Ответить Ян не успел. Его опередил спокойный, с едва заметными шипящими нотками голос из-за спины:
— Возможно, но несколько позже. Ян, милый, позволь тебя похитить…
— Ба Наиша! — обрадовался горгона. — Вы тоже здесь, как здорово!
— Мы-то здесь, а ты почему молчал, негодник? — нагайна подхватила внука под локоток, одним изящным взмахом хвоста отгородив его от репортёров. — И с малахитовым значком, один из организаторов, значит… Совсем совесть потерял!
— Ба, но я не занимался организацией показа, — запротестовал Янис. — Мне просто пригласительный достался от одного… друга.
— Поздно отпираться, ребёнок, — весело заметил подошедший с другой стороны василиск, — Наиша уже почуяла след, и теперь её с него не собьют даже твои трогательные змейки.
— Но я правда не…
От разбора полётов его спасла чуть изменившаяся музыка. Если до этого она звучала скорее лёгким, ненавязчивым фоном, то теперь из спрятанных где-то наверху колонок полилась более энергичная, яркая мелодия. Да и свет в зале слегка померк, отчего ещё пустой, высвеченный вспыхнувшими прожекторами подиум начал притягивать гостей, как мотыльков — пламя. Нагайна бросила на внука суровый взгляд, примерно означающий «позже поговорим», и слегка приподнялась на хвосте, чтобы было лучше видно.
Ян тоже постарался встать, чтобы хоть что-то разглядеть, и с изумлением понял, что вокруг подиума выстроились не кто иные, как статуи в его платьях. Однотонная зелень малахита создавала фон — и в то же время взгляд нет-нет да выхватывал отдельные формы, выполненные в едином стиле с платьем первой модели, вышедшей под свет софитов.
Более того, на руке девушки, подчёркивая это единство, красовался один из его браслетов, тонкий и почти невесомый, но изысканно-узорный за счёт прожилок камня. Так вот для чего у него так охотно выкупали украшения! Интересно, а парни-модели будут, или мужские аксессуары все достались организаторам выставки?
— Значит, не участвовал, да? — шёпотом поинтересовалась Наиша, ловя внука за ухо. — А то я твою работу не узнаю, негодник!
— Ба, да я и правда не знал, — так же шёпотом оправдывался Ян. — У меня просто платья заказали, а про показ я и не слышал!
— Тише, Наи, потом дочитаешь ребёнку нотации. Тем более его не ругать, его хвалить нужно, — вмешался Серес.
Показ неожиданно оказался зрелищем ярким, интересным и даже немного сказочным — как раз за счёт творений горгоны. И Ян поймал себя на том, что ему очень лестно видеть свои украшения на девушках-моделях, интересно угадывать, какое окажется следующим, ловить задумку организаторов, которые умело оттеняли очередное творение дизайнеров не только музыкой, но и световыми акцентами. И чувствовать гордость стоящих рядом нагайны и василиска было ужасно приятно. Разумеется, в семье его профессию не осуждали, но и не ждали, что Ян когда-нибудь выберется из своей мастерской. А тут его работы — жемчужина показа, и комментатор, сообщающий названия коллекций и обращающий внимание гостей на отдельные детали, в небольших паузах рассказывал о тех самых малахитовых платьях. Или делал акцент на очередном необычном аксессуаре работы «пока ещё малоизвестного, но очень талантливого мастера». Ян мимолётно подумал, что после этой рекламы наплыв клиентов гарантирован такой, что хоть сверхурочно работай. Было даже немного неловко от такого расхваливания — хотя, что отрицать, с появлением Рилонара у горгоны завёлся совершенно особенный сорт вдохновения. Если бы он так работал перед той выставкой, были бы все шансы взять призовое место.
Будто привлечённый этими мыслями, к концу показа из толпы ловко вынырнул Рилонар. Вежливо кашлянул, привлекая внимание, и сказал:
— Мастер Шерсс, если вас не затруднит — пройдёмте со мной. Господин Тукдан хотел бы с вами побеседовать.
Всё это было сказано совсем непривычным тоном — в хрипловатом голосе не было тёплых шершавых ноток, да и взгляд сумеречного был абсолютно спокоен и деловит. Это совсем уж выбивало из колеи. Ян растеряно кивнул, парой слов успокоил родственников и пошёл вслед за эльфом.
Господин Тукдан оказался тем самым человеком, с которым Рилонар разговаривал перед показом. Теперь, увидев вблизи, Ян вспомнил, где мог его видеть — да на той же выставке, в составе жюри. Но полной неожиданностью стало то, что по-дворфски основательный мужчина настолько проникся работами Яниса. По-мужски немногословная, но основательная похвала, слова о новых проектах, которые, несомненно, затмят этот, предложение полного сотрудничества… Но больше всего Яна смущал массивный зажим на галстуке Тукдана — тоже его работы. Почему-то этот зажим оказался последней каплей.
— Простите, это всё так неожиданно… Я могу немного подумать?
— Конечно, юноша, — степенно кивнул господин Тукдан. Намётанным взглядом он прекрасно видел состояние молодого мастера и потому жестом подозвал вежливо беседующего с репортёрами Рилонара — эльф отвлекал их, чтобы они не мешали деловому разговору.
— Хэлвирэт, отвезите мастера домой, — особенно выделив, куда именно нужно доставить горгону, велел он. — А эту беседу мы с вами, юноша, отложим до лучшего времени. К примеру, до завтра.
Ян обалдело кивнул, позволяя мягко, но непреклонно увлечь себя к машине. И только когда за ними захлопнулась дверца салона, отсекая и репортёров, и шумно обсуждающих показ гостей, для которых дефиле плавно переходило в фуршет, горгона слегка встряхнулся и позволил себе уставиться на эльфа круглыми глазами:
— Рилонар, что это вообще было?
— Твой первый выход в свет, — хмыкнул эльф, хитро блеснув глазами. — Не понравилось?
Янис, с облегчением услышав знакомые тепло-шершавые нотки в его голосе, начал понемногу приходить в себя:
— Это было очень… внезапно. Мог же предупредить!
— Хотел поглядеть, как ты среагируешь, — честно ответил Рилонар. — И…
Он прервался, внимательно поглядев на горгону. Учащённое дыхание, слегка расширившиеся от волнения зрачки… Руки к змейке не тянулись, но та сама спряталась в волосы. Несмотря на вроде бы спокойный тон, Ян нервничал.
— Дома поговорим, хорошо? — мягко попросил эльф.
Янис кивнул — ругаться и выяснять отношения ему не хотелось. Хотелось кружку тёплого молока и свернуться клубочком на любимом диване… или под чьим-нибудь тёплым боком. Под таким определённым тёплым боком.
— Так устал, как будто колонны перетаскивал, — пожаловался Ян сквозь зевок.
— Оно так всегда, — успокоил Рилонар, уже прикидывая, не придётся ли тащить юношу до дома на руках. Обошлось — тот дошёл сам, хотя рука эльфа на плечах была очень кстати. Как и кружка тёплого молока, оказавшаяся у Яниса под носом будто по волшебству. Горгона прижмурился от удовольствия, в несколько глотков выпивая лакомый напиток.
— Спасибо… Расскажешь мне потом толком, чего от меня хотел господин Тукдан? А то я уловил только, что ему понравилось, но не совсем понял, что и почему…
— Конечно, утром, — твёрдо пообещал эльф, устраиваясь рядом. — Поспишь? Или с тобой лучше поговорить?
Янис всерьёз обдумал это предложение, решил, что собеседник из него сейчас никакой, но…
— А расскажи что-нибудь? Неважно что, просто чтобы голос… у тебя голос такой цепляющий, хочется слушать.
— Как скажешь, — и улыбка у Рилонара сейчас была… такая, какой он только Янису улыбался, и под боком у него было тепло и уютно… И рассказ, что-то о подземельях отцовской родни… или лесах матери?
В общем, колыбельная вышла изумительная, почти как бабушкино шипение, под которое Ян засыпал маленьким.
И утро было таким же уютным. Рилонар спал рядом, обнимая завернувшегося в плед горгону одной рукой, чтобы тот не укатился с узковатого дивана на пол. Утром вчерашний показ уже не казался таким страшным, а вот предложение Тукдана заинтересовало всерьёз. Окаменение статуэток и балясин приносило неплохие деньги, но там особо не развернёшься — всё по заранее утверждённым шаблонам, такие относительно творческие задания, как это, попадаются редко. И Рилонар… в таком случае ведь получится, что работать они будут вместе. Нет, Ян не обольщался — он уже успел оценить вчера, что эльф прекрасно умеет разделять работу и личную жизнь, но всё равно получалось заманчиво. Горгона весело подумал, что Рилу уже можно дарить статуэтку его самого с подписью «Моё вдохновение», обернулся на это самое вдохновение посмотреть… И залип, сразу и напрочь.