Семь лет назад, когда Марина брала у Львовского интервью, никакого сходства она не заметила. Львовский был моложе… другие манеры, другое, в конце концов, освещение… да и студент, собственно, тогда еще жил и здравствовал…
— Здесь небезопасно, — сказал Алексей. — Я уведу вас из прихожей. Вот моя рука, нащупали?
Его ладонь была сухой и горячей. Жар? Болезнь? Или это у Марины руки заледенели от страха и… как ни странно — от возбуждения?
Она не могла в себе разобраться.
— Зачем вы пришли? — послышался женский голос. — Он нас всех убьет… И вас тоже…
Абсолютное безразличие было в этих словах.
— Не слушайте её, никого я не убью.
Свет со двора, оказывается, проникал в дом — сквозь незакрытые части окон, сквозь прорехи в занавесках. Марина уже многое различала, если не в деталях, то в целом. Картина складывалась. Все окна, какие попадались им на пути, были завешены разномастными тряпками. Импровизированная светомаскировка… Они начали подниматься на второй этаж.
— Осторожно, ступеньки, — подсказал проводник.
— Спасибо, я вижу.
Она видела. Наверху было некое подобие лестничной площадки, нависающей над первым этажом. Довольно большой площадки, причем, с ограждением. На полу, опираясь голыми спинами о стойки ограждения, сидели двое: женщина и ребенок… девочка. Их руки, просунутые сквозь балясины, были скручены то ли веревками, то ли толстой проволокой…
Пленницы.
— Мои, — с нежностью сказал мужчина, осветив их фонариком.
Они были обнажены — обе. Левая половина лица у женщины была вспухшей и сизоватой — жуткий кровоподтек…
И сам Алексей был обнажен. Голый он был — если попросту, — ну совершенно голый! Если не считать патронташа на поясе. В руке — двустволка.
Полная шиза…
Во что я вляпалась, подумала Марина, испытывая противоестественный азарт.
— Вам не холодно?.. так…
— Вы жечувствуете , что нет. И это еще одно доказательство, что я прав. Я ПРАВ!!! — внезапно крикнул он — в глубоком восторге. — Знаете, Марина… Вам ведь тоже надо раздеться, — с виноватой ноткой, но вполне твердо закончил Алексей.
— Зачем? — просто спросила она.
— Чтобы стать неуязвимой. Как я, как мои близкие, — так же просто объяснил он.
Она принялась неуверенно освобождаться от всего лишнего. Куртка, туфли — для начала… В темноте не сложно раздеваться, особенно, если ошибочно полагаешь, что тебя не видят.
— Что они на вас напялили, — брезгливо сказал Алексей, спихивая бронежилет вниз.
Маечка, юбка…
— Лифчик тоже… простите… и трусики…
Последнее усилие — и одежда жалкой кучкой лежит под ногами. Где-то там остался ментовской микрофончик…
Мужчина смотрел на нее. Он видел ее. Но взгляд его был — не мужской, нет, даже не взгляд художника, лишенный сексуальной составляющей. Она и вправдучувствовала . Особенный взгляд, каким смотрят невинные дети… или ангелы… бесполые существа, для которых все естественное — прекрасно…
— Как вы чисты.
— Каждый день моюсь.
— Я же не об этом.
— Что вы от меня хотите, Алексей?
— Убить… — равнодушно сообщила привязанная к перилам женщина. — Вопрос, кого раньше…
— Простите ее, она пока не поверила мне. А вы… вы были единственной, кто семь лет назад — после ТОГО ДНЯ… поняли меня и поверили мне. Вы написали правду. Поэтому я не мог вас не позвать… потому что я ваш вечный должник. Вы столько лет писали о несчастных людях, которые жили зря. Я подарю вам право написать о человеке, который жил не зря. Вы живая … вы запомните правду… И я живой, поэтому они нацелили на меня свои стрелы. Мертвые истребляют живых. Меня, вас…
— Да нет, никто вас не планирует уничтожать! — не выдержала Марина. — Я даю все гарантии…
— Не надо со мной спорить, надо меня слушать!!!
Она вздрогнула, больно прикусив язык. Алексей помолчал, собираясь с новыми силами.