– У меня нет явных врагов, но здесь недавно умерло несколько человек…
Сегодня, вроде бы, все в порядке. – Он указал на чахлый кустарник со светлой корой и желтыми круглыми листьями. – Некоторые зовут его «денежное дерево», другие – «все за ничего». Он абсолютно безвреден, как в естественном виде, так и после обработки. Вы можете попробовать любую его часть: листья, кору, почки, корни – и отделаетесь легким расстройством желудка. Один из наших мастеров, досадуя, что от растения нет никакого толку, потратил несколько лет на исследования и недавно выделил вещество необычайной мощи. Будучи растворенным в метицине и распыленным в воздухе, оно проникает в тело через глаза, вызывая вначале слепоту, затем немоту, а потом и полный паралич. Вы только подумайте! Из бесполезного растения извлечь полезный и эффективный яд! Это ли не доказательство человеческой настойчивости и изобретательности!
– Поразительное достижение! – подхватил Джерсен, а Ифигения промолчала.
Эдельрод продолжал:
– Нас часто упрекают в приверженности к ядам естественного происхождения и пренебрежении к лабораторным исследованиям и синтезу.
Однако природные яды, изначально связанные с живой тканью, более действенны.
– Я бы скорее предположил наличие каталитических добавок в естественных ядах, – возразил Джерсен, – нежели какую-либо метафизическую связь.
Эдельрод заметил назидательно:
– Вы недооцениваете роль разума. Возьмем… Здесь где-то поблизости должен быть… Да, вот! Погладите на эту рептилию.
Под покровом бело-голубых листьев затаилось мелкое ящероподобное создание.
– Это – менг. Из одного его органа получают вещество, которое затем продают под разными названиями – «улгар» и «фурукс». Повторяю: одно и то же вещество! Однако, когда его продают под названием «улгар» и применяют соответственно, у жертвы наблюдаются спазмы, укушение языка, потеря рассудка. Если же ему присваивают название «фурукс», происходит размягчение костей. Что скажете? Разве это не метафизика чистой воды?
– Конечно, интересно… Гм… А что случается, если вещество продают под видом, ну, воды?
Эдельрод подергал себя за нос.
– Очень интересный эксперимент… Я полагаю… Но это не удастся подтвердить на опыте. Кто будет покупать воду, да еще за такую цену?
– Я недостаточно обдумал свое предложение, – согласился Джерсен.
Эдельрод извиняюще кивнул.
– Вовсе нет, вовсе нет. На этом можно построить интересные вариации.
Например, сероцвет. Кто догадывался, что запах способен отравить? А грандмастер Штрубал подвесил сероцвет венчиком вниз и оставил на месяц в темноте, в результате чего он стал смертельно ядовитым. Одно лишь дуновение убивает. Достаточно медленно пройти мимо объекта.
Ифигения остановилась, чтобы подобрать маленький кварцевый голыш.
– Какое ужасное вещество вы извлекаете из этого камня?
Эдельрод оторопел:
– Вообще никакого… насколько я знаю. Хотя мы используем такие камешки в качестве жерновов, когда размалываем семена фотиса. Не беспокойтесь, галька вовсе не так безопасна, как кажется.
Ифигения с раздражением отбросила камешек.
– Невероятно, – пробормотала она, – чтобы люди посвятили себя подобной деятельности!
Эдельрод пожал плечами:
– Мы приносим пользу: каждый человек хоть однажды ощущает нужду в яде.
У нас к этому особые способности, и мы обязаны реализовать их. – Он с любопытством поглядел на Ифигению. – Обладаете ли вы подобным умением?
– Нет.
– На постоялом дворе продается буклет «Основы искусства приготовления и использования ядов». Думаю, в него входит рецептура основных алкалоидов.
Если вы заинтересуетесь…
– Благодарю, у меня нет подобных намерений.
Эдельрод вежливо кивнул, признавая, что каждый выбирает в жизни собственный путь.
Тем временем лес начал редеть, тропа расширилась и вернулась в степь.
На краю города возносились к небу восемь шпилей строения из окованных железом бревен, десять железных дверей которого выходили в степь. Рядом притулилось множество лавчонок.
– Караван-сарай, – объяснил Эдельрод. – Здесь заседает Конвент, который выносит приговоры. – Он указал на платформу наверху, где четыре человека за решеткой безнадежно таращились на площадь. – Последний справа – Какарсис Азм.
– Я могу поговорить с ним сейчас? – спросил Джерсен.
– Пойду выясню. Пожалуйста, подождите в этой лавочке, моя бабушка заварит вам отличный чай.
Ифигения с сомнением оглядела убранство лавочки. На плите яростно кипело какое-то варево. Сотни склянок с загадочными травами, корнями и зельями пылились на полках.
– Все абсолютно чистое и безвредное, – успокоил Эдельрод. – Располагайтесь. Я вернусь с хорошими новостями.
Ифигения молча уселась на лавку. Перемолвившись парой слов с бабушкой Эдельрода, Джерсен принес поднос с мягким стимулятором – вербеновым чаем.
Из степи возвращался караван. Впереди катила восьмиколесная механическая колымага, везущая святыни, палатку гетмана и цистерны с водой, за ней тянулось несколько дюжин повозок, больших и маленьких, гудящих, клацающих. Все они несли на себе надстройки, на которых размещались люди, тогда как вещи и товары были сложены внизу. Несколько человек ехало на мотоциклах, другие теснились в повозках, которыми управляли старухи и рабы. Дети бежали сзади, неслись на велосипедах или же цеплялись за бамперы повозок.
Караван остановился. Женщины и дети установили треноги, подвесили котелки и начали стряпать. Рабы разгружали из повозок товары: меха, древесину редких пород, связки трав, бурдюки, набитые агатами и опалами, птиц в клетках, сосуды с латексом, ядами и двух пленных хэрикапов, созданий с зачатками разума, служивших на Саркое для жестокой забавы – хэрбайта. Мужчины сбились в кружок, чтобы попить чаю, а потом наведаться на базар. В одиночку они туда не заглядывали – боялись, что обманут.
От караван-сарая рысцой трусил Эдельрод. Джерсен буркнул Ифигении:
– Сейчас начнет объяснять, что нужно еще денег.
Однако Эдельрод налил себе слегка пригоревшего айолу и молча сел.
– Ну? – спросил Джерсен.
Эдельрод вздохнул и покачал головой:
– Все мои договоренности обратились в ничто. Главный Исполнитель объявил, что встреча невозможна.
– Ну и ладно, – махнул рукой Джерсен. – Я только хотел передать ему соболезнования от Виоля Фалюша. Сделаем это иначе. Где он будет сотрудничать?
– На постоялом дворе «Отрава» – там резиденция Конвента в Панге.
– Будем надеяться, я улучу возможность шепнуть ему пару слов или, по крайней мере, сделать ободряющий знак. Пойдем пройдемся.
Расстроенный Эдельрод повел их по базару. Только в рядах, где торговали ядами, он слегка оживился, торговался, хвалил особенно замечательные препараты.
– Поглядите на это смертельно опасное вещество. – Саркоец поднял шарик серого воска. – Я держу его без страха, потому что невосприимчив к такому яду. Но если вы потрете им любой предмет, принадлежащий вашему врагу, – расческу или зубочистку, – считайте, что он уже мертв. Либо напылите его на ваши идентификационные документы, и чересчур рьяный таможенник дорого поплатится за свое усердие.
Ифигения глубоко вздохнула:
– Каким образом саркоец умудряется дожить до зрелого возраста?
– Два слова, – важно ответил Эдельрод, подняв в назидание два пальца, – осторожность, иммунитет. Я невосприимчив к тридцати видам яда. Ношу с собой индикаторы, уберегающие от клюса, мератиса, «черной вдовы» и вольи.
Я соблюдаю чрезвычайную осторожность, когда ем, обоняю, одеваюсь или ложусь в постель с незнакомой бабой, ха-ха. Не ухмыляйтесь – многие чересчур пылкие любители удовольствий попались на этот крючок. Но продолжим. Я осторожен везде, всегда подхожу с наветренной стороны, хотя у меня иммунитет на мератис. Осторожность становится второй натурой. Если я подозреваю, что у меня есть враг либо вот-вот появится, я стараюсь свести дружбу и отравить, чтобы уменьшить риск.
– Возможно, вы доживете до старости, – протянул Джерсен.