– Мне сто девяносто четыре земных года.
– Сколько вы еще рассчитываете прожить?
– Надеюсь, по крайней мере лет шесть. Многие хотели бы отравить меня.
– На крыше ожидают наказания четыре преступника. Все они приговорены к сотрудничеству?
– Все. Мне нужно опробовать дюжину ядов, и другим мастерам тоже.
– Я обещал Азму, что он умрет от чего угодно, но не от сотрудничества.
– Должно быть, вы оптимист, а я вот скептик. Преступление Азма получило широкую огласку. Ему не избежать сотрудничества.
В конце концов за пять сотен севов Джерсен заручился обещанием, что Азм умрет «от чего угодно», и вернулся к Эдельроду, который истомился от ожидания и неутоленного любопытства. Когда они вышли на улицы Панга, сумерки уже размывали очертания высоких бревенчатых домов на сваях.
Ифигения отдыхала в своей комнате, и Джерсен решил не беспокоить ее. Он вымылся в деревянной бадье и вышел поглядеть на степь. Над ней стелился туман, чернели причудливые силуэты шестов с колесами.
Джерсен заказал чаю и, за неимением лучшего, задумался о своей жизни…
По обычным меркам он богач, счастливчик. А что сулит будущее? Предположим, судьба ему улыбнется, и он достигнет цели, уничтожит всех Властителей Зла, что тогда? Сможет ли он вернуться к нормальному существованию? Или же обречен до конца своих дней искать новые жертвы? Джерсен угрюмо усмехнулся. Как бы то ни было, он должен выжить. Да и что такого удалось ему узнать от Азма? Только то, что двадцать-тридцать лет назад мальчишка-маньяк продал саркойцу парочку девиц, Дандину и Ингу, которых тот сбыл Гаскойну, работорговцу с Мерчисона. Почти ничего. Правда, Дандина и Инга хорошо знали своего похитителя и «никогда не уставали ругать его».
Появилась Ифигения. Не обращая внимания на Джерсена, она глядела в темную степь, где теперь мерцали редкие огоньки. В небе мелькнул красный отблеск, затем вспыхнули белые огни, и почтовый корабль, курсирующий на линии Робарт – Геркулес, сел на поле. В конце концов девушке наскучило зрелище темной, дикой степи, она повернулась и села рядом с Джерсеном, держась очень прямо. Ифигения отказалась от чая и сухо спросила:
– Как долго ты должен здесь оставаться?
– Только до завтрашнего вечера.
– Почему мы не можем уехать теперь? Ты поговорил со своим другом и приобрел яд.
Словно бы в ответ на ее вопрос, в дверях появился, кланяясь, Эдельрод, в длинной хламиде и высоком меховом колпаке.
– Здоровья и иммунитета! – приветствовал их саркоец. – Посетите ли вы сегодня церемонию отравления? Она должна состояться здесь. Очень поучительное зрелище.
– Сегодня? Я думал, это будет завтра вечером.
– Церемония перенесена согласно повороту колеса Годогмы. Сегодня осужденные должны сотрудничать.
– Мы придем.
Ифигения быстро встала и двинулась в свою комнату. Джерсен последовал за ней.
– Ты на меня сердишься?
– Не сержусь, просто очень обеспокоена. Я не могу понять твоего интереса к этим ужасным людям. Смерть…
– Саркойцы живут по своим законам. Мне это интересно. Я уцелел благодаря умению избегать смерти и не упускаю случая научиться всему, что помогает избежать гибели.
– Но зачем? У тебя огромное состояние, десять миллиардов севов в банке!
– Уже нет.
– Уже нет? Ты потерял его?
– Огромное состояние уже не в банке. Оно вложено в анонимную корпорацию, где у меня контрольный пакет. Деньги дают ежедневный доход в миллион севов или около того. Все еще огромное состояние, разумеется.
– С такими деньгами тебе незачем пачкать руки. Найми убийц – хотя бы этого омерзительного Эдельрода. За деньги он отравил бы родную мать.
– Любого наемного убийцу можно перекупить. Нет, нужно оставаться в тени. Боюсь, меня уже взяла на заметку Конгрегация, а это скверно.
Ифигения вспылила:
– Ты одержимый. Маньяк. Сделал убийство своим ремеслом.
Джерсен едва сдержался, чтобы не напомнить, как это самое его ремесло несколько раз спасло ее жизнь.
– У тебя есть и другие способности, – настаивала Ифигения. – Ты можешь быть добрым, веселым. Но никогда не даешь воли своим чувствам. Ты духовно истощен, искалечен. Думаешь только о власти, смерти, ядах, сценариях убийства, мести.
Джерсена поразила ее горячность, абсурдность обвинений, но, похоже, она сама в них верила. Каким же чудовищем он выглядит в ее глазах! Кирт попробовал успокоить девушку:
– Это совсем не так. Когда-нибудь ты поймешь, однажды… – Он осекся, потому что Ифигения в гневе тряхнула головой, так что взлетели ее золотисто-каштановые волосы. Да и то, что он собирался сказать, вдруг показалось ему нелепым, неуместным – пустые слова, шаткие надежды обрести отдых, дом, семью.
Ифигения холодно обронила:
– А как насчет меня?
– Я не имею права вмешиваться в твою судьбу, ломать ее, – нехотя признал Джерсен. – У тебя лишь одна жизнь, и нужно получить от нее все лучшее.
Ифигения поднялась, спокойная и собранная. Джерсен грустно побрел в свою комнату. И все же он испытывал мрачное удовлетворение. Возможно, втайне от себя он надеялся, что путешествие на Саркой откроет Ифигении его предназначение, поможет сделать выбор.
К его удивлению, она появилась за обедом, бледная, немногословная.
Зала была переполнена. Судя по богатству украшений и мехов, здесь собралась саркойская знать. Присутствовало необычно много женщин в забавных пурпурных, коричневых и черных балахонах; их шеи отягощали массивные ожерелья, бирюза и нефрит матово поблескивали в волосах, у висков, на поясе. В углу сидела группа туристов с экскурсионного корабля, который прибыл в Панг ближе к вечеру – по случаю казни, решил Джерсен.
Костюмы туристов свидетельствовали, что они прилетели с одной из планет Скопления Ригеля, скорее всего, с Альфанора – об этом говорил сероватый оттенок кожи.
Словно из-под земли вынырнул Эдельрод.
– А, лорд Джерсен! Приятно вновь увидеть вас. Могу ли я присоединиться к вам и прелестной леди? Не хотите присутствовать при процедуре отравления? – Приняв кивок Джерсена за разрешение, он уселся за стол. – Сегодня вечером состоится банкет. Шесть перемен блюд, саркойская кухня.
Советую посетить. Раз уж вы здесь, на нашей чудесной планете, надо испробовать все развлечения. Счастлив помочь вам. Все идет хорошо, я полагаю?
– Все в порядке, благодарю.
***
Эдельрод не обманывал: к столу подавали лишь местные кушанья. Пока гости пробовали бледно-зеленую болотную траву, довольно горькую, салат из тростника, чернику и черные ломтики едкой коры, официанты принесли с террасы четыре столба и установили их в углубления.
Появилась вторая перемена блюд: рагу из бледного мяса в коралловом соусе, желе из неведомого растения и местные фрукты.
Ифигения ела без особого аппетита, Джерсен вообще не был голоден.
Третью перемену составляли пахучий крем на ломтиках подсушенной дыни с гарниром из мелких моллюсков в растительном масле. Когда тарелки унесли для следующей перемены, в зале появились, мигая от яркого света, четыре преступника. На них не было ничего, кроме массивных ошейников, толстых полосатых перчаток и туго затянутой на поясе цепи, которой осужденных привязали к столбам.
Ифигения рассматривала их с деланным безразличием.
– Это и есть преступники? За что их осудили?
Эдельрод поглядел на нее поверх батареи соусников и кувшинов, которые только что принесли на стол вместе с дымящийся смесью мелко нарубленных насекомых, болотного корня и кусочков жареного мяса.
– Это Азм, который предал Гильдию. Следующий – кочевник, осужденный за сексуальное оскорбление.
Ифигения издевательски рассмеялась:
– Это возможно на Саркое?
Эдельрод снес насмешку с ангельским терпением.
– Третий запустил в свою бабушку кувшином кислого молока. Четвертый осквернил фетиш.
На лице Ифигении проступила растерянность. Она в недоумении взглянула на Джерсена, чтобы понять, не шутит ли Эдельрод.