея к дому, распахнул перед ним дверь. В сенях попросил обождать, постучал в дверь покоев.
– Боярин, чужак пришел.
– Зачем в сенях держишь? Пусть войдет.
Андрей вошел. Ему было любопытно посмотреть, как живет боярин – все-таки дворянин, но ничего необычного он не увидел. Икона с лампадкой в углу, длинный стол со скамьями по бокам, в торце – кресло, в нем боярин восседает.
Андрей кивнул, поздоровался.
– Доброе утро, боярин!
– И тебе здоровья! Ты случаем не басурманин или схизматик?
– Христианин я православный, крещен.
– Что-то не увидел я, чтобы ты на икону перекрестился.
– Прости, боярин, растерялся.
Андрей повернулся к иконе и, демонстративно перекрестившись, отбил поклон.
– О, теперь вижу! – молвил боярин. – Садись.
Андрей уселся на лавку. Никаких ковров, дорогого оружия на стенах или других предметов роскоши в боярских покоях он не увидел. Похоже, небогато боярин живет, да и откуда богатству взяться, если татары каждый год набеги делают?
– Тебя Андреем звать?
– Именно. Только твоего имени не знаю, все боярин да боярин.
Андрей заметил, что все обращаются друг к другу на «ты».
Боярин засмеялся:
– Никодим Васильевич. Ты чьих будешь?
– Пока ничей. Я в Рязань из Литвы перебрался, пока сам по себе.
– А в Литве чем пропитание себе добывал?
– Служилым человеком был.
– То-то я смотрю, больно лихо ты с громобойным оружием обращался. Хвалю, и от себя спасибо большое. Выручил ты здорово, прямо в точку!
– За русских порадеть всегда готов, ну и за себя тоже. Если бы татары село взяли, мне или погибать, или в плен. Так что я и за свою жизнь боролся.
– Молодец, что понимаешь. Ну, это все присказка была, сказка впереди будет. Разговор у меня к тебе.
Конечно, иначе зачем позвал?
– Оставайся у меня. В дружину к Терентию определю, на полное довольствие. Одежа, пропитание, крыша над головой – чем плохо? С трофеями, добычей неважно, сразу скажу. Какие трофеи, если от татар только отбиваться успеваем?
Андрей задумался. С одной стороны, в этой Рязани его никто не ждет – ни родители, ни друзья, ни даже бандиты. И что там он будет делать, одному богу известно. С другой стороны, не воин он в полном понимании этого слова. Стрелять умеет – на татарах проверено. Но патроны закончатся, а работать саблей, стрелять из лука – даже пользоваться щитом он совершенно не умеет. А все это оружие требует навыка, знаний, тренировок. Вот тогда сразу станет ясно, что никакой он не служилый человек, просто врун. Ну не объяснять же боярину, что он появился здесь из другого времени? Не поймет ведь. Волхв как-то сразу понял, нежитью обозвал, как кикимору лесную. Так ведь он не в сказку попал. А может, у него у самого с головой не все в порядке? Может, он галлюцинации принимает за действительность?
Боярин принял молчание Андрея за колебания.
– А не хочешь в дружину, могу в боярские дети определить.
Его, Андрея, – в дети? Боярин увидел, как в изумлении вскинулись брови Андрея.
– Надел земельный дам, деревеньку с холопами для прокорма. А случись нападение, вместе с дружиной воевать будешь.
Что в дружине, что в боярских детях – воевать все равно придется. Учитывая, что татары нападают внезапно и могут подстрелить из лука, жизнь здесь может оказаться недолгой. И кроме того, он ничего не понимает в сельском хозяйстве, рожь от пшеницы не отличит. Сложная дилемма.
– Подумать надо, сложно все, – ответил Андрей.
– А как же! – подхватил боярин. – Ты же не дите малое, неразумное, можно сказать – жизнь менять придется. Я подожду.
Видимо, боярин был очень заинтересован в том, чтобы Андрей остался.
Сочтя разговор законченным, Андрей поднялся с лавки.
– Э, нет, – остановил его боярин. – А покушать? Как же после разговора несолоно хлебавши уйти? Меня, хозяина, обидишь. – Боярин крикнул: – Прошка, обед неси!
Холопы накрыли на стол. Пришел Терентий – как чувствовал. А может, у них специально уговорено было. Андрей оказал существенную помощь боярину и селу в обороне. Но он человек свободный, волен уйти в любой момент, а терять такого бойца боярину не хотелось. Вот только Андрей задавал себе вопрос: «Что я буду делать в этой глуши, если останусь?»
Глава 4. Суд
Угощение было обильным, но без изысков. Продукты натуральные, свежие, все вкусно. Для начала поели куриного супчика с потрошками, заедая его пирожками с тушеной капустой – боярин и Терентий называли пирожки «пряженцами». Потом холопы унесли пустые чашки и водрузили на стол гуся, фаршированного гречневой кашей. Под гуся подали свежее пиво.
Смена блюд шла одна за другой. И если Андрей в охотку съел весь суп и изрядный кусок гусятины с кашей, то следующие блюда он только пробовал. Глазами съел бы все, но желудок был уже полон.
Пива выпили много. Вкусное, оно пилось в охотку, да еще тосты звучали один за другим: сначала за боярина, потом – за воинство, затем за самого Андрея. Ну как тут не выпить? Обида!
Застолье затянулось до вечера, в голове уже шумело.
«А неплохо боярин сидит! Холопы обслуживают, а он только распоряжения отдает», – подумал Андрей.
Когда уже ни один кусок в горло не лез, а Терентий пьяненько отвалился от стола, опершись спиной о стену, боярин распорядился стол убрать. Потом холопы унесли и десятника. Боярин встал из-за стола, покачиваясь, и когда к нему подскочил холоп и взял под локоток, боярин оттолкнул его руку:
– Сам!
Андрей тоже поднялся. Его слегка «штормило». Столько пива он не пил никогда и потому попытался припомнить – сколько? Выходило много, литров пять. Правда, не в один присест, за полдня.
С трудом он добрел до постоялого двора. Парень из прислуги, увидев его, кинулся помочь, но Андрей оттолкнул его руку и по примеру боярина сказал:
– Я сам!
Отперев дверь, он рухнул в постель, как был – в одежде и ботинках.
Утром проснулся с головной болью. Лицо было отечным, глаза заплыли.
– Вот это я посидел!
Он побрел в туалет, потом умылся и направился в трапезную. Только взглянув на его лицо, парень из прислуги поставил перед ним кружку. Андрей глотнул. Так это же капустный рассол! Выпил жадно, почти не переводя дыхание. Показалось, что полегчало.
– Шулюма бы тебе сейчас, из баранины! – посоветовал парень.
– Так неси!
– Подождать придется, не готов еще.
– В комнате подожду, шумнешь.
Андрей отлеживался в комнате. После рассола полегчало, но хотелось пить, а идти вниз было лень. И мыслей в голове не было никаких, она была пустая, как жбан.